Х О Л М
Холм в сущности не предмет, а деталь ландшафта, особенно дождливым вечером, если за окном темно, в холодильнике пусто, а между точкой и еще ненаписанным предложением копошатся время и обстоятельства, от перемены которых ровным счетом ничего не меняется.
Холм не начинается и не кончается, он в лучшем случае слегка возвышается над заплывшим невыразительностью пространством обитания, под кожей которого, порождая маленькие, но опасныые для здоровья, надежды, сталкиваются намерения и пересекаются взгляды. Надежды высыхают (они по преимуществу обитают во влажной среде), оставляя после себя только сухую шелушащуюся кожу и всемирную паутину морщин, в которой запуталось и погибло несчетное количество жужжащих минут, отличающихся от слов только тем, что их нельзя еще раз произнести. А холм остается, и в этом нет никакого скрытого символизма, - обычная бытовая деформация, как если бы какие-то части тела проступали сквозь легкую ткань.
Холм вполне можно обойти, если принять его существование как препятствие, а можно на него взобраться, если вдруг увидеть в нем какую-то цель. Препятствие и цель по сути дела одно и то же. Зная об этом холмы исповедуют неподвижность.
Не следует думать, что за холмом простирается что-то другое. Что-то другое уже давным-давно покинуло этот мир, а оставшиеся выпуклости всего лишь напоминание о том, что не все одинаково плоско. Впрочем выпуклости не делают погоды, и, стоя на холме, не приближаешься к небу, потому что небо само выбирает себе попутчиков, и холмы здесь совершенно ни при чем.

Херука, дежурный диктантор, идам. 20.02.04