Так получилось, что среди моих ближайших родственников в боевых действиях никто не погиб. Все они занимались техническим обеспечением армии и не принимали участия в боях лично. Хотя, было одно исключение.

[452x699]

 У Анны Николаевны, старшей сестры моего деда Сергея, была дочь, Зинаида. После войны она жила, вместе со своим сыном Сашей, в Феодосии. Сергей Николаевич любил этот город, хотя он ничем не выделялся среди других курортных мест южного Крыма (кроме своей древности). Мы вместе ездили туда на лето четыре сезона подряд. В наш первый визит дед разыскал свою племянницу через хозяйку квартиры, которую мы снимали – город был небольшой, и все в нем знали друг друга. Я увидел пожилую женщину с широким землистым лицом. Рассказывая нам свою историю, она непрерывно курила. У нее был диагностирован цирроз печени, доктора беспомощно разводили руками. Зина, в отчаянии, написала своему бывшему однополчанину, жившему где-то на Дальнем Востоке, с мольбой разыскать для нее семилетний мужской корень женьшеня и прислать ей. Старый друг выполнил ее просьбу и переслал ей посылку с проводником поезда дальнего следования. Волшебный корень совершил чудо, симптомы заболевания стали проходить. Ничего больше из ее рассказов я не помню. Саша, худой и непричесанный молодой человек, нами особенно не интересовался – маячил где-то вдалеке, в хлопчатобумажной голубой майке, все время курил, кашлял и к нам не подходил. 

            Фронтовую историю Зины я слышал от своего отца и читал оставленную им записку на обороте ее фотокарточки. Она воевала непосредственно на передовой. Ее, маленькую гибкую девушку, определили в разведку. Во время одного из рейдов в тыл врага, ее вместе с товарищами взяли в плен немцы. Выпытывать у пленников было особенно нечего – советские позиции были и так хорошо известны – их отдали солдатам для развлечения. Вероятно, Зину изнасиловали, хотя она никогда не говорила об этом. Немцы привязали пойманных за руки, перекинули веревку через сук, под деревом развели костер и начали «макать» их ногами в огонь. Кто-то принес патефон с пластинками и завел музыку. 

Поиздевавшись вволю, пленников заперли в деревенском дощатом сарае и даже не охраняли. Ночью разведчики выломали старые доски и ушли к своим, а еще через несколько дней в плен к русским попалось несколько немецких солдат. Зина узнала среди них того парня, который заводил под деревом патефон. Она попросила командира отдать этого солдата ей. Пленника привели к ней в землянку со связанными руками. Позже Зину нашли на его изуродованном трупе в бессознательном состоянии. Перед тем как убить, она кастрировала его, выколола глаза, отрезала бедняге уши и нос. За этот поступок Зину, разумеется, никто не осудил. Наоборот, ее «праведная» месть, негласно одобренная командирами, могла рассматриваться как образец для подражания. Ведь, беспощадная ненависть к врагу и недопустимость гуманного отношения к пленным были основными положениями советской военной пропаганды.

Когда мы с дедом приехали в Феодосию на следующее лето, квартирная хозяйка, встречавшая нас на автовокзале (мы, обычно, ехали поездом до Симферополя, а оттуда добирались до Феодосии на автобусе), первым делом рассказала деду, что его племянница накануне умерла от цирроза печени, а сын ее запил и через две недели повесился. 

Пытаясь превратить своих солдат в зверей и поощряя в них самые низменные инстинкты, их коммунистические главари не отдавали себе отчета, что эти люди не все останутся лежать на поле брани, многие из них вернутся назад - в мирную жизнь. Русские не поняли этого даже сейчас, пропустив через массовые зачистки гражданского населения в Афганистане и в Чечне десятки тысяч солдат срочной службы. Ведь, каждый снаряд, выпущенный в сторону мирной деревни, каждый убитый безоружный пленник, юноша или старик, каждая изнасилованная девушка стократно отзовутся самим россиянам. Человек, переступивший через чужую жизнь, сам еще может прикидываться вменяемым, однако дети его, если и случаются, оказываются психически неполноценными и, как правило, нежизнеспособными. В войнах не бывает победителей – одни проигрывают сразу, другие отсрочено – расплачиваясь за бездумную жестокость жизнью своих детей и внуков.