Это цитата сообщения zonick Оригинальное сообщение

[296x300]
Вова проснулся пасреди ночи от тово, что по комнате кто-то громко цокал когтями. Стуча зубамя от страха, он на цыпочках прокрался в коридор. Зловещее цоканье стихло где-то на кухне. Вовка, затаив дыхание рванул на себя дверцу холодильника... Оттуда на нево, ласково улыбаясь, смотрел скрюченный синий труп бабушки. Вовк успокоился: бабушка на месте, значет это не она цокола кохтями. В холодильнике бабушку держали, штобы она не воняла и не собирала вокрух сибя мух. В начале её хотели похоронить, но папа пропил деньги, которые ему дали на гроб.

В дедушкиной комнате тоже фсьо было как обычно: дедушка сидел прикованный цепью к кровати и бормотал: "убить, всех убить к ибиням". Дедушка был болен шизофренией и с цепи ево отпускали только тогда, когда хто-нибуть приходил со счётом за электричество.

Сестрёнка как обычно, пуская слюни, молча крутила педали своево велотренажёра, который ей купили, штоб она не выла по ночам. Ходить и разговаривать она не умела из-за своих болезней, самыми безобидными ис которых были деццкий церебральный паралич, имбецильность, гидроцефалия и болезнь Дауна. "Врятли это сестрёнка цокала кохтями", подумал Вова. Он любил свою сестрёнку, так как в семье она была самой безобидной. И самое большее, что она могла сделать — это укусить. И то, если подойти к ней близко. Близко к ней никто не подходил, а еду, её любимое сырое мясо, кидали издалека.

Папа лежал привязанный к кровати с глазами как у мороженого хека и пеной у рта. Он как всегда колбасился под белой горячкой. Папа попросил мальчега отклеить от потолка осьминога и смыть ево в унитаз.

Никаково осьминога на потолке, разумеецца не было и Вова пошёл к подвалу. Дядя, который там повесился 2 месяца назад, судя по тяжолому запаху, тоже был на месте. Отчево он повесился не знал никто, включая тех двух ментоф, што расследовали это дело. Они осмотрели труп, и сказав "незачот", опечатали подвал. Больше их нихто не видел.

В ванную Вова заходить не стал. Уж слишком оттуда воняло. Патамушто Вовкина тётя месяц назад, купаясь, уронила в воду фен. Пахло, разумеется, не феном, а тётей. Вова только приложил ухо к двери и убедился, што там ничево кохтями не цокает.

К маме Вовка тоже не пошол. Он и из коридора прекрасно слышал, как мама кричит на ково-то: "Возьми меня, грязное животное, надругайся надо мной, втопчи меня в грязь, о-о-о-о!!!". Значет опять ругается с соседом и ей не до цоконья.

Вова успокоился и пошол в свою комнату. И в ту же секунду оттуда донёсся душераздерающий крик. Он увидел тово, хто так жутко цокал кохтями. Более того, он наступил на нево босой ногой, и что самое страшное, — он ево раздавил. Это был... хомяк, которово фчера поймала мама, штобы сделать из нево фрикадельку. «Это песдец, — холодея от ужаса подумал Вовк, — Из ково же теперь мама приготовит завтрак?»