Вопросы мировоззрения Эйнштейна являются предметом дискуссий уже несколько десятков лет. Во многочисленной философской литературе, посвящённой этой проблеме, можно увидеть самые противоречивые выводы о его философских взглядах. Верно, однако, лишь одно: Эйнштейн всегда относился к философии с большой симпатией. Он отчётливо осознавал, что его абстрактную физическую теорию пространства, времени и тяготения нельзя было бы создать, опираясь лишь на данные физики, как таковые. Либо относительность, либо абсолютное время! В этом, коротко говоря, и суть дела...
Теория относительности открыла связь между пространством и временем. Такая связь содержится уже в самом постоянстве скорости света. Эта скорость есть отношение пути ко времени, и стало быть, её постоянство. Равенство во всех системах означает связь между пространственными и временными величинами. Абсолютное должно заключаться не в пространстве и времени самих по себе, а в их соединении... Трудно удержаться от подозрения, что статистический характер теории обусловлен, по видимому, неполнотой описания и не имеет ни какого отношения к природе вещей. Эйнштейна интересовали, например, следующие гсенологические вопросы: Что может дать познанию чистое мышление, независимое от чувственного восприятия? Возможно ли познание, основанное на чистом мышлении? Если же нет, то какого соотношение между познанием и тем сырым материалом, которым являются наши ощущения?
Чтение научно-популярных книжек вскоре привело меня к убеждению, то в библейских рассказах многое не может быть верным. В следствии этого было просто фантастическое свободомыслие. Теоретические идеи не возникают отдельно от опыта, не зависимо от него. Их также нельзя вывести из опыта чисто логическим путём. Их возникновение - есть творческий акт. Коль скоро теоретическая идея возникла, её стоит строго придерживаться до тех пор, пока она не приведёт к противоречию. Я придерживаюсь представлению о непрерывном характере поля не потому, что исхожу из какого-то предрассудка, а потому, что не могу придумать ничего такого, чтобы могло органически заменить эти представления.
Энштейн не разделял идей тех философов, которые придерживались позиции наивного реализма: аристократическая иллюзия о неограниченной проницательности чистого мышления имеет своего двойника: значительно более плебейскую иллюзию позитивного реализма, согласно которой все вещи существуют в том виде, в котором их воспринимают наши чувства.
Изучение этого мира манило, как освобождение. И я скоро убедился, что многие из тех, кого я научился ценить и уважать, нашли свою внутреннюю свободу и уверенность, отдавшись целиком этому занятию. Дорога к этому раю не была так удобна и завлекательна, как дорога к религиозному раю, но она оказалась надежной, и я никогда не жалел, что пошел по ней.
В своей биографии он признаёт, что в юные годы, как и многие его сверстники, он действительно пришел к глубокой религиозности. Которая однако уже в двенадцатилетнем возрасте резко оборвалась. Способность воспринимать то непостижимое для нашего разума, что сокрыто под непосредственными переживаниями, чья красота и совершенство доходит до нас лишь в виде косвенного, слабого отзвука - это и есть религиозность. В этом смысле - я религиозен. Космическое, религиозное чувство не приводит к сколько-нибудь завершенной концепции бога, ни к теологии.
Пространственно-временная структура мира есть не что иное, как его причинно-следственная структура, взятая лишь в соответствующей абстракции. То, что высказанное определение теории пространства-времени действительно возможно в рамках теории относительности, доказывается чисто математически.
Я довольствуюсь тем, что с изумлением строю догадки о тайнах мироздания, смиренно пытаясь мысленно создать далеко не полную картину совершенной структуры всего сущего. Наблюдаемую высокую однородность Вселенной в рамках обычных фридмановских моделей приходится принимать, как проявление начальных условий физически не вполне понятных (с) корр. Popular Mechanics