Бывавших в Финляндии русских несказанно удивляли иные местные обычаи: стоит на дороге пустой бидон, а на нем лежат денежки. Подъезжает молочник, забирает деньги, наполняет бидон, хозяева потом придут и заберут. И никто не трогает ни денег, ни бидона. На русских это производило большое впечатление.
И никто им, ручаться можно, не уточнял, что предшествующие двести-триста лет в этой милой, чистенькой Финляндии любому изловленному вору без затей рубили руку, пусть даже спер он самую малость…
Вот такими методами за несколько столетий из западных европейцев и воспитали-таки законопослушных ангелочков. Загнав в кровь, в подсознание генетический страх: руку оттяпают, падла, кишки вынут, ежели… А вы что же, решили, что они сами по себе, благородным движением души такими стали? Держите карман шире! 
Шведский пример настолько хорош, что о нем нельзя не рассказать подробно.
Дело было ..., во второй половине XIX столетия. Портовые города Европы тогда горючими слезами заливались от буйных шведских матросов. Даже пословицы завелись многозначительные: «Пьет, как швед», «Буянит, как швед». В некоторых немецких портах даже завели прообраз нынешнего спецназа: специальные полицейские отряды, которые занимались исключительно шведами. Эти верзилы сидели в караульном помещении, попивали кофеек и травили анекдоты, не отвлекаясь на отечественных мазуриков. Но, едва прибегал запыхавшийся посыльный с криком «Шведский корабль причалил!», они хватали дубинки и, наспех перекрестившись, бежали в порт, заранее зная, что работы будет выше крыши…
В общем, шведский имидж, говоря современным языком, упал ниже плинтуса. Что было оскорбительно для добропорядочных шведских жителей. Которых к тому же всерьез задевало то, что и дома у них неблагополучно: разгул криминала наступил такой, что хоть из Швеции беги открывать какие-нибудь новые земли для устройства приличного государства.
Когда всех такое положение окончательно достало, парламент собрался на специальное заседание. Начальник полиции встал и произнес вошедшие в историю слова:
Везде, где есть один перекресток, на нем должны стоять двое полицейских!
И началось. Огромные ассигнования на расширение штатов полиции. Максимальное ужесточение законов: теперь могли повесить (и вешали) за участие в уличной пьяной драке, не говоря уж о более серьезных прегрешениях. Матросов, нагрешивших в загранкомандировках, на родине брали в оборот так, что небо им с овчинку казалось. Седоусые полицейские волки учили молодых: Ты дубинку-то о нарушителя не боись сломать, салага, новую дадут…
В общем, гайки закручивали так, что из-под них с хрустом ползла металлическая стружка. Лет через пятнадцать, на очередном заседании парламента, тогдашний начальник полиции произнес очередную историческую фразу:
- Могу вас заверить, господа: если пьяный иностранный турист заснет на тротуаре в самом что ни на есть трущобном квартале, то, когда проснется, и кошелек останется при нем, и часы золотые будут на пузе, и брильянтовое кольцо на пальце.
И он, знаете ли, не преувеличивал. Теперь так и обстояло - поскольку у всех безответственных элементов жесточайшим прессингом выбили из головы, что можно водку пьянствовать и безобразия нарушать… 

А. Бушков. "Распутин. Выстрелы из прошлого."
Красноярск, август 2005