Вы знаете, а я уже третий день совершаю давно мною мечтаемые исторические прогулки по Москве. Еще прошлым летом приобрела книжку одного из многочисленных авторов про Москву, где все центральные улицы разобраны "по домам": кто там жил, что осталось, что разрушено, что планируется (благо книга совсем свеже написанная). И вот я уже обследовала вместе с ней три маршрута: Остоженка, Пречистенка, Волхонка и Знаменка. Про каждую из этих вылазок могла бы написать как минимум поэму, если бы умела.

Обычно эти вылазки начинались в 7:30 утра и где-то до девяти, а разрешались под конец либо Третьяковкой, либо Новым Манежем, как сегодня. Про ГТГ и поэмы написать будет мало, про нее и в ней я больше люблю говорить, так что приходите, если захотите, а вот про выставку "Советское искусство между Троцким и Сталиным" я бы рассказала.

А точнее пожаловалась бы. Я от нескольких уважаемых мною людей слышала восторги по поводу этой выставки, вплоть до того, что "это главная выставка года в Москве", а так как она закрывается уже на этой неделе, то я и собралась сегодня, с легким оттенком «надо». Подойдя к десяти утра ко входу, я уже была не первой. Пожалуй, это одна из тех немногих выставок, про которые я могу сказать, что совсем не улавливаю сути, самого главного. Здесь такое разнообразие: и Ленины-Сталины, и рабочие и товарщические суды, и цехи с заводами, и голодные с грязными, и белоснежные с вдохновленными, тут и огромные полотна рядом с небольшими картинами, тут и...Здесь еще нет высококонцентрированной пропаганды и показушничества, тут еще поиски, нередко довольно смелые. Но я никак не уловлю, где серьезно, где карикатурно, где верят, что так есть, а где хотят, чтобы так было. Еще сложнее становится, когда прислушиваешься к разговорам посетителей (в основном люди пожилые), которые были если не современниками той эпохи, то очень близкими к ней. Они, наверное, знают ответы на все эти вопросы, они, наверное, улавливают эти всевозможные оттенки. А я все никак не могу преодолеть этот искусствоведческий комплекс изучения искусства советского периода, того времени, свидетели которого еще живы: они варились во всей этой каше, они знают, они имеют право судить, а что могу им сказать я? Чувствую, что я где-то радикально не права, но над этим еще предстоит работать.

В целом, могу сказать, что выставка однозначно понравилась: поставила слишком много вопросов, что я лично считаю одной из задач искусства. Как символ выставки для себя бы выделила работу (имена я даже не пыталась запомнить, слишком много да и порой не столь важно, поэтому просто рассматривала картины, без названий и аннотаций), где изображен цех по изготовлению калош: то ли символ великого счастья и преуспевания, то ли громадная трагедия, то ли сплошной анекдот... Еще что поразило: в этом периоде, как никогда важна "физическая история" работ. Многие уцелели чуть ли не чудом, про авторство некоторых мало что известно. Чудеса - вроде жили люди всего век назад, когда уже так развита была система сбора и сохранение информации, но про изрядное количество мастеров не известно даже дат рождения-смерти.

В организации выставки очень много претензии на радикальность и новаторство, впрочем, надо отдать должное, тема новая и достойная. Но главное «спасибо «тем зрителям, которые так разговорчивы, так добродушны. Одна пожилая женщина просто так начала со мной разговаривать, давать наставления, что надо знать свое прошлое, что и тогда люди жили, что и хорошего было много (я ли не слышала похожего от бабушки!), что она очень любит Пушкина, переписывалась с Гейченко, объездила пол-Союза, а напоследок написала мне в блокнот две книжки по пушкинистике, которые я обещалась найти и прочитать. Милые, светлые люди. Будут ли такие, есть ли такие? Опять идиализирую? - думайте, что хотите, но они такие.

А сейчас за окном проливной дождь. А днем шел белый дождь. Он шел стеной, иногда преобазуясь в град, отскакивая на несколько метров до земли, а потом вновь опускаясь, что делало дождевую белесую стену словно двойной и многоуровневой. А потом еще дождь: на этот раз легкий и при абсолютно голубом небе, знать грибной. А еще потом на фоне фиалетово-черного неба, которое было бы жутко мрачным, если бы не освещалось вечереющим солнцем, была едкая, жирная радуга, а в метре от нее, ей параллельно, еще одна. С одиннадцатого этажа они были так близки и досягаемо-доступны.
[350x467]