Удаляю старые файлы, поэтому что-то решила тут выложить. Мое отношение к Васнецову с тех пор немного изменилось, но общее влечение к нему осталось неизменным. Тут еще смотрела интересную передачу про его жизнь и творчество, этого непонимаего и такого верного своему художника. Когда-нибудь напишу о нем еще, а пока вот что есть.

[200x278]Прочитав биографию Васнецова, убедилась – мое представление о его творчестве и собственно его творчество и идеи отличаются радикально. Этот художник действительно искал в своем творчестве способа выражения фольклорного, русского, исторического, если хотите, начала. А мне всюду мерещится глубокая аллегоричность, вознесение через национальное до вселенского, космический символизм.
Объяснюсь, используя избито-преславутый пример – «Аленушку». Да, сюжет сказки известен; да, добавлен русский пейзаж и удачно передано эмоциональное состояние горюющей сестры. Мне же в образе Аленушки мерещится не только аллегория скорбящей России, но в принципе аллегория скорбящей мировой души. Посмотрите на ее опухшие ноги – то не просто грубая физическая усталость: ведь именно искания правды, честности, справедливости заставляли ее идти, забывая боль. В следующий раз, когда будете в васнецовском зале в Третьяковке, обратите внимание на эскиз к Аленушке под стеклом. Лично мне он открыл очень многое. Вы только сравните ту блондинистую, светлую, чистенькую и жутко хорошенькую крестьянскую девочку с усталым, даже больным лицом девушки в окончательной работе, с ее тяжелыми складками юбки темного, зеленовато-болотного, засасывающего цвета. Именно такое наблюдение дало мне повод подумать, что Васнецов искал не просто выражение национального, но общемирового. Впрочем, прочитав его биографию, боюсь, что я видела то, что хотела видеть. Все равно, лично для меня, эта девушка, в столь неестественной, стилизованной позе, сидящая в окружении неизвестности, неопределенности, глухой безответности - символ вечно страждущей, ищущей, ценящей мировой души: не доброй – не злой, не правой – не неправой, не положительной – не отрицательной. Посмотрите отвлеченно: ну чем вам не вариант «Демона сидящего»!? И тогда бы я не согласилось с характеристикой творчества Васнецова кем-то из критиков как «поэтического», оно скорее «эпическое».
Вот видите...И так у меня почти с каждой картиной. Самое опасное для будущего искусствоведа дело – не анализировать картину в контексте времени и личности художника, а выдумывать свое видение, в контексте своего времени и своей личности. Я догадываюсь о причине столь магического действия на меня работ Васнецова-фольклориста: для меня в принципе как для трепетной любительницы нашего фольклора, всегда чудится в нем выражение библии нашего сознания, что подразумевает бесконечную возможность трактовок.
Лично мне многое объяснил такой факт биографии Васнецова как его ранний заработок в картографическом заведении, а позже его работа в качестве иллюстратора книг «Детские рассказы и стихотворения» и «Новая книга для маленьких детей» в издательстве Ильина, как и позднейшие попытки сбора материала для иллюстрирования «Тараса Бульбы». И я бы обратила внимание вовсе не на выбор тем, а на сам факт работы иллюстратором. По-моему, вовсе не умаляя вклад Васнецова в русское искусство, он так и оставался иллюстратором на протяжении всего своего творчества, в большинстве своих картин. Иллюстратором духовным, прочувствованным, метким, верным, но иллюстратором. «Три богатыря», «Три царевны подземного царства», «После побоища» - вряд ли решают какие-то проблемы или по-новому трактую историю, а скорее являются отменными иллюстрациями.
Работа мастера во Владимирском соборе (которую, к сожалению, я пока воочию не видела) так и останется для меня, пожалуй, самым ранним из нашего юного, нарождающегося модерна. Какие затееватые узоры, какой томно-страдательный лик Богоматери с необъятно огромными, черными глазами! И именно в этой декоративности, смелой стилизации, новом поиске выражения привычного я вижу ценность киевских его работ, полностью соглашаясь с выводом самого Васнецова, что в духовном смысле им далеко до древнерусских икон: «Я думал, что я проник в дух русской иконы и что выразил внутренний мир живописца того времени. Оказалось, однако, что я глубоко заблуждался. Дух древней иконы оказался во много раз выше, чем я думал». Вновь, не стоит судить по каким-то извечным предрассудкам, что только святостью (вот только, кто судья в ее измерении?) стоит оценивать церковные работы. В росписи Васнецова есть своя, пусть совершенно далекая и отличная от рублевской, духовность, ценная тем более, что является отражением времени современного самому художнику.
Забавно, было узнать, что Васнецов побывал и в Париже, и в Италию, чего я вовсе не почувствовала в его работах. То ли запад его не впечатлил и он не посчитал нужным использовать его мотивы для тем или мотивов своих полотен, то ли Васнецов не относится к типу людей, умеющих выразить в своих работах любой свой новый жизненный опыт.
Кстати, о местах пребывания. Возможно, никогда не переставая любить свое родное Рябово, Виктор Михайлович, на мой взгляд, смог полюбить и прочувствовать Москву, за что как Москвичка не могу не поблагодарить художника. А разве равнодушный к нашей златоглавой человек смог бы с такой серьезностью и взвешенностью взяться за работу над «Каменным веком» в Историческом, выдумать такой витевато-стилизованно русский стиль для Третьяковской галереи. Наконец, разве позаботился бы не-Москвич о гармоничном вписывании своего собственного дома в дух и историю города.
Впрочем, если уж заканчивать излиянием благодарностей, я бы сказала спасибо нашему вездесущему Мамонтову. Васнецову судьба подарила дружбу и кров Абрамцевского кружка, создала для него утопически идеальную среду для творчества.
Какие бы ни были основы творчества Васнецова, какое бы ни было к нему отношение публики, бесспорно одно у каждого в жизни бывает свой период «аленушки» или, например, свой период «витязя на распутье».
12.07.2007