Проза мне всегда была более близка, чем поэзия. Само волшебство стихосложения, конструирования слов в некую систему, путём хитрого созвучия букв, напоминает трюки фокусника из бархата перчатки разматывающего разноцветные ленты. Или вынимающего живого кролика из пустоты опрокинутой шляпы. В зависимости от силы воздействия. Фальшивые, дрянные стихи тяжело выходят из-под пера неудачливых поэтов, по буквам вылезают мертворождённым плодом борьбы содержания со смыслом. Я испытываю священное (без иронии) почтении перед теми, кому удаётся сплести мёртвые слова в живую речь.
Неудивительно, что первым таким фокусником для меня был Бродский. Порой автор не может существовать вне своего социального бэкграунда, текущего положения вещей, особенно в России. Они выдыхаются в другой среде. Как «шестидисетняки», обожаемые моей мамы, наивные романтики, проросшие под солнцем хрущёвской оттепели, незаметно замёрзли в холодный период постмодерна. С Бродским такого не произошло. В «ту эпоху», быв символом избранности, элитарности, он незаметно перекачивал в девяностые, сохранив «актуальность». Томик Бродского в сумке сегодняшнего тинэйджера между плеером и DVD c «Реквием по мечте» не удивит. А Евтушенко удивил бы. Хотя мода, как и история развивается по спирали. Надо просто дождаться, как по выражению Ерофеева «труп отца превратиться в скелет деда». Тогда добрые романтики вновь будут в фаворе. Лично меня Бродский давит некой идеальностью стиля. Он бог, а боги, как правило, скучны. Я досыта наелся его стихами в своё время.
Большое впечатление на меня произвела Яшка Казанова, сетевая поэтесса, лесбийская икона. На метохудожёственном уровне она близка Земфире. Схожестью в точности попадания в нерв времени – формальная сила рваных фраз, безукоризненно склеенных осколков. Казанова, как и Земфира, помогла многим девушкам и юношам с эстетической правильной направленностью «обрести дар речи в глухонемой вселенной». В меру цинично, в меру эпатажно, бесконечно талантливо.
Ещё я Витухновскую люблю. Ничего про неё не напишу лучше почитайте.

Кусок красивого лица
Как скука лис. Нагая зависть.
Я та, что страстью до конца,
до смерти к тельцу привязалась.

Любовь — убыточное воль.
И только злое овладенье
Имеет право делать боль
и не испытывать сомненья.

Вы, твари слабые, доколь
вам в липкой тьме друг-к-другу жаться?
Красавец мой, тебе ль со мной
ничтожным им уподобляться?

Кусок красивого лица
застынет маской воска, визга.
Пусть Босха дикие тельца
за жизнь цепляются капризно.

Любовь — убыточное воль.
К чему убогие касанья?
Красавец, в первое свиданье
пожрать лицо твое позволь!

*******
Язычники новые, эры неоновой,
Зачем по ночам вы кадритесь к Дракону?
Вы знаете драггс на Руси вне закона
Колоться доколе?!!

Лакать молоко, жить в тисках калипсольных...
Вам знать нелегко от тоски алкогольной,
От русской тоски...
Но какого резона вы звали Дракона?

Реки новгородской иль тихого Дона
Невы петроградской глубины бездонны
Погубят кого-нибудь эти прогоны,
О, слуги Дракона

Не треснет ли русский наш Теренс Маккена?
К катарсису страсть утоля внутривенно?
А ты записался гностическим донором
К Дракону знакомому?

Вы выбриты наголо, русские хоббиты
Вы помните вкус лизергиновой оргии.
Повесилась рейверша, как икона
Вы в жертву ее принесете Дракону

В декоре нордическом гибли от холода
Чудовищ языческих горячие головы
Отныне оставьте свой северный гонор
Во имя Дракона

(с) Алина Витухновская