[music: Placebo-"In the Cold Light Of Morning"]

Старые, одинокие люди, как бутылка с тем самом джином. Потрёшь – неизвестно, что выскачет, скажешь фразу, а она окажется ключом, открывающем шлюзы памяти, безграничные и безразмерные. Поток воспоминаний из непережованного прошлого, куски детства с закопанном в снег ранцем и украденной пачкой папирос, кошкой в колодце, запаха свежего хлеба и, упавшего в крынку молока, жуком с серебристом брюхом. Солнечным зайчиком далёкого прошлого слепят глаза. Прервать невозможно. Старик цепляется за каждую фразу, ища вопроса, код к блоку памяти. Коза съедает, лежащий под ногами окурок. Я улыбаюсь и молча иду к дому, спиной чувствуя немой упрёк за своё молчание. Старик машет рукой и выплёвывает окончание рассказа в траву.
Полдень. Слишком жарко даже в тени. Дом поражает своей внутренний пустотой. Бывший хозяин свинтил даже лампочки. Тёртый, номенклатурный калач, всегда державший нос по ветру, не изменил привычке уносить с собой всё. Нет ни одной вещи, связанной с ним. Что он здесь сделал? В сериале Six feet under (клиент всегда мёртв) есть замечательный момент. Когда сын, незнавший своего отца, приезжает в мотель, где тот всегда останавливался . Он ходит по комнате, сидит в кресле, прыгает на постель, вертит в руках хрустальную пепельницу. Что он здесь делал, человек, о котором, в сущности, ничего неизвестно, думает он. Водил шлюх, курил крэк, стрелял из ружья на улицу… Так же и я. Провожу пальцам по стеклу, на след, с другой стороны садится оса. Хороший вид на все дома. Движение фалангой и лишь гильза просвистит над ухом…
Солнце в зените. В вдалеке, на горизонте люди. Кокетливо маячат розовые спортивные штаны. И исчезают за стогом сена, увлекаемые ладонями, вылезающие из рукавов солдатской рубашки.. В деревне нет молодёжи. Десять семей, в среднем всем за пятьдесят. Будущего нет. Розовые тренники и рубашка цвета хаки не спасут. Зелёно-розовые силуэты исчезают в утробе девятки.
Вечереет. Собаки лают по всей деревни. Ерофеев писал, что в России самые злые псы. Я бы добавил, что ещё и самые продажные. Псина, размером с козу, чуть не выдравшая цепь с мясом от желания вцепиться мне в глотку, после куска докторской, подобострастно лижет мне руку. Людей не слышно, над дворами лишь лай.. Деревня то ли спит, то ли дремлет, во сне вцепившись в горло городу…