Веселое и грустное - рядом. Арское поле в Казани, где карусели и кресты разделяют считанные метры, наглядно подтверждает эту истину.

Бесспорно, самым известным кладбищем города ныне является Арское. Пожар 1815 года до минимума сократил количество документов XVIII века в местном архиве, поэтому пришлось обратиться к материалам центральных архивов. Самым ранним документом, упоминающим Арское кладбище, является план Казани, составленный в 1766 году Василием Кафтыревым. Уже тогда на кладбище имелась часовня. Датой постройки церкви Ярославских чудотворцев исследователи считают 1796 год. Взятая из гораздо более поздних клировых ведомостей, иных подтверждений эта дата (проекты, счета, отчеты по постройке и т.д.) не имеет. Не всегда церковь была кладбищенской, бывали периоды, когда она была приходской, а некоторое время приписывалась к находящейся неподалеку церкви Св. Варвары. Иногда в церковь Ярославских чудотворцев назначались проштрафившиеся перед духовным начальством клирики: в кладбищенских церквях не крестили и не венчали, а заготовка дубовых крестов доход давала небольшой.

Кладбище постепенно разрасталось. Со временем здесь стали хоронить не только простолюдинов, но и горожан, достигших известного положения. И неблагоустроенное кладбище обратило, наконец, на себя внимание властей весной 1835 года. Впервые за историю города были развернуты серьезные работы по его благоустройству, ибо вид скота, бродящего по могилам, вряд ли способствовал умиротворению чувств горожан. Первое, что решила сделать городская дума, - обнести кладбище оградой. Ограда эта, в которой деревянная решетка заменена железной, и сейчас впечатляет своей протяженностью. Два ее луча - западный и южный - и ныне отделяют кладбище от 'Русской Швейцарии' (ЦПКиО) и Сибирского тракта (ул. Н. Ершова). С севера и востока границы кладбищу положены самой природой - настолько глубоки там овраги.Хозяйство кладбища не ограничивалось могилами и оградой. Здесь располагались контора, сторожка, сенник, дровяник, были своя лошадь с телегой, инструменты и прочее. Среди этого прочего упоминается несколько загадочная 'усыпальница'.

Кладбищенская усыпальница - это не склеп и не иное солидное надмогильное сооружение. Это помещение, где устанавливался гроб с покойным сроком хотя бы на одну ночь, чтобы исключить возможность погребения заснувшего летаргическим сном.
Опасения похоронить живого охватили, с полувековым отрывом от Европы, и русское общество. Циркулярно было рекомендовано повсеместное устройство усыпальниц на кладбищах. Оборудовано не только православное Арское кладбище, но и его лютеранская часть. Мало того, сохранился документ о необходимости сооружения усыпальниц и на магометанском кладбище, но неизвестно, были ли они сооружены. Зато доподлинно известно время, когда контора Арского кладбища приняла нынешний вид, -1884 год. Известен и автор проекта - архитектор В. Бечко-Друзин.

Территория кладбища постепенно росла, появились конфессиональные участки для инославных (лютеран, католиков, старообрядцев разных толков) и для иноверцев (иудеев). Выделен был и участок для воинских захоронений.
Участок кладбища, примыкающий к церкви служил обычно для погребения духовных лиц. Не исключение в этом смысле и Арское кладбище.

За алтарем расположены могилы двух казанских архиереев, бывших, впрочем, на казанской кафедре весьма недолго - каждый по полтора-два года. А. Журавский, церковный историк, поделился со мной сведениями о них. Вот могила архиепископа Казанского и Чистопольского Сергия (Королева). Удивительной судьбы архипастырь при жизни уже почитался как святой. До войны, будучи за рубежом, возглавлял Пражскую епархию, придерживался юрисдикции митрополита Евлогия. Благодаря личному обаянию и авторитету архиепископа Сергия православие в Чехии значительно окрепло, а многие русские эмигранты удержались от перехода в католичество. Сам владыка жил в Праге крайне скромно, в одной комнате на четвертом этаже. По четвергам устраивал 'чай'. Был весьма гостеприимен и хлебосолен; сам солил грибы, варил варенье, в гости ходил с большим мешком, куда помещал самовар и варенье собственного приготовления. Именно вокруг него сплотилась почти вся русская эмиграция в Праге. Во время войны архиепископ Сергий спас многих, укрывая у себя бежавших из немецких концлагерей.
Прибытие его в Казань в 1950 году было очень торжественным. Скромного, подчас стеснительного владыку народ встречал как святого: цветами устилая любимому архиерею дорогу, каждый приглашал его к себе в гости.

Рядом могила епископа Иустина (Мальцева). Известны лишь, как говорят историки крайние даты его жизни - 1891 -1950 годы, и более о нем не известно почти ничего. На казанскую кафедру он был возведен уже совершенно больным, с расстроенным здоровьем, и вскоре скончался.

Чуть в стороне похоронен схииеромонах Серафим (Кожурин). Родившийся в 1883 году, он прожил долгую жизнь и умер в 1969 году. Один из последних насельников разгромленной в 1930-х годах Седмиозерной пустыни, именно он сохранил чудотворную Смоленско-Седмиозерную икону Божией Матери, ныне находящуюся в алтаре Петропавловского собора в Казани.

Чуть позади, слева, виден металлический узорный крест на могиле протоиерея Михаила (Колокольникова). До войны протоиерей состоял секретарем обновленческого Казанского Епархиального управления. После он покаялся, был принят в церковное общение и служил в Николо-Покровской церкви Казани. Именно ему исповедовались архиепископ Сергий и епископ Иустин. Несмотря на его обновленческое прошлое, в памяти людей сохранились его чрезвычайное человеколюбие и мягкость.

ПОПЕЧИТЕЛЬ ШНЕГАС
Внимательному взгляду многое откроется на старых дорожках кладбища. Вот смещенный с могилы тяжелый старый крест с надписью 'Ольга Александровна Апехтина, урожденная Шнегас'. Обе фамилии известны, а одна из них имеет к Арскому кладбищу непосредственное отношение. Речь идет о Владимире Шнегасе, ставшем попечителем кладбища в период крайнего его упадка.

Думаю, что для этого было две причины. Во-первых, народ наш был не такой уж и 'богоносец', коли позволял себе в зимнюю пору выворачивать и увозить с кладбища камни. Второй причиной было донельзя скудное обеспечение кладбищенского персонала и кладбища как хозяйственной единицы. Два сторожа и три могильщика - вот и весь штат кладбища. Получали они по 10 рублей в месяц. Смотритель - еще одна штатная единица -получал 30, на которые тоже не разгуляешься. В запустении было и хозяйство кладбища: его доход состоял из денег от нарезки земли под могилы, за содержание могил и их одерновку. А ведь надо было еще бесплатно хоронить и бесхозные (так называемые 'полицейские') трупы. 'Смотритель кладбища получал слишком ничтожное жалованье, чтобы быть в состоянии прожить без незаконных поборов...' - писал в городскую думу В. Шнегас. Он подчеркивал, что 'не существует никаких правил, служащих основанием для управления кладбищем', в большом беспорядке находились кладбищенские книги, крестьяне соседних деревень воровали надгробия и кресты.
Отставной военный, человек деятельный и предприимчивый (именно он осветил Казань газом), стал решительно наводить порядок на Куртинском (это второе название Арского) кладбище.

'Мною приняты меры и до некоторой степени достигнуты, чтобы нищие не бродили по кладбищу и не стояли у ворот', - докладывал думе попечитель. Существенно пополнился инвентарь: ведомости рассказывают о приобретении тулупов и сабель с ножами для сторожей, часов с боем для конторы, конских ведер, пил, топоров и т.д.

Но коса нашла на камень, когда Шнегас стал силами своего персонала изготавливать и по 12 рублей продавать дубовые кресты. Это был подрыв бизнеса кладбищенской церкви: именно ее притч подрабатывал на крестах. В дело вмешался епархиальный архиерей, написавший, довольно резко, губернатору. Городская дума не стала защищать попечителя, и он решительно отказался от избрания на следующее трехлетие. Дума сердечно поблагодарила Владимира Андреевича Шнегаса за труды и за ненахождением кандидата в попечители постановила считать таковым самого городского голову.