В колонках играет - пою))
Настроение сейчас - хочется петь ))

УМРИ, ЛИСА, УМРИ

Промолчу как безъязыкий зверь.
Чтоб узнать, что у меня внутри.
Разложи меня как тряпочку в траве,
И скажи: " умри, лиса, умри".

Покатились по лесу глаза,
Чтоб на себя не посмотреть.
Ты сказал: "умри, лиса, умри".
Это значит нужно умереть.

Промолчу как рыба и мертвец,
Чтоб тебе спокойно говорить.
Разложив меня как тряпочку в траве:
"МРИЛИСАУМРИЛИСАУМРИ".

Ржавым будущим по мне прошлась коса.
Полумесяц вынул острый нож.
Все сказали мне: "УМРИ, ЛИСА, УМРИ, ЛИСА".
Все убьют меня, и ты меня убьешь.

Я уже не слышу голоса.
Если хочешь, все же повтори:
"РИЛИСАУМРИЛИСАУМРИЛИСА
САУМРИЛИСАУМРИЛИСАУМРИ".

Не узнаешь своего лица,
Попадая вновь все в тот же ритм.
Только не УМРИЛИСАУМРИЛИСА,
А УМРИ И САМ УМРИ И САМ И САМ УМРИ.

Посмотри в мои красивые глаза,
Я хочу тебе их подарить.
Помолись: "УМРИЛИСАУМРИЛИСАУМРИЛИСА"
ИЛИ САМ УМРИ И САМ УМРИ И САМ УМРИ.

Я затем даю себя убить,
Чтоб в шубийство кутаясь в мороз,
Ты бы мог рукой пошевелить,
Как когда-то шевелился хвост.

Перед зеркалом ты рыжий шерстяной,
Словно зверь с чудовищем внутри.
Ты однажды отразишься мной.
Я скажу тебе: "УМРИ, ЛИСА, УМРИ".
Алина Витухновская

С Алиной Витухновской я встретилась на презентации книги Вячеслава Мешкова "Арбат предо мною...". Поговорили мы еще до начала. Тогда я не знала ее стихов. На меня смотрела молодая женщина лет тридцати с длинными золотисто-рыжими, абсолютно прямыми волосами и пронзительно-черными глазами. Голос у нее был грудной и немного "синхронный" - на одной ноте.
Вячеслав Мешков собрал в своей книге стихи разных поэтов, посвященные Арбату. Алина пришла на презентацию, как одна из многих, попавших под красивую обложку.
- Не знаю, почему Вячеслав Михайлович меня выбрал, - недоумевала она. - У меня в стихах только один раз упоминается Арбат - да и то не сама улица, а "Арбата виртуальный след"... А так я с Арбатом была связана только в юности. Я там с панками тусовалась.
Алина читала свои стихи. Не про Арбат. Про тьму, разорение, оцепенение, внутреннюю человеческую смерть."Она - как Лермонтов, больше видит ТАМ", - говорили про Алину другие поэты.
Стихи были окрашены в иссиня-черный, тяжелый цвет и читались по-прежнему на одной ноте. Но не было грустно и страшно - было только ощущение сигнала ОТТУДА. Как будто черная птица влетела в окно и погладила крыльями сидящих в зале. А они остались живы.
Я никогда не любила негатива в поэзии. Мне всегда казалось, что поэт должен петь радость и убеждать граждан, что все будет хорошо и солнце выйдет из-за туч. Алина никого ни в чем не убеждала. Она просто рассказывала о своем видении мира. И мир этот был иссиня-черного, тяжелого цвета.
"Умри, лиса, умри лиса..." - вертелось в голове, когда я шла домой по Арбату. "Умри, лиса", - чуть не сказала я симпатичному пушистому кролику, сидевшему над табличкой "Зайке на морковку". И засмеялась: кролик-то тут причем?