Сижу. Вычитывая всякие мудрые буквы. Получаю наслаждение. На живот неожиданный прыжок и стремительный взгляд в глаза. Сама по себе кошка Сильва чудесное существо из породы кошачих же, эдакое растакое симпатичное и все из себя гладкое сербристо-серое. Думаю, что у котов ценителей прекрасного ее гибкое кошачее тело, кстати говоря, весьма упитанное, считается эталоном красоты. Она прыгает, значит, мне на живот. Смотрит лукаво в глаза.
- Привет, - говорит, - Где пропадаешь?
- Привет привет, - отвечаю, и лихорадочно думаю, что бы такое сочинть что бы никому обидно не стало, от того что я пропадаю, чешу у нее за ухом, - Пропадаю там-сям, везде понемножку. А ты как поживаешь?
- Сейчас хорошо. А пару дней очень хотелось мне к котику. Ужасно хотелось. Я плакала. Я звала его, а он почему-то не приходил. А теперь все хорошо.
- Хорошо что все хорошо. Это нормально, - говрю и по голове глажу, - Люди то же часто страдают от одиночества.
- А я не страдаю,- говорит, а сама мордочкой об колено трется. А потом поворачивается задом. Это считается у них высочайшим признаком того, что тебе доверяют.
Глажу по спине, она резко поварачивается, падает на спину и впивается зубками своими в палец. Задними лапами в остарвенелой яростной нежности бьет несчатный палец. А потом выпускает его и говорит:
- А я паука сегоня видела.
- Ну и как он тебе? - Я спрашиваю.
- Не вкусный.
- Фу, гадость какая, - я брезгливо морщусь - Разве так можно?
- Да что ты понимаешь? Я же хищница.
- Знаю я вас.
- Нифига ты не знаешь.
- Да, - говорю, - нифига не знаю вообще. Так ты пауком наелась?
- Тфу на тебя, - обиделась и полетела на кухню.
Позвалии ее. Кушать. А я сижу и думаю: фиг разберешься в этих кошках, хишницах. Каждая сама по себе. Редко только им кого-то надо. А так все сами только по себе.