И хочется просто по-детски плакать, до сбитых коленок к тебе ползти.
На город ложится слепая слякоть, чуть под шафе от резкости.
На город ложится весна кусками: то дождь, то солнце, то воздух синь.
Послушай, мы рушим своими руками то, о чем кто-то не смел просить.
Послушай, мы верим в какие-то знаки, в какие-то заданные полюса...
Ко мне этот мир повернулся изнанкой в отсутствие смеха и голоса,
Ко мне этот мир стал и черств, и жесток, а я онемела вдали от глаз,
Я даже во сне, как ревнивый подросток, упрямо решаю задачки про нас.
А хочется просто рыдать под стрекот воды из крана, стирая тушь,
И скалиться в зеркало обезьяной, и топать по зеркалу глупых луж,
Мешать отражение с пыльной пеной, кусать губу до кровавых ран...
Ты знаешь, ты оказался первым, кто так впечатан в меня... дурак,
Я все пытаюсь избыть ту нежность, что красит небо и длит судьбу,
Но, знаешь, что-то случилось между... и я не могу уже, не могу...
Ни жить по-другому, ни петь, ни плакать, ни путь иначе чертить во тьму.
Приснись мне, слышишь? хоть там, хоть так я тебя поглажу и обниму
А хочется просто по-детски плакать от невозможности быть иной:
Дворовой трогательной собакой, идущей по утру за тобой.