Это отрывок из программы радио Свобода. Не могу не выложить его здесь.
Правда с моим собственным лирическим отступлением. Надеюсь не переусердствую с занудством :-)
Елена Коломийченко:
Сегодняшняя Великобритания в разгар политической борьбы накануне выборов 7 июня, как утверждают специалисты, даже по стилю ведения предвыборной кампании мало чем напоминает консервативную викторианскую Англию. Микрофон Кириллу Кобрину:
Кирилл Кобрин:
"Когда у Холмса появлялась охота стрелять... он, усевшись в кресло с револьвером и патронташем, начинал украшать противоположную стену патриотическим вензелем "Королева Виктория". Это - из шерлокианы Артура Конан Дойля. Рассказ "Обряд дома Месгрейвов".
В сознании русского человека, чье детство пришлось на семидесятые, "викторианская эпоха" в Англии прочно (и, видимо, теперь уже до самой смерти) ассоциируется именно с детством, как с собственным, так и детством вообще. Уже не помнишь почти ничего, кроме общей уютности того мира джентльменов с кустистыми бакенбардами в клетчатых панталонах, да некоторых деталей в роде холмсовской стрельбы в помещении, бесконечного графина с портвейном, который пьют положительные маклеры из Диккенса, индусов из "Лунного камня". Все лучшие детские книги написаны в викторианской Англии - Диккенсом, Коллинзом, Стивенсоном, Конан Дойлем, Льюисом Кэрроллом, Уайлдом. Рискну даже сказать, что каждый ребенок, по крайней мере, европейский, - немного викторианец, немного Оливер Твист во враждебном мире взрослых, моралист и визионер. Потому и думать о викторианской эпохе - все равно, что думать о подсознании: все смутно, все нестерпимо сентиментально, все опасно. Что же, проведем беглый психоанализ - себя и Британии XIX века.
Это было самое важное время в новой истории Англии. Королева Виктория взошла на престол в 1837 году, через двенадцать лет после завершения индустриальной революции в стране и первого промышленного кризиса. Она умерла шестьдесят четыре года спустя, когда Великобритания уже безнадежно отставала в индустриальном развитии не только от Соединенных Штатов, но и от Германии. В эти рамки уместилось торжество и начало заката британской промышленной империи, Англию успели за это время назвать "мастерской мира", а потом забыть это название. Виктория - эта маленькая полная женщина, потерявшая сначала любимого мужа - принца Альберта, а затем и ближайшего друга и собеседника - романиста и премьер-министра Бенджамена Дизраэли, успела за свое правление увеличить количество титулов за счет еще одного - "Императрицы Индийской". В ее царствование Великобритания приросла территорией настолько, что пополнила список империй, в которых "никогда не заходило солнце". При этой коронованной долгожительнице прошли земной круг как минимум три поколения англичан. Например, если верить "Энциклопедии Шерлока Холмса", выпущенной в Нью-Йорке в 1977 году, великий сыщик не только родился в "викторианскую эпоху", но и почти вся его профессиональная деятельность прошла в ее хронологических (и историко-культурных!) рамках.
Впрочем, это было и невыносимо чудовищное время. Промышленная революция привела к почти полному исчезновению английского крестьянства; толпы нищих бродяг кочевали по стране, а лицемерные святоши и брутальные фабриканты загоняли их в страшные работные дома, воспетые тем же Диккенсом. Стоит почитать "Былое и думы" Герцена или "Исповедь англичанина - едока опия" Де Куинси, чтобы понять, в какую клоаку превратился под завязку набитый бедняками Лондон. Невежество, грязь, перенаселение, немыслимая вонь, почти средневековые эпидемии сопровождали триумфальное шествие капитализма по викторианской Англии. О том, как выглядела столица Королевы Англии, Шотландии, Уэльса, Ирландии, императрицы Индийской - недавний выпускник британского университета Питер, специализировавшийся на последних курсах на литературе викторианской эпохи:
Питер:
Лондон XIX века был столицей великой империи. Самый богатый город мира, флагман прогресса и индустриализации. Но это - общие слова. Новый Лондон вырос на грязи. Согласно хроникам город стоял на помоях и мусоре. Гайд-парк и модные районы центра зиждились на канализации и были рассадниками тифа и холеры. Прогулки вдоль реки часто кончались болезнью или смертью. Крысам жилось вольготнее, чем людям. Королевская семья в Букингэмском дворце дышала той же вонью, что и простолюдины. Фабрики и заводы вдоль когда-то зеленых берегов Темзы блевали чадом и дымом. Небо было затянуто желтым жидким туманом. Полыхали пожары. Вечером город почти не освещался. Слуги освещали дорогу только господами. Когда-то голубая Темза стали канализацией столицы. Дохлые крысы плыли в обнимку с дохлыми рыбами...
Диккенс начинает роман "Наш общий друг" с описания причудливой рыбалки: рыбаки-лондонцы ловят утопленников. Выловив, снимают с них драгоценности и выбрасывают трупы назад в реку... Парламент в Вестминстере всерьез обсуждал возможность уехать из смрадного Лондона, подальше от реки... В своем последнем законченном романе - "Наш общий друг" - Диккенс переплавляет лондонский хаос в метафизический образ: вонючая река, хаос, смог, пожары и помои. По Диккенсу - четыре первоосновы, четыре элемента викторианского Лондона. Под его пером река становится источником возрождения, свалки мусора - основой доходов новых англичан, туман - фон для магических трансформаций. Главный герой романа Диккенса, чтобы получить наследство отца-мусорщика, плывет на пароходе из Австралии. Его пытаются убить, выбрасывают в смрадную реку, забирают документы, лишают имени... Он чудом спасается и, по воле моралиста Диккенса, влюбляется в девушку, брак с которой открывает ему путь к наследству. Премьер-министр и писатель Бенджамин Дизраэли назвал Великобританию страной двух наций. Он и вынес слова "Две нации" в название своего романа. Диккенс хотел слить две нации в одну. В прозе ему это удалось.
Кирилл Кобрин:
Несмотря на всю органику, это была эпоха полного торжества Культуры над Природой. Стальная пуританская мораль. Любому проявлению естественности выносится смертный приговор общественного мнения. Секс, кажется, вообще изгнан из сознания, а про бессознательное Фрейд еще не написал. "Викторианская эпоха" была сверхрепрессивной по отношению к слишком человеческому, оттого жизнь, изгнанная в творчески-продуктивное подсознание, породила целую плеяду викторианских гениев - от Диккенса до Оскара Уайльда, от лорда Теннисона до Обри Бердсли. Впрочем, помимо индивидуального бессознательного у викторианца было еще и национальное, расовое. Там, в окружении цыган и индусов, царствовали ирландцы-католики - вечная угроза и вечный упрек благополучному англичанину. Не зря получилось, что пока пудинг жителя Лондона или Манчестера все разбухал и разбухал в размерах, а его кружка с пивом становилась все увесистей и увесистей, на соседнем острове от самого настоящего голода умирали десятки, если не сотни тысяч людей...
Когда же она кончилась - "викторианская эпоха"? Формально, со смертью самой королевы-долгожительницы, в 1901 году. Фактически - когда рухнуло иллюзорное благополучие и не менее иллюзорная благопристойность: с началом Первой мировой. Впрочем, после нее рухнул весь старый мир, мир "фин де сьекля", мир "бель эпок". "Улисс" Джеймса Джойса и "Любовник леди Чаттерли" Дэвида Герберта Лоуренса расправились с оковами приличий, по крайней мере, в литературе. И все же, когда окончательно ушло викторианство? Остался ли этот уход в памяти ныне - в XXI веке - живущих? Я спросил об этом сотрудника нашего Радио, британца Фрэнка Вильямса:
Фрэнк Вильямс:
Слово идиллия обязательно ассоциируется в моем воображении со словом сельская. Сельская жизнь и есть, или скорее была идиллия, особенно если речь идет о жизни сельского джентльмена. Этому счастливчику не пришлось трудиться, но он не был лентяем. Приличный джентльмен активно занимался развитием своего имения и обильное свободное время заполнял спортом, ездой верхом и охотой с собаками на лис. Мой дед был именно такой джентльмен - страстный охотник и любитель сельской жизни. Но он представлял последнее поколение, которое могло во всем объеме наслаждаться этим образом жизни. После частного интерната и изучения медицины в Кэмбридже в 90-е годы XIX века он стал сельским врачом в Лэстершире. Медицина ему была нужна не для того, чтобы зарабатывать деньги на жизнь - бедных пациентов он лечил бесплатно... Нет! Свою профессию он эксплуатировал для совсем других целей. Охота на лис с собаками, если ей заниматься серьезно и интенсивно - очень дорогостоящее удовольствие. Во-первых, она занимает много времени - охота длится не менее 6 часов. Во вторых, нужны крепкие, здоровые и породистые лошади, плюс одеваться надо как следует. Но охота на лис - достаточно опасный вид спорта. Езда верхом галопом через пастбища Лэстершира часто кончалась плохо для банкиров, аристократов и членов королевской семьи, которые туда стремились. Мой дед их сопровождал и лечил на месте в случае падения с лошади. Как официальный врач при охоте он получал возможность охотиться три раза в неделю, бесплатное содержание великолепных скакунов и, конечно, щедрые гонорары благодарных клиентов.
Эта жизнь пошатнулась уже после Первой мировой войны. Но окончательный удар нанесла Вторая. В 50-е годы прошлого века моего отцу не только пришлось трудиться все 5 дней в неделю, но, будучи не менее страстным любителем охоты, чем дед, он мог получать свое главное удовольствие в жизни - мчаться по полям на лошади с лаем собак в ушах - только один раз в неделю - по субботам. Времена уже были другие. Но все-таки он продолжал говорить вполне серьезно о джентльменском поведении, о джентльменской морали и этике, в его устах это звучало вполне естественно и вполне достойно, но уже беспомощно старомодно... Да, эта идиллия ушла в историю, безвозвратно. Сейчас британская Палата общин принимает закон, запрещающий охоту на лис. При новом порядке и мой отец, и мой дед - образцы джентльменской порядочности и лояльности - должны будут сидеть в тюрьме.
Кирилл Кобрин:
И последнее. Пусть расколотая классовой ненавистью, пусть грязная, перемазанная угольной пылью, стиснутая стальным корсетом приличий, жестокая, нетерпимая, фальшиво-богомольная, викторианская эпоха останется - вместе с детством - чуть ли не лучшим воспоминанием жизни, по крайней мере, того, чей голос вы сейчас слышите. Потому как это была сказка, сказка, будто сочиненная безупречным викторианцем Чарльзом Доджсоном, а точнее - Льюисом Кэрроллом. В этом смысле типичный викторианец не менее волшебен, чем безумный Болванщик из "Алисы в стране чудес". Закончу еще одним, последним, викторианцем; викторианцем, чья литературная слава началась как раз в год смерти королевы Виктории, викторианцем после викторианства - Гилбертом Китом Честертоном: "Англичанин-викторианец шагал по свету в ярком солнечном сиянии - символ солидности и прочности, со своим цилиндром и бакенбардами, со своим деловитым портфелем и практичным зонтиком. Однако, по ночам с ним что-то происходило; какой-то нездешний кошмарный ветер врывался в его душу и подсознание, вытаскивал его из постели и швырял в окно, в мир ветра и лунного блеска - и он летел, оторвавшись от земли; его цилиндр плыл высоко над трубами домов; зонт надувался, словно воздушный шар, или взмывал в небо, словно помело; а бакенбарды взметались, словно крылья птицы"...
Лирическое послесловие
Я уже говорила, что любовь к викторианству возникает в детстве, то, что сказано здесь как раз мой случай, да многие здесь присутствующие могут сказать это о себе. Это что-то фентезийное, знаете ли, просто Средземье какое-то (кстати насчет Средиземья, создатель его Джон Толкин, когда родился, а?) Вот то-то и оно. Я никогда не идеализировала викторианскую эпоху, вернее я разделяю ее на: виртуальную и реальную. Впрочем можно уже не разделять, викторианство сливается в нашем сознании (я говорю о нас, здесь присутствующих прежде всего) с волшебными образами порожденными гениями, коих тогда было слишком много. Ведь все они существовали и Шерлок Холмс и Дракула и Оливер Твист и Дориан Грей. И марсиане уничтожали Лондон, мистер Гриффит проводил свои опыты, и над империей никогда не заходило солнце… Эпоха – миф. Один огромный гигантский миф, вернее не миф даже, а гигантский всплеск коллективного бессознательного. Старикан Фрейд как это ни забавно был прав. Творчество викторианцев это по сути не что иное как вытеснение хм основных инстинктов в иную область. Черт возьми, термин забыла, впрочем неважно, если вы меня поняли. Я вот думаю, а что если все что мы здесь делаем чистой воды эскапизм? А хоть бы и так. Ведь если вдруг сделают машину времени, скажите честно вы хотите жить в году эдак 1887? Не в том Лондоне, Лондоне Холмса, а в настоящем, грязном и простите, вонючем? Я честно скажу нет, не смогу. Я уже иная. Мне нужна холодная и горячая вода в кранах, кондиционер, мой Sony Ericsson, стиральная машина и компьютер. Я не хочу лечиться хиной и опиумной настойкой. А стоматолог! Бр-р-р…. Лучше будем эскапировать, ладно? Как сладко щемит сердце когда раскрываешь страницы и читаешь эти знакомые до боли строки «В 1878 я закончил Лондонский университет…» И все, я в другом мире. Ведь как было уже сказано это – сказка. А мистер Холмс – прекрасный принц… А люди ведь любят сказки, не так ли?