Скованное пеленой грязных облаков, небо сочилось холодной моросью, лишь изредка озаряясь внезапно скользнувшим за мрачную завесу солнечным лучиком. В такие мгновения мир преображался, как будто ему дарили надежду, протягивали хрупкую соломенку - и он жадно хватался за нее, не желая выпускать из скользких от сырости пальцев.

Однообразные рижские карталы один за другим оставались позади. Я всегда удивлялась, как жители этого города могут безошибочно находить дорогу среди сотен совершенно одинаковых улиц, как один похожих друг на друга домов - двухэтажных, трехэтажных, каменных и деревянных... Но мне объяснили, что нужно просто понимать систему: все крупные улицы идут параллельно друг другу и выходят к центру, а между ними - маленькие улочки, по которым можно бродить бесконечно долго - и натыкаться взглядом на один и тот же городской пейзаж, от которого едва заметно веет временем, тлением и тяжелыми буднями рабочих кварталов в былые времена. Что-то есть неуловимо тонкое в этой картине. Она напоминает произведения Достоевского и его "униженных и оскорбленных". Но не вызывает жалости, ничему не пытается научить, ни во что не тыкает пальцем - только внутри просыпается светлая грусть. И чувство единства со своим прошлым.

Остается позади площадь свободы, над которой высоко в воздухе реют три звезды, обозначающие свободные области Латвии, барельефы с батальными сценами времен освободительной войны, два солдата, стоящие на карауле и не имеющие права пошевелиться - подобно знаменитым бефитерам в английском Бугингемском дворце. Для латыша этот монумент - материальное воплощение свободы и предмет национальной гордости, для иностранных туристов - очередная и очень любопытная достопримечательность. Я на многие пободные вещи насмотрелась в Эстонии, поэтому не разделяю восторга вторых и могу понять восторг первых, хотя уже давно не испытываю по этому поводу каких-либо особенных чувств. Моя цель по-прежнему впереди: шпили старой Риги манят благодарного путешественника.





Не один раз обойдешь домскую площадь, постоишь под дверями древнего храма, поднимешь глаза на шпиль церкви святого Петра - самое высокое строение в Риге и вообще в Прибалтике. Поплутав по мощеным улочкам, выйдешь на ратушную площадь, на которой расположено здание Братства Черноголовых, латвийский парламент и памятник-фонтан, посвященный основателю Риги, епископу Альберту.







...Это было давно. Литовцы, первыми среди прибалтийских народов создавшие государство, бороздили Балтийское море, случалось, грабили ганзейские торговые суда, шедшие из Новгорода и Пскова обратно на родину или же наоборот, и представляли серьезную угрозу для купцов могущественного торгового союза - Ганзы. Литовцы были язычниками, что на целые столетия определило судьбу прибалтийских стран.

Началась древняя борьба за независимость: рыцари-меченосцы напали на Литовское государство, однако встретили на своем пути мощный отпор. Безрезультатно повоевал там какое-то время, воинственные служители католической церкви обратили свое внимание на соседнюю языческую Латвию, где к тому времени еще сохранялся первобытный общинный строй, и в котороткие сроки завладели ее территорией, насильно обращая коренных жителей в христианскую веру. Чтобы закрепиться на новых владениях, группа крестоносцев во главе с епископом Альбертом основала на берегах реки Даугавы новый город, который получил название Рига. Постройка города началась с закладки Домского собора, который с тех пор много раз перестраивался и расширялся, и в таком виде сохранился до наших дней. Это случилось в 1201 году.







В последующей борьбе 1208-1228 годов между крестоносцами и древними эстами - предками современных эстонцев - Рига служила рыцарям перевалочным пунктом, куда прибывали свежие силы и продовольствие для армии. Борьба с эстами разивалась витками, с попеременным успехом, и длилась значительно дольше, чем с латгалами (предками латышей), которых нередко принуждали воевать под вражескими знаменами, однако маленький, раздробленный народ, находящийся на более низком уровне развития по сравнению с противником, не имеющий союзника, подобного католической церкви, в конце концов потерпел сокрушительное поражение.

На территориях соверменных Эстонии и Латвии была основана Ливония, которая представляла собой ряд раздробленных немецких государств, которые часто воевали между собой. Северная Эстония принадлежала Дании - отсюда происходит название города Таллинн, которое в переводе означает "датский город" (название, которое негласно дали городу эстонцы после его завоевания датчанами, в средние века Таллинн официально назывался Ревелем), западная Эстония и эстонские острова находились под властью Сааре-Ляэнесского епископа, центральная - осталась под властью Ордена, южная - находилась под властью Тартуского епископа (или Дерптского, как тогда назывался город). В Риге находился рижский епископат.




Многие города Ливонии были приняты в состав Ганзейского союза, Рига была в их числе. Построенная на пересечении важных торговых дорог, она быстро росла и богатела - и вскоре превратилась в важнейший ливонский центр, как купеческий, так и культурный.

История этого города полна войнами и легендами, пестрит яркими событиями, маятником раскачивающихся на грани между роскошью и пошлостью, благородством и пороком, военным и купеческим делом. Однако это уже другая история.