Я разглядел ее в толпе сразу. Она умела ходить, как никто другой. Наблюдатель, считающий себя компетентным, объявил бы, что походка ее - с носка, а я увидел в этом след совершенно другого. Делая каждый шаг, она словно сомневалась - а будет ли земля под ее ногами? Или разверзнется бездна? Или она взлетит? Впрочем, она не знала сама, и шла по хрупкой земле дальше, бережно и осторожно, стараясь не задавать себе никаких вопросов, устремляющих в бездну или вверх.

Я же знал, что хрупкость может дарить наслаждение. Как ничто иное. И что хрупкость можно приручить, всего лишь подвесив канал под куполом цирка и пройдясь по нему - "всего и делов!". Правда, в ответ хрупкость приручит тебя, и ты уже никогда не сможешь забыть мгновений потери и поиска равновесия. Но что это перед мгновеньем, когда под тобой цветные пятна испуганных лиц, которые в этот миг живут одним тобой.

Я познакомился с ней.

Увы, она приняла эту ситуацию за обыденный роман. Узнав, что я - канатоходец, она приписала мне лишнюю брутальность и любовь к экстриму (напрасному, с ее точки зрения). Но - как упрекают друг друга литературоведы - "никакого углубления в содержание".

Конечно, я был влюблен в нее - особенно, когда она засыпала на моем плече, и я чувствовал запах ее волос...в этот момент мне казалось, что это слишком прекрасно, чтобы пройти без следа, и, даже когда мы уйдем из этой комнаты, то тени наши останутся дремать здесь.

Но - признаюсь - больше всего на свете я мечтал поставить ее на канат. Это - было лучшим из того, что я знал. А лучшим я привык делиться.

Попытки поставить ее на канат даже в шутку кончались обиженным визгом и увесистым падением мне на руки.

"Ну не создана я для этого!" - разводила руками она.
"Пока..." - мысленно поправлял я.

Я стал брать ее на свои выступления. Я нарушал табу. Одному человеку, который любит другого, не стоит видеть его в миг, когда его жизнь находится (образно и не образно говоря), в подвешенном состоянии. Слишком уж сильно любишь в такой момент. Слишком бессмертно. Делая так, я был жесток: этого она не сумеет забыть. Даже если захочет. Хотя... я этого хотел, конечно. Чего таить?

Но еще больше я хотел поставить ее на канат.
Ведь она была создана для этого.
Я же знал!!

На мои уговоры она устало улыбалась: "Посмотрим...". Ласково, как ребенку, который хочет невозможного.

И с легким сожалением.

Прошло совсем немного времени, и она согласилась. Были все те же визги, падения, обиды. Сначала не получалось ничего, потом - несколько легких шагов по дрожащему канату... потом - половина пути, и - наконец, уже трюки от избытка уверенности - нарушить равновесие даже, когда оно прекрасно, занести ногу для шага и помедлить, подергивая струнки зрительских нервов...

Как она была хороша! Как страшно и прекрасно было на мгновенья терять друг друга, идя по канату, и изо всех сил, тщетно, желать удержать и спасти, и снова обретать в конце пути... Она улыбалась. Немножко грустно. Наверное, ей было страшно.

Все-таки это непросто.

Наконец, пришел день ее первого выступления, и, уже напудренная, с белым лицом, в костюме, сияющем стразами, ожидая выхода, она посмотрела на меня вопросительно со своего кресла гримерной:
- "Сбылась твоя мечта?"
- "Конечно". - кинулся я обнимать ее.
- "Я счастлива" - сказала она и забыла улыбнуться. Потому, что прозвучал

ее Выход.

Я стоял в начале пути, потому что больше всего она волновалась при первом шаге, в конце ее встречал мой напарник -Сурик. Он подмигнул ей. Поднимаясь по лестнице, она улыбалась и держала меня за руку.

Она сияла.

И вот - первый шаг, и ее тоненькая фигурка, съедаемая с двух сторон пространством, забалансировала на канате. Но шаги были уверенны, и, абсолютно прямая, она приближалась к цели. Мы с Суриком пронизывали взглядами пространство вокруг нее.

И вдруг, пройдя две трети пути, она остановилась.

Я поднял глаза на систему страховки - она должна сработать тут же.

"Смотри!" - крикнул Сурик, и я вновь взлянул на нее.

Она медленно оборачивалась. Не теряя равновесия.

Обернулась, посмотрела на меня, и.....

...нет, дорогой читатель, вовсе не то, что ты подумал... СОВСЕМ - не то.
Если бы то...

Она обернулась и исчезла. Улыбнулась - ласково-ласково, жалеюще-жалеюще - и вдруг на ее месте оплыло небольшое серебристое облачко. Улыбнулась - и исчезла... Как же так? Этого не могло быть...

Судорожно засвистел в воздухе лишившийся веса канат, а Сурик схватился за опору.

Зрители разразились апплодисментами. Как же, как же, сеанс магии прямо на глазах...