Ну, вот я и вернулась. А что написать даже не знаю. То, что эту неделю я пережила, и так понятно. В общем, все прекрасно, великолепно и далее по шкале счастья. Одна из самых больших причин – это то, что до окончания школы мне осталось всего то ничего месяц. Я вот, что хотела узнать: мои ПЧ и вообще все те, кто бывает в моем дневнике то же еще школьники или уже нет? И если не секрет, в каком классе (или на каком курсе) учитесь, просто так для интереса.

Недавно вот прогулялась по форумам и поразилась, как быстро люди от Интернета звереют. Иногда такое прочитаешь, в чей либо адрес (не исключено, что даже и в свой), чего в жизни не произнесешь, хотя бы ради приличия. Мнение мнением, но зачем крыть всех кого ни возьми благим матом?! А еще хуже, когда кто-то начинает использовать их просто так, между слов. То ли это мы русские такие, то ли просто по-английски не понимаем…

А это так для развлечения. Первая глава из "Звирьмариллиона", пародии на "Сильмариллион".

Сорок девятый (термин опущен)!

Гипотетическое высказывание

мелькорианши Н., отстреливающей

очередного извратителя колец и соцветий.

МУЗЫКА АЙНУРОВ.

Эру Единственный, кого в Арда называли «Илуватар», был всегда. Нам неизвестно, чем он там занимался в одиночестве столь долгое время, но известно доподлинно: для него тогда не было ничего святого, потому что айнуров, первых святых, он сотворил, когда еще ничего другого не было. Повисшим в пустоте айнурам было предложено что-нибудь спеть – единственное, чем было можно заняться, и они пели сначала неумело и путаясь в словах, но потом хор наладился и собрался было затянуть «Ой, мороз, мороз», но случилось так, что Илуватар не любил русских народных песен. Он сказал им: «Я желаю, чтобы все вместе вы заделали что-нибудь этакое, чтоб душа развернулась и назад свернулась, из «Технологии» чего-нибудь, или вот «Естурдей» - тоже песенка неплохая».

  И вот голоса айнуров, подобно флейтам и лютням, арфам и гуслям, гитарам «Фендер» и синтезаторам «Ямаха», подобно бесчисленным хорам Пятницкого, начали петь. Никогда с тех пор не повторялся этот сейшн, хотя говорят, что еще круче можно будет оторваться на фестивале «Монстры рока» в будущем году, и тогда точно настанет конец света.

  Пока же Илуватар сидел и радовался, долгое время не находя к чему придраться, но вот Мелькор начал вплетать в музыку свои образы – пока хор со слезой упрашивал поручика Голицына не падать духом, он с присвистом орал про «Глеба Жеглова да Володю Шарапова».

  Мелькору из всех айнуров были даны самые мощные усилитель и колонки, и те, кто плавал в пространстве рядом, невольно тоже подхватили истошные вопли: «Атас! Веселей, рабочий класс!». Уловив лажу, Илуватар поднялся и с отеческой улыбкой завел новую песню, и в ней была новая сила и новая красота. Но прекрасные звуки темы про белые розы в злые морозы вновь были заглушены криками: «Танцуйте мальчики, любите девочек!» - и хотя среди айнуров не было ни мальчиков, ни девочек, Мелькор вновь стал побеждать.

  Тогда опять поднялся Илуватар, и лицо его было суровым. И он поднял правую руку, и возложил ее на клавиши резервного синтезатора, и среди смятения зазвучала третья тема, и  ультразвук ей вторил: «В шуме дискотек слышу я твой смех…» - и печаль, и любовь были в этой песне. Но Мелькор уже добрался до последнего куплета своей песни и теперь, как заведенный, повторял: «Атас! Атас! Атас!» - и было в этом мало благополучия, но много шуму и грубой мужской силы. Илуватар встал в третий раз, и лицо его было ужасно. Он поднял обе руки и со словами: «Испортил песню, дурак!», дернул рубильник и вырубил все электричество на сцене. И сказал тогда Илуватар: «Знаете, что? Была у меня мысль к вашему музону цветомузыку присобачить и кордебалет созвать, но раз я какой-никакой бог, то вместо этого нате вам планету и творите на ней то же самое, что сейчас сыграли. И знайте, что я поскольку ваш в некотором смысле папа, то и все, что вы будете делать, сиречь моих рук дело. И даже то, что кто-то будет пытаться мне нагадить – не будем говорить кто, хотя это будешь ты, Мелькор, - так вот, даже это будет исключительно мне на пользу. Вот вам билеты, вот подъемные. На лиц, не отправившихся к месту работы в течение двадцати четырех часов, будет наложено взыскание. Списки вывешены. За работу, товарищи!». Эта речь ошарашила всех, а больше всего Мелькора. «Вот так, - подумал Мелькор, - стараешься, стараешься, а старикан берет и заявляет, что все к его вящей славе. Прямо руки опускаются». Но по зрелом размышлении он понял, какую великолепную индульгенцию вручил ему Эру, и с тех пор творил зло, не иначе как приговаривая: «Во славу Илуватара на веки вечные. Аминь!»

  Так начался великий труд валаров в пустынных, в несчитанных и забытых эпохах, причем Мелькор работал тоже, и в редкие дни он перевыполнял план меньше чем на десять процентов. Но делал это он исключительно в корыстных интересах, за что был изобличен как рвач, вредитель и карьерист. После показательного суда и торжественной порки Мелькора бросили на периферию с понижением в должности. Он это поначалу стерпел, хотя  затаил в душе некую грубость, но как-то раз, заглянув через забор на стройплощадку, увидел, как валары ходят по земле в образе мужчин и женщин, красивые и величественные, и что земля стала для них садом наслаждений. И он напал на Арда во всем своем блеске и величии, а пламя его глаз пронизывало смертельным холодом – сами думайте, как это  у него получалось, а общий вид Мелькора был схож с извергающимся вулканом Толбачик. Эльфам мало, что известно о тех временах, а то, что известно, рассказывали сами валары, да и то весьма скупо и неохотно, из чего можно было сделать вывод, что в этом конфликте у Мелькоровых братьев было больше поражений, о которых лучше промолчат, чем побед, о которых стоит рассказывать. Война шла на планетарном уровне, а действия противников были выдержаны в стиле воспитанников подготовительной группы детского сада, не поделивших песочницу.