«Начало» - явственный показатель того, как грубо и дерзко ломаются мейнстримом первичная одаренность и художественная самобытность. Кристофера Нолана, того по-британски нюансированного экспериментатора с композицией кинотекста, не стало. Это следует признать и не надеяться на будущее с "неформатностью" его продуктов. Вершина «Мементо» останется недостижимой. Ибо выйдя из узкоспециализированной проблематики кинематографической самореференции (ранний Нолан был озабочен структурой, а не повествованием фильма, вовлечен в своеобразную стратегию подачи кинотекста, оборачивающуюся этическими дилеммами), режиссер вдарился в отупляющую монолинейность форматного кино. «Помни» был построен как «открытое произведение», поигрывающее с ожиданиями и предпочтениями аудитории, - это исключительная киношная вещица, сумевшая обличить "греховность" зрительских симпатий, выставить на свет непристойность скоротечных трактовок и оценочных суждений, ошибочность коих была обусловлена не кривотолками событий, а их странной диспозицией, хитроумным расположением. Структура оказалась этически значимым фактором, ведь мы солидаризовались с «маньяком без кратковременной памяти» по воле авторской комбинаторики кадров. В том и заключалась сверхординарная режиссерская техника Нолана. Это доморощенное «технэ» было погребено под гигабайтами спецэффектов и титаническими стараниями человекочасов в «Начале». Нолан, какой уже раз (претенциозно вялые "бетменты"), пытается провести иронично гибридный акт с членом и рыбкой и соорудить новый типаж интеллектуальных блокбастеров. Урвать у господ Вачовски сегмент «культовости» и стать, наконец, сверхрентабельным леятелем на фундаменте умного, мифологического кино. И, действительно, «матричный» бэкграунд не перестает давить на целостное «импрессио» от фильма, когда сталкиваешься с довольно «реалистичными», то бишь не надуманными философскими камео, благодаришь за плавное вхождение в сложносочиненный сеттинг, радуешься за "приемлемое" (по неписанным законам «формата») чередование экшен-сцен и лирически-драматических отводов, и прочее. Хотя чересчур объемная «вселенная» с множеством уровней связана скорее не со сценарной необходимостью или своеобразием повествовательных перипетий, но с голливудски дорогостоящим приемом «зажечь-и-потрясти». Что несколько охлаждает заинтересованность аудитории. В целом здесь ощущается даже не «холодность» непонимания, а теплохладная дистанцированность к «новому-качественному-высокобюджетному» продукту киноиндустрии. Не чувствуется той искренней вовлеченности зрителя в «киновселенную», как это было с «Матрицей». Вроде бы все умозрительные акценты в веской корреляции реальности-сна расставлены правильно (хотя соседство двух сквозных целей – ликвидации энергетической монополии и возвращение на родину главного героя – абсурдны, не когерентны, даже комичны), но включенности не происходит, эффект бездумной заинтересованности отсутствует. Ну, нет достойного сопереживания фильму, если никто не попытается проверить с кольтом в руки собственное наличие "во сне". По старой «долговременной» (?!) памяти в начале и в конце фильма происходит эксцесс «раннего Нолана», когда режиссер демонстрирует довольно отвратную рожицу ди Каприо, не соотносящуюся с общим позитивным впечатлением от главного героя. Прошлые мастерские игры с композицией кинотекста обернулись куцым двумерным стоном финала. И всё.