Мир укрывает слоеной белой периной, в чарующем танце пролетает над городом белый дракон, изгибы витков его хвоста мелькают в конусах света фонарей. Приходит время рыжих фруктов, отблесков золотого пламени, имбирного чая и волшебных историй. В камине танцует и довольно потрескивает живой огонь, притворяющийся прирученным, воздух в комнате пропитывается ароматом его дыхания, Дом снимается с якоря и под шелест страниц плывет сквозь зиму. Книга раскрылась, пробуждается голос, эта ночь будет Длинной...
Я знаком с одной феей, которая чудесно вяжет крючком.
Сам я почти весь из железа, ношу железный панцирь, ношу кольчугу и мне ничего вязаного не нужно.
На ногах у меня сабо из саксаула, на голове шапка из проволоки. А сердце мое красная железная руда. Слова мои железные стружки-завитушки. Песни мои - шурупы, буравящие доски, а когда их вывинчивают, они звучат задом-наперед, по-новому. Я железный, и ничего вязаного мне не нужно.
Но мне нужна ограда. Прослышав, что я железный, в мой дом что ни день повадились гости, всевозможные железяки, совершенно незнакомый металлолом, утиль. Вчера, например, заявились три дверных ручки и давай ручаться за себя у моих дверей. Потом притащилась перегоревшая пробка и, не найдя куда бы вкрутиться, влезла в мою чернильницу. Даже мои Гули-гуленьки не могут больше по двору прогуливаться, потому что там на травке прохлаждается скрипучая компания стертых бритвенных лезвий, чего доброго перережут их на гуляш. Со всей округи набежали ко мне пустые консервные банки, почему-то они вздумали забраться на деревья и прикинуться там гнездами. А на позапрошлой неделе прикатила огромная проржавелая железная бочка и заявила, что не возражает, если я буду хранить в ней мед или варенье. Железные пилки вызвались пилить для меня по утрам кофейные зерна, а обрывки цепи обещались посадить на цепь яблоки на яблоне, чтобы не опадали. Когда я спозаранку вышел в сад полить цветы, в цветущий горошек забрались семь шашлычных шампуров - служить колышками.
Это звяканье-бряканье, этот скрежет и грохот железной рухляди, которая лезла из всех кустов, сводили меня с ума, и я поставил ограду, железную сетчатую ограду, и все же каждое утро снаружи на ней повисали все новые и новые железяки и просились ко мне. Маникюрные пилочки, эти маленькие нахалки, запросто пролезали сквозь ячеи сетки, словно цветки вьюнка, и ковыряли мои тыквы. А следом за ними пробирались щипчики щипать мою клубнику. И только старые ведра оставались за оградой и жаловались друг дружке: не такие уж мы дырявые, да и прохудившимся ведром можно преотлично носить замерзшую воду...
-Откуда? - спросил я, и они ответили:
-Из замерзшего колодца.
Тогда я огородился высоким дощатым забором. Но и сквозь него лезли в щели старые сковородки и затевали драки у моей плиты.
Тогда я выстроил каменный забор. Но это навлекло непредвиденное бедствие: ко мне во двор посыпались метеориты.
Первый со страшным треском упал ночью, и когда я утром вышел в сад, на том самом месте, где росла красавица чайная роза, клубами метеоритной пыли дымилась черная дыра. То покрупнее, то помельче - метеориты падали каждый день. Один грохнулся прямо на сливу, еще саженец, а какой-то мелкий метеоритишка угодил в кротовину и вышиб кроту зуб. Ну а большой превратил полдвора в котлован десятиметровой глубины. Тут понаехали ученые. Пустите! - стучались они в мои ворота. - Это не ваши метеориты, они принадлежат всему человечеству, их необходимо изучать! И началось в моем дворе столпотворение, негде яблоку упасть - шины-машины, краны, инструменты, люди в скафандрах, все гудело, рычало, урчало, пока не увезли и дыры, и метеоритную пыль, и расплавленный грунт.
И пошел я к Фее. И Фея сказала, что мне нужно поменьше железного, а побольше нежного, душевного, чего-то из мягкой шерсти и доброты. И добыть это совсем не трудно. Словом, мне нужна тонкая, легкая как пух ограда, именно такая, какие она умеет вязать.
И Фея взялась вязать для меня чудесную ограду. Были в ней и птичий глазок, и цветочный лепесток, и всевозможные затейливые финтифлюшки и фиговинки. Я спросил у Феи, что это за фиги возле узорных дырочек - большие и маленькие?
- Видишь ли, - сказала Фея. - Фиги встречаются разные - бывают заячьи фиги, оленьи фиги, мышиные фигушки, змеиные, кошачьи и собачьи.
- А где показывают большую фигу, где маленькую?
- При каждой большой дырке своя фига, - пояснила Фея. У оленьей дырки оленья фига, у собачьей собачья. Звери ведь очень чуткие, конфузливые - увидят фигу и стоп! не полезут. А захочешь, чтобы влезли к тебе в сад - засунь фигу вовнутрь, тогда звери, каждый через свой ход, смогут пролезть. Держи их у себя, сколько вздумается. Пока фига повернута в их сторону, ход закрыт.
- Но как быть с металлоломом, с железяками?
- Железная рухлядь не полезет туда, где что-нибудь тонко, искусно связано, - сказала Фея. - У железяк свое понятие о том что чего стоит и что чего не стоит. От воздушного, тонкого, они отворачиваются. Больше они сюда не заявятся. Разве что заглянет с визитом пара стальных вязальных спиц, но они очень деликатные, даже громкой музыки не выносят. Пожалуйста, в их присутствии не включай громкую музыку - это их может убить.
Пара вязальных спиц и правда изредка навещала меня. Правда и то, что обе они были отлично воспитаны, не царапали вилкой тарелку, не забывали сказать "простите!", когда у клубка шерсти бурчало в животе, и чихали только в моточек розовой пряжи.
Фея вывязала в моей ограде особые дырочки для лесных запахов: одни - для запаха листвы, другие - для аромата цветов. Кроме того, я мог управлять моей оградой на расстоянии: к изножью кровати была протянута сотня петель. Дерни, какую захочешь - потянет смоляным духом или грибным, а то и холодком лесной прели, а хочешь - послушай шорох шишек.
И уж поверьте мне, от наглости железяк, от назойливости щипцов вам не укрыться ни за одним забором - вы их только раззадорите. Единственное, что вас может спасти, это вязаная ограда из тонкой-претонкой пряжи.
А самое надежное - заведите знакомство с пауком, мастером своего дела. Ведь еще никто никогда не видал, чтобы хоть один гвоздок или хоть один самолет застрял в его тонких сетях.