нашёл хорошее выражение: «у всякой избушки свои поскрипушки».

у одной – тихие, слышные только если приложить ухо к стенке, да не любой, а нагретой солнцем. избушка скрипуче урчит, от света стёкла горят белым огнём, щурятся… или это только кажется, и виноват жаркий идущий волнами воздух.
у другой – на всю деревню, но это хорошо, потому что слышно: скрип-скрип-скрип – старая ведьма ходит у печки, скрип-щёлк-скрип – старая ведьма вышла на крыльцо… «лови мышей, а не нас!» – и кубарем с ведьминой сладкой черёмухи.
у третьей поскрипушки вкрадчивые, потому что избушка – на курьих лапах, днём сидит тихо, не скрипнет… а ночами гуляет, на цыпочках обходя любой свет – оконный, лунный… она ждёт, когда наконец вырастут крылья, только те никак не хотят расти, как были смешными коротенькими, так и остаются. на чердак приходит старый чёрный кот. говорит: «дура, курица – не птица». но сам же предлагает положить под порог горсть кленовых вертолётиков – вдруг? вдруг. и тогда избушка с котом-капитаном на трубе полетят. ставни и двери будут скрипеть на ветру во весь голос, ведь прятаться ни от кого уже не надо.
четвёртая скрипит музыкально, она – первая скрипка, заросший сад – оркестр, где чёрная смородина ягодами выкладывает партитуру. даже кривая ёлочка у крыльца уже не лишняя, она скрипичный ключ.
есть ещё пятиэтажка на краю города, ей снится, что она – яблоня в саду. поэтому ночами её бетонные ступеньки поскрипывают, как старые ветки. и трубы в подвале превращаются в корни и разрастаются, тянут воду – горячую и холодную, правда, невкусную. время от времени тень дома становится тенью дерева с горящими яблоками-окошками. и никакой горячий волнистый воздух тут не виноват, ведь ночь-ночь-ночь.