Он прислонился к стеклу дверей, вопреки надписи на нем. В голове было пусто, утро было для него не очень добрым. Нет, вчера не было очередной пьянки, просто с утра не было звезд. Наконец, поезд, до сихпор так медлено тащившийся, оживился и поехал быстрее. Он закрыл глаза, чтобы не видеть лица людей. Он мог видеть их спины, он мог смотреть на их затылки, но было совершенно невыносимо лицезреть их глаза. Его затошнило от одной мысли, что они тоже могли бы ее встретить, заговорить с ней или что еще хуже коснуться ее. Ему вдруг захотелось закричать на весь вагон, о том какие же они суки. Он сдержался.
Женский голос объявил станцию, поезд остановился, двери с шипением разошлись, выпуская его на свободу, которая была не чуть не лучше заключения в подздемном тунеле: тут точно также толкались, смотрели, дышали, а самое ужасное - жили. Он дошел до эскалатора, ступил на него и умер. Он всегда умирал, каждый день, каждый час, каждую минуту. Но на эскалаторе время тянулось особенно долго и от того, ощущение смерти было более острым и вяжущим. Он по настоятельному совету старого потрескивающего громкоговорителя встал справа, потому как идти вверх у него не было ни малейшего желания. Какафония жизни била по вискам всеми тональностями, но он давно выпал из мирового оркестра. И случилось это тогда, когда она рвала все его душевные струны, а он молча стоял и плакал. Она видела улыбку на его лице, вернее на его губах, потому что улыбались только они, и продолжала рвать струну за струной.


Уф, ничего себе меня проперло. Прордолжение следует.....