.....Но у меня материал.....

Великая Отечественная война в произведениях русской литературы 20 века
Не случайно сразу после повести В. Быкова «Сотников» я на урок приду с книгой А. Адамовича «Каратели» - в ней нет никого, в ком воплотился этот другой, истинный взгляд на мир. В ней нет Сотникова. Это та самая жизнь, от пропуска в которую отказался Сотников. В ней – результат выбора. Того страшного выбора, который делает у Быкова Рыбак, а у Адамовича – каждый из его персонажей. Суть этого выбора откроется однажды, когда командир взвода из батальона уничтожения Николай Белый вспомнит, как вырвался он из концлагеря, надел чужую форму, но повторял только одно: «Дайте добраться до карабина, дайте взять оружие – уж я вам покажу, я вам навоюю!». И вот их, бывших солдат и командиров, бывших военнопленных, а теперь «стажеров», ведут… И они понимают, что это и будет испытание: в руку каждому суют пистолет, немец упирает свой ствол в спину – и марш к огромному, кажущемуся бесконечным рву, у края которого стоят люди, обречённые на смерть, и ты, именно ты, должен выстрелить. И сколько ты раз выстрелишь, столько и сигарет получишь в поощрение, и слышит бывший лейтенант Красной Армии Белый Николай Афанасьевич, как потрясенно воскликнет его сосед:
- Да што вы, люди, я не можу!
Не можешь – тогда вались туда, в эту яму, пусть останутся только те, кто сможет нажать на курок.
Очень важно, чтобы увидели га уроке мои ученики то великое испытание, которому сейчас подвергается душа человека, а чтобы оно стало особенно контрастным, зримым, автор доводит его до трагической вершины. В русской литературе мерилом ценности человека, его истинным было отношение к ребёнку, наверное, поэтому, следуя классическим традициям, Адамович даёт своему герою высшее испытание: Белый видит, как на краю рва мальчик «сидит лягушонок, колотится всеми позвонками и просит, плачет: «Дядя, хутчэй, дядя скорей!»». Ему так невыносимо страшно, что он выстрел торопит как избавление от нечеловеческого ужаса! Так сможет Белый выстрелить или нет? Автор останавливает описание, продолжения не будет, но зато следующая сцена начнётся словами: «Лейтенант Белый вел свой цуг по улице…». Цуг – это по-немецки взвод, а бывший лейтенант – его командир. Значит, смог он, да ещё повышение получил, и идут они на работу – убивать деревню Борки. В этой обыденности смерти – работы, изображённой Адамовичем, есть какая-то парализующая сила. Вот эхо пулемётной очереди ударилось о зелёно-белый березняк, уже плачут и кричат за сараем убиваемые люди, но вьется над трубами утренний дымок, куры купаются в песке, а пулемётчик Тупига прижмёт к себе ещё горячий каравай из печи той избы, где он только что мастерски, одной очередью, убил всех. Убил, а хлеб взял – не пропадать же добру, да и с салом горячий хлеб – вкуснятина!