Помимо осенённых книжной мудростию человечных лиц, попадаются и различные отклонения. Фраза дня: "России нужны такие люди, как Пётр I и Чак Норрис". На прощание с Медведково накупили книг. Куда забросит нас судьба в дальнейшем? Только туда, куда мы сами решим отправиться.

    Весь день, весь этот долгий длинный день я хотел лишь одного - задать респонденту последний вопрос анкеты: "Ваш пол?" Удалось это мне только в неформальном опросе Крепыша, я многое прояснил, хотя и раньше не сомневался. В Медведково один из лучших книжных магазинов Москвы. Жаль, что само Медведково - на окраине мира, туда и на метро-то не с первого раза доедешь. Но если доедешь, там тебя и обедом накормят, и пятнадцать раз ответят.

    Когда событие происходит единожды - это так себе, дважды - тенденция, трижды - исторический факт. Популярно объясняя: одно оригинальное творение - авангард, второе в том же духе - самоповтор, третье - ищите на библиотечных полках, где пыли побольше. Так я думаю. И нечего тут глазами крутить. 

    Один прославленный автор литпрома заметил, что я, несомненно, пишу лучше многих, но в чём суть этого превосходства, в чём кайф, если хотите, непонятно. Я поразмыслил и понял, что меня это устраивает. Надеюсь, меня будет сложно разложить по полочкам, растерзать на кусочки гнилостными пальчиками литературоведов, и тогда классиком мне не стать. Прекрасно! Изумительно! Неклассика Грешина будут читать, а не почитать! О чём ещё может мечтать рядовой повелитель слова?

    Я живу в Зюзино. Хожу по улицам. Ем с усердием. Перевожу тексты из одного национального самосознания в другое. Но знаний для этого не имею. Не слежу за новостями. Надеюсь, и они не следят за мной. Не развиваюсь. Считаю это дурным тоном. Как и двусмысленности.

     Простые истории о простых ребятах, написанные с благими намерениями, меня не возбуждают. Мне подайте героя, исключительного человека, пусть даже исключительного в своём ближайшем окружении. Романтизм, скажете. Но, как мы прекрасно знаем, единственный настоящий романтик среди нас - Максим Алексеевич. Впрочем, Максим Алексеевич меня тоже не возбуждает. Я просто рад за него.

 "Сергей Пойченко прикрыл глаза рукой, чтобы не видеть окружавшего его великолепия.

 - Я не могу, - шептал он. - Не могу.

 Он стоял в лучах славы, и свет, казалось, пронизывал его насквозь. Неожиданно его субтильная фигурка содрогнулась от холода: на него налегла тень. Налегла тень Антона Поха.

 - Прохлаждаешься? - прогудел Пох. - Пойдём, я отведу тебя. Отведу туда, где глаза твои не будут ослеплены, туда, где нет тепла, туда, где нет красок. Нет красок ярких.

 - Я не уверен, - прошептал Пойченко. - Я не знаю.

 Пох молча схватил его за руку и потащил за собой. Пойченко не сопротивлялся, но и глаз не раскрывал. Между тем свет всё слабее пробивался сквозь его сомкнутые веки, голые лодыжки покрылись инеем. Пох остановился. Пойченко спросил шёпотом:

 - Куда мы пришли?

 - Мы пришли в мою обитель. Здесь мало света, мало тепла. Здесь тебя никто не угостит жирным пряником, никто не погладит нежной рукой по щеке. Здесь нужно работать, нужно отбивать себе руки, натирать мозоли. Свет здесь только тогда, когда ты его заработаешь. А мозоли - всегда. Наши души не светятся. Наши улыбки не радуют. Наши песни грустны. Но знаешь что, Пойченко? Знаешь, что может нас развеселить в редкие минуты отдохновения? Вот это.

 Пох достал из-за пазухи книжку. Небольшую книжку, в области заголовочных сведений которой было написано: "Стихи поэта Пойченко".

 - И если ты думаешь, что там слишком хорошо, слишком прекрасно для тебя, оставайся здесь. Но если нет - беги. Беги что есть мочи. И радуйся, и пой. Пой для нас.

 Не успел Пох договорить, как поэта и след простыл. Только столб пыли стоял над сумрачной дорогой. Большой, мудрый Антон Пох смотрел вслед поэту. Смотрел и думал:

 "Ещё одна заблудшая душа спасена. Стоит чуть-чуть приглушить свет, и всем кажется, что кругом темно. Всем страшно. И мало кто понимает, что если не будет хороших певцов, не будет и плохих."

 Пох улыбался."

                                                                                                                                                                                                    (с) Антон Грешин

    «Словом, зашли как-то в бар страус, олень и медведь. Барменом в тот день трудился выхухоль и его как всегда не было видно из-за стойки. Страус, вытянув шею в попытке найти его, засунул голову в песок. Олень просто ушёл, а медведь сам взял себе с полки бочонок рому и начал преприятно проводить время. Надо ли говорить, что страус был французским швейцарцем, олень русским, а медведь корейцем? Как ни странно, дело происходило в брюхе огромного кита. Кит этот однажды проглотил разношёрстную компанию, выброшенную из ковчега за непотребное поведение.

    А ром в баре оказался следующим образом. Как-то один моряк, который пил долго и счастливо, почувствовал удар совести за то, что ему постоянно хорошо, когда он выпьет, в то время как другим людям постоянно плохо даже без выпивки. Моряк являл собой тип страдающего интеллигента, и поэтому не мог как следует насладиться жизнью. Он пошёл на причал и, рыдая, вывалил бочонки с ромом в воду. Конечно, в том же городе жила очаровательная принцесса, которая, впрочем, тоже пила.

    Олень, уйдя, как мы видели, из кита, нацепил на левый рог шутовской колпак с бубенчиками и пошёл бродить по лесу. Ему повстречались разбойники, греющиеся у костра. Олень решил их не беспокоить и встал в сторонке покурить, благодаря небеса за то, что он не лошадь. Он видел, как к разбойникам подъехала карета, из неё вышел царский паж и, покручивая усы, предложил разбойникам работу. Так они стали разбойничать законно.

    Олень же, сняв шутовской колпак, пошёл в город собирать сплетни. Узнав от торговца лакрицей, что очаровательная принцесса спуталась с моряком, олень побрёл к замку.

    Церемония была в самом разгаре. Гости ходили на головах колесом, очаровательная принцесса и моряк стояли, взявшись за руки. Весёлый медведь сидел за органом и перебирал нежные аккорды в верхах. Выхухоль скакал по басам, создавая прекрасную музыку.

    Моряк попросил тишины, посмотрел очаровательной принцессе прямо в глаза и сказал: «Теперь, когда ты со мной, тебе никакой ром не нужен». Принцесса ответила: «Лучше и с тобой, и с ромом».

    На том и порешили.

Конец»

                                                     (С) Антон Грешин

    Как я уже не раз писал, "что-то новое зависло в воздухе. Грядёт исторический слом (ИС), попытка отождествления (ПО), непонятное действие (НД). "Идея Великолепного Антона" несколько трансформировалась в "Идею Грешина", что не может не остаться без трагических последствий. Настало время глубоко <нрзб> оглянуться назад, попытавшись не свернуть при этом шею."

    Можно лишь добавить, что я всё ещё нормальный. Нормальный.

    Я стал издаваемым автором. Странно видеть свои собственные исторгнутые из глубин пустот слова напечатанными на бумаге в 80 грамм. Я заслуживаю 90 грамм, да и то по меньшей мере. Прочь гонорары, прочь признание - я хочу видеть свои слова на бумаге в 90 грамм.

     Редактирование как вид деятельности сформировалось ещё до появления человечества на Земле. Это относится также к книговедению, литературоведению и прочим наукам филологического комплекса. Впрочем, ведутся исследования, целью своей ставящие доказать, что эти науки появились и оформились ещё до возникновения Земли. Мы ждём результатов, сжав кулачки.

     Хочу, чтобы меня заперли в библиотеке на год, оставив достаточное количество консервированной фасоли, тушёнки, сухарей и рома с колой. Я буду разогревать пищу, сжигая прочитанные книги. Книги - пища.

       Что-то я не горю. И друзья, цитируя меня, выбирают отчего-то мои самые простые словесные конструкции, пренебрегая отчаянно закрученными пассажами, более ёмкими, а потому - неконкретными. Как я узнал по долгу службы, Барак Обама трёхгодичной давности ратовал за чтение, впрочем, делал он это на довольно заковыристом американском языке, так что читать и переводить это непросто. В целом, жду новых форм, чтобы заполнить их старыми смыслами.

     Мир поражает меня своей абсурдной жестокостью. В самый разгар GTA IV, в то время, когда я сколотил немалое состояние на рэкете и заказных убийствах (существенный вклад внесло ограбление банка - 250 000 $ вознаграждения за двадцатиминутную бойню с копами Либерти-Сити), когда я освоил стрельбу из всех ездящих видов транспорта, когда я научился держать машину на поворотах на полной скорости даже в дождь, когда я нашёл идеальную для себя машину - аналог "Порша", - словом, тогда, когда я сколотил немалое состояние на рэкете и заказных убийствах (существенный вклад внесло ограбление банка - 250 000 $ вознаграждения за двадцатиминутную бойню с копами Либерти-Сити), когда я освоил стрельбу из всех ездящих видов транспорта, когда я научился держать машину на поворотах на полной скорости даже в дождь, когда я нашёл идеальную для себя машину - аналог "Порша", - вот в тот самый момент, когда я сколотил немалое состояние на рэкете и заказных убийствах (существенный вклад внесло ограбление банка - 250 000 $ вознаграждения за двадцатиминутную бойню с копами Либерти-Сити), когда я освоил стрельбу из всех ездящих видов транспорта, когда я научился держать машину на поворотах на полной скорости даже в дождь, когда я нашёл идеальную для себя машину - аналог "Порша", - случились экзамены. Придётся ограничиться 5-ю часами подлинной виртуальной жизни в день в угоду чему-то несущественному.

     Сначала я растянулся на полу аудитории, когда пошёл рассказывать об ассортиментных особенностях моего "Социокультурного сдвига". Потом у другого книжного - на улице Горького -  меня спросили: "А вы еврэй?". Всё это время я забываю дома различные части тела, особенно спину и плечо. Небрежно швырнув с высоты моста пачку с единственной сигаретой алкающему солдатишке, я спускаюсь на работу. 

    Сидели мы как-то в милой кафешке на Пляс де ля Рю и пили холодный кофе. Лев Николаевич предлагал устроить революцию, Антон же Павлович смотрел на свои красивые руки и улыбался здорового цвета лицом, а потом предложил пойти на Рю де ля Пляс издеваться над нищими. Все согласились.

     "Неделя без" скачкообразно перетекает в "Неделю вне". Долой открытость и доверие (я повторяюсь). Долой электрификацию! (я цитирую себя). Приди, возмутительное пустословие!!!

     Полдень. Муторно в животе.

     Меня окружают приятные лица образованных людей. Я стыжусь себя в таком обществе, но ничего не поделаешь: работать нужно.

     Уймите птиц.

     За окном старые мастера сереют в подражание птицам.

     Как и всякому нормальному землянину, мне нужен экслибрис. Семилогия про Поттера нуждается в подтверждении, что она принадлежит к моей концептуальной коллекции разных книг. Но как мне найти хорошего художника в эпоху актуального искусства? Я написал да Винчи на not_di_caprio@gmail.com , но ответа пока нет. Буду ждать.

     Что-нибудь такое жирным шрифтом.

     Солнышко не светит, кто за всё ответит?

     Мой басист меня безмерно радует. Он страстно желает учиться, и у меня получается удовлетворять эту пагубную страсть. Барабанщик, не волнуйся, ты тоже хорош и даже очень. Да и я ничего себе так. Замечательно.

      "Мама говорила мне: будь хорошим мальчиком и никогда не играй с ружьём. Но я пристрелил мужика в Рино просто  чтобы увидеть, как он умирает. Когда я услышал свист пули, я повесил нос и расплакался".