Перечитал Клавдию Лукашевич «Мое милое детство».

Она очень хороша, хотя, к сожалению, это сокращенный вариант, причем сокращенный не очень умело. Жалко, что никто сейчас не возьмется просканировать все книги Лукашевич и других писателей от середины 19 века и до 1917 и выложить их в сеть. А еще лучше оцифровать. Огромные массивы хороших текстов, по сути, погребены в журналах того времени. Учитывая, что конец русской литературы 19-начала 20 века был травматичным (1917), по литературе словно топором ударило и перебило ей хребет. Право на существование оставили только за десятком классиков, оставив за бортом всю среднетонажную литературу. Средние же писатели зачастую гораздо интереснее классиков. И гораздо щедрее. Т.е. проза среднего писателя выглядит примерно так 101012220112221100000122211 – где 1 означает хороший текст, 0 – откровенные провалы, 2 – эксперименты. Классик же пишет так 111111011111. То есть экспериментов он себе почти не позволяет, а 1-цы отфильтовывает из средней и мелкой литературы. На уровне читательской интуиции, разумеется. Но вот 2-ек у него почти нет, потому что классик чаще всего трусит быть новатором, чтобы не свалиться в 0. По сути дела 0 и 2 – это одно и то же, просто сам писатель никогда не знает, какой 0 станет 2-йкой.

Узнавать же новых писателей не так уж и сложно. Тянешь за ниточку одного, а там как грибы на грибнице десятки других. Литературный мир всегда очень компактен. Жалко, что сейчас филология пошла, главным образом, по линии болтологии. Т.е. всех заботит вопрос не заложил ли Чехов рецепт спасения человечества в «Каштанку» и в какой именно задней ноге Каштанки он его спрятал, но мало кто лопатит тексты, архивы и библиотеки. Ну или совсем уж единицы этим занимаются.

Мне кажется, если бы появилось два-три хороших филолога, которые толково пользовались бы сканером и отсортировывали бы книги хотя бы по жанровому признаку (детская литература, мемуары, военные мемуары, публицистика, реалистическая проза, драма и т.д.), мы очень многое получили бы.