привыкать к новому смыслу дрожи -
не от холода, от близости чьей-то...
чем нежнее слова, тем стократ дороже
пощечины алый след, где чей-то
перстенек отпечатался... (с)
У меня есть время и его теперь достаточно, чтобы обойти всю Европу, Африку, Азию.
Чтобы пешком дойти до Берлинской стены, прожигая босыми ступнями лед и дороги.
Я не – герой, не отважный воин, даже не борец. Я не достоин ни почета, ни скорби.
Я – путник, с печатью «невозвращенец», с котомкой за плечом, как в седом далеке прошлого. Я – одинокий воин, спящий в хвойных объятиях земли вот уже 67 лет.
У меня теперь есть это чертово время…
И его достаточно, чтобы прожить новую жизнь, наполненную духовной пастилой. Чтобы заменить все на героин, открытую ложь и лицемерие, оргии и все смертные грехи в комплекте, попытки суицида с алкоголем вперемешку. Чтобы успеть помолиться на девять граммов пророчащих завтра. Чтобы укутаться в шторм и забыть пожарища расстрелянных городов.
У меня теперь всегда будет время…
как ты пахнешь корицей!... так неосмотрительно терпко…
твои кисти, как хной, разрисованы тонкими венами
на восточный мотив… я изведала столько оттенков
твоих губ, что любой сомелье захмелел бы, наверное…
сантиметр плеча – останавливаюсь, задыхаясь
от невежливой нежности, от беззастенчивой страсти…
пусть я спеть не смогу и художница, в общем, плохая,
но как хочется мне осторожно искусно раскрасить
твою грудь поцелуями… слышу, как что-то стучится,
словно ночью в стекло мотылек
[но как сладко - до боли…]
беспокойная тонкая венка твоя над ключицей
ТАК колотится!…
девочка, как же ты пахнешь любовью!...
(С)К.П.
Хочется тепла...
И посиделки на берегу...непременно на закате...
Чтоб зарыться ногами в песок, дымить, смотреть на воду, слушать, молчать, говорить о полюсах, странностях и границе миров...
Или в лес...непременно хвойный...лежать и смотреть, как движутся в такт с биением жизни верхушки...дышать, слушать, улыбаться, рассказывать о цветных стеклышках счастья...
Или куда угодно...лишь бы подальше от урбанизированных серых холмов...
чтоб бродить босиком впитывая, отдавая, разделяя...щурясь от солнечных бликов...сидеть поджав ноги, читать вслух, молчать с небом, говорить с ветром, слушать...
Вечер. Он будет долгим. Я успею выкурить сигарету, выпуская дым через нос.
Сегодня я одета в мои новые духи и шпильки....а еще дым...он окутал меня плащом, тяжелый и сладкий...Это мой тебе подарок...
Я - твой демон...Ты хочешь меня, даже когда знаешь, что мне нужна не ты, а твоя душа...Я прихожу заполночь, когда ты уже засыпаешь и бужу тебя, пробегая холодными пальцами по твоим позвонкам...Я всегда прихожу в этом обличье, пряча в тени на моих плечах темные крылья...Моя бледная кожа слабо мерцает в лунном свете, отражая каждый луч, как зеркало из туманных кристаллов... Мои зубы и коготки светятся...
Если бы я была кошкой, мой мех был бы моей гордостью...
Просыпайся...Я не укушу тебя...Я знаю, что со мной никогда не бывает просто...Что со мной предсказуемо только мое упрямство. Я всегда делаю то, что клялась и божилась никогда не делать...Ты тянешься ко мне и забираешь сигарету из левой руки, двигаясь нежно, осторожно, умиратворяя мой бешенный нрав своим неозвученым желанием удержать меня...Я смотрю на тебя...Это будет просто восхитительно...до первого сладкого утреннего тумана, опускающегося на веки сном-перышком...До слов, застывших в гортани, как мёд...До Парижа в мае...
Грейс сидела на балконе, обняв свои колени, и думала о Патриции. Они прожили здесь две недели. Трастевере. Кварталы терракотовых домов, оплетенных плющом, с бельем, перевешанным через улицу. Грейс курила. Затягивалась еще и еще, чувствуя, как наполняется безразличием ее кровь, бегущая к мозгу. «В темноте все выглядит слишком мрачно – она слегка наклонив голову обдумывала ситуацию – Я словно способна раздваиваться, словно во мне живут две женщины: одна – практичная, способная просчитать ходы, и другая, взирающая снаружи, наполненная злобой и желанием мстить.»
Все не так уж плохо. Кроме Рона никто не знал, что она любила не только розы и море, но и Патти. Никто вообще ничего не знал о Патти. Кому есть дело до неизвестной художницы, любившей алкоголь и женщин. А она сейчас лежала там, в комнате, свесив безжизненную голову с кровати, переплетаясь с таким же безжизненным телом рыжей натурщицы. «В лучших традициях Голливуда.» Такая Патриция похожа на ту фарфоровую куклу, что привез отец из очередного рейда. Ту куклу, которую Грейс безумно любила, а Рон – разбил. Она тогда долго плакала и злилась. И эта злость умерла только с окончанием средней школы, на обочине, вместе с машиной брата.
«Патриция…без особых моральных устоев, раскованная, державшаяся полуразвязанно. Патриция с серьгой в ухе и бронзовой кожей. Патриция, мечтающая о выставке своих картин, которые она в шутку называла «бусиками из дамских животиков». Патриция на пляже, задумчиво разглядывающая далекие огни. Патриция в мастерской, в душе, в ресторане, везде.»
Сегодня по дороге в аэропорт Грейс неожиданно передумала улетать. Позвонила Рону, наврала с пару тонн, и, заложив крутой вираж, рванула обратно.
В квартире пахло сексом. Патриция и рыжая натурщица, которую она только вчера закончила писать. Кажется, Эн. Рыжая проникала в нее, смешиваясь с ее кровью, лимфой, флорой и фауной, снова и снова. «Это все не со мной – подумала Грейс и сомкнула пальцы вокруг рукояти пистолета в кармане куртки. – Предохранитель, курок, ударник…Ничего все это скоро перестанет причинять мне боль». Неожиданно Патти и рыжая замерли и уставились на нее. Тогда Грейс подняла пистолет и выстрелила.
Тишина. Лишенная двух дыханий. Грейс взяла бутылку текилы и глотнула прямо из горлышка. Долгий глоток огнем полыхнул в горле и ринулся дальше с силой выстрела, а она достала сигарету и вышла на балкон. Этой ночью шел дождь. Весь Трастевере был заключен в серую печаль, словно в большой воздушный кокон. Самые крупные капли дождя растекались длинными струйками. «И что теперь? Бежать. Не оставляя следов.»
Она затушила окурок и бросив его в карман сделала шаг назад. В спальне стоял едкий запах порохового дыма. Теперь голова у Грейс была до того ясной и спокойной, что даже в горле пересохло, и она ощущала медленное течении крови в своих жилах – каждый толчок. Паспорт с американской визой, тридцать тысяч долларов, «дабл игл» и пакет порошка…Нет, их придется оставить, слишком рискованно. Она вскинула сумку на плечо и улыбнулась, впервые за всю эту ночь. Улыбка передернула ей рот, как неожиданная нервная судорога.
«Addio, Патти. Тонкая штучка. Шлюха-лесбиянка. Дозревшая особа, предавшаяся всем порокам на свете. Твоя коллекция дамских животиков не принесла тебе славы…только славную пулю»
Кстати....Настя /которая вместо одной темы затребовала пять/, второй набросок готов)))Но я, как особа меркантильная, наглая, отвратительная итд.../и прочие, прочие эпитеты/...решила за остальные затребовать мини-гонорары /в эквивалетне латте, чизкейка, веника и еще кое-чего/...По-моему, отличная сделка)))
Так что отпишись))))
У любого Мастера есть свой загадочный гений, который вдохновляет каждый взмах кисти...каждую рифму...каждый изгиб...
Гений, которой стоит за плечом, шепчет на ухо, целует в затылок...и за это получает шедеврально-лакричные призы...
Муза...которая никогда не врет, не предает и не уходит.
Ожидание. Темное море леса и миллиарды рассыпаных звезд. Легкий, едва ощутимый, прерывистый хвойный аромат, касающийся щек.
- Эти сукины дети опаздывают на час - донесся до нее шепот Рона.
- Пока все чисто - таким же шепотом ответила Грейс - Никаких признаков копов.
Груз лежал надежно упакованный в их багажнике, под кучей всякого тряпья, для отвода глаз. Рон, в вязанной шапочке и сером длинном свитере, докуривал свою сигару.
- Что там на радаре?
- Пусто.
- Мы не можем больше ждать. Их могли повязать. Эти сдадут не задумываясь.Все. Поехали.- Рон включил зажигание, слабо засветились желтым приборы, и пикап двинулся все быстрее и быстрее, разрезая маслянистую темноту леса.
- Сестренка, как ты думаешь, почему у меня никогда не получалось вырастить такие же пушистые розы, как у Сэнди?
- Не знаю,Рон - Грейс продолжала напряженно следить за окрущающей тьмой.
- Мы закончим со всем этим. Скоро. Сдадим товар этому козлу Сантьяго и уедем. Построим большой дом, разобьем сад и откроем цветочную лавку. Слышишь, Грейси, я выращу самые красивые розы во всем округе.
- Конечно, Ронни. Так и будет.
- А еще женюсь на той красотке, помнишь, что мы видели в кабачке "Вегас", и буду любить ее, и наших детей, и тебя, и твоих детей, и внуков, и...
- Ронни, заткнись. - прошипела Грейс. Мгновение спустя, сквозь тарахтенье двигателя, уловив другой рокочущий звук, который приближался справа. Потом завис над крышей пикапа и через несколько секунд луч прожектора ударил ослепительным светом.
- Вертолет - пробормотал Рон - Будь он тысячу раз проклят.
И они помчались с сумашедшей скоростью, оставляя лес за окном размытой массой, а конус света следовал за ними, как собаченка на поводке.
"Господи Боженька...Вытащи наз из этой передряги, будь другом, - думала Грейс. Нужно быть с Ним на короткой ноге, когда занимаешься такими делами, а иначе, ты - труп. - И мы завяжем. Рон наплодит кучу ребятни и будит любить их и свои розы, а я - уеду Непал...Только вытащи нас". Она мимолетно глянула в сторону брата. Он был красив. Упрямый и уверенный, он делал то, что умел лучше всего, сражался с жизнью, с судьбой, с этим безжалостно преследующим светом.
Охота затянулась. Вертолет снизился настолько, что его полоз едва не касался крыши пикапа. Пилот рисковал.
"Да...Этот пилот - молодец - подумала Грейс- он из тех кто делает свою работу не за зарплату, а на совесть. Ведь ни один работодатель не может потребовать от человека так рисковать."
Бешенная гонка продолжалась. Ей хотелось расхохотаться. Сердце разогналось до 150 ударов в минуту. Ставкой была их свобода.
- Нас переиграли! - крикнул Рон.
Грейс оглянулась. Все вроде выглядело также, как и пару минут назад. Она сказала об этом брату, но тот лишь качал говой, будто совсем не слышал ее.
- Этот груз - приманка. Нас подставили.
В это время вертолет дал слегка в сторону, рискую остаться кучей металолома в этих лесах, и Грейс различила мужчину в шлеме, спускающегося на полоз. Одной рукой он держался за дверцу, а в другой у его был предмет, в котором она не сразу определила пистолет.
"НЕТ...Не будет же он стрелять в нас - рассеянно подумала Грейс - Мы же в Европе...Они не имеют права расправляться с нами так."
Машина сильно подпрыгнула. Человек в шлеме стрелял. Раз за разом опустошая магазин. Оранжевые вспышки света. Грейс ошеломленно смотрит, как Рон невозмутимо ведет машину, даже не спросив не пострадала ли она в этой гонке, которая, кажется, не кончится до конца мира, до конца жизни. До конца ИХ жизней.
"Пусть бы эта лесная дорога никогда не кончалась "- она подумала об этом , когда лес странно раступился. Грейс открыло было рот, чтобы крикнуть Рону, но увидела, что вертолет погасил прожектор и резко взмыл вверх. А еще она увидела саму себя, очень тихую и грустную. Рон отпустил колесо руля и улыбнулся - Прощай, Грейси, У НАС БОЛЬШЕ НЕТ ВРЕМЕНИ ЛЮБИТЬ...детей и розы.
И мир разлетелся на куски.
Мир чуть не лишился меня сегодня утром)))12-04-2011 13:48
Настроение сейчас - Точно начну бегать от этой песни, как от тапка)))
Мэй, ты что таки решила спасти человечество от демонической женщины?)) И тихонечко спихнуть меня в Аидово царство?)))Но я тебя и там достану, неблагодарная!))))рррр))))
Теперь же от этой песни буду бегать, как таракан от тапка)))
Хотя....если честно.....я люблю сюрпризы, особенно такие вот неожиданные /Благо заикание обошло меня стороной/...это было очень - очень приятно))))Я думаю, любая женщина оценила бы такое)))
Спасибо)))
П.С.: Хорошие мои, так как план Мэй по освобождению Земли от бренной моей тушки не удался, продолжаем))))Всем хорошего дня)))а я пообедаю и принесу вам что-то почитать)))
Стася, не дуйся)))Тебе даже первой)))Мэй -прости))11-04-2011 16:21
Мир духов рядом - дверь не на запоре
Но ты сама слепа и все в тебе мертво
Умойся в утренней заре, как в море
Очнись, вот этот мир - войди в него
Качественный суицид.
Медленный, без кроваво-коричневых последствий,эстетично- акварелевый...Жизнь наоборот.... В безвозвратно утраченной реальности за барнной стойкой,где время,что было предназначено для сна, беспощадно заменено бодрствованием...
И жить лишь ночью...за столиком на двоих /с призрачной собеседницей/ умноженном на радость на пару часов...
А потом сонный день с нескрываемым раздражением...и подъем ближе к закатному свету,лишь только чтобы вспомнить как тот выглядит...и может быть поесть...
И снова ночь..а там уже и все равно, что ты делаешь...слушаешь грохот радио в квадратных черных коробочках, смотришь, как проплывают тучи по ночному небу, считаешь звездные пути, читаешь смс какой-нибудь бездарной дуры, якобы тебя любившей, или просто скользишь усталым взглядом по страницам фолиантов, выискивая умнейшие аксиомы....все равно....
Все равно возвращаешься к одному...к глазам, на тебя смотревшим /сине-зелено-аметистовым/, к ощущениям объятий, к совместному выпусканию дыма, когда-то давно...длинным пальцам, губам, постоянным мурашкам, марширующим по коже... к туалету, лифту, пляжу, лестнице /где все было/...
С занудным упорством крутишь скупые остатки записей памяти...
Воля-неволей живешь прошлым...в нем лишь внося коррективы, расставляя знаки препинания...и умирая...не спишь...