«Я забыла всё, чему нас учили столько лет!
Неужели я сама не найду на всё ответ?!»
Мираж

Как бы я не хотел начать, начинается всё равно с «П». Поколение «П», Почему, Прошли… С этих трёх слов я и начинаю, одновременно.

Что такое поколение «П»? Или что такое «П»? П - Прошедшее. Человек проходит все те же стадии, что и нации. Времена романтизма прошли. Почему тогда мы так относимся к подросткам?

Романтизм рождает героев, иначе не за что отдавать свою жизнь. В современном мире, кажется, было три всплеска романтизма – три великих революции трёх великих народов против себя. Люди брали в руку скальпель и начинали с себя. Первые вскоре приходили в ужас от того, что происходило, и тогда те, кто до этого противился, выхватывали инструмент из их рук и продолжали… И так до ожесточения, пока последняя капля крови не прольётся. Три народа, которые последовательно друг друга пытались задушить – англичане, французы, русские. Но что-то было не так в этой русской революции. Столько крови – и всё зря! Вот Москва, декабрь, и в декабре идёт дождь. Он идёт завтра и вчера и уже даже сейчас, он идёт каплями по карнизу, потому что иначе его не слышно. Он идёт, чтобы люди хотели снега, но снега нет. Последние 17 лет снег падал, чтобы скрыть кровь на нашей земле, чтобы люди забыли, теперь в нём нет необходимости. Теперь мы откажемся, потому что за 17 лет мы научились отказываться от того, что нам не надо. По крайней мере, сейчас не надо. В Англии всегда спокойно жили без снега, во Франции выращивали виноград, в России же привыкли прятать вчерашний день под снегом. Но вот мы играем в свободную страну и свободных людей, кем мы так и не стали. Что же мы будем делать, если вдруг горстка «сумасшедших» заявит свои права? Под каким покровом мы спрячем их кровь? Кровь сводит русского человека с ума. Он может её проливать реками, но потом бежит молиться в церковь. Француз убивал мужественно, англичанин – стойко, русский – перекрестившись!

Хватит о русских. Когда закончилась моя эпоха героизма? Когда я стал спокойно смотреться во вчерашние зеркала и ровно на них дышать? Порыв сменяется апатией, потом приходит равновесие, а что будет завтра – это мне уже неизвестно. Что-то необычное, я надеюсь! Вчера я хотел что-то написать, вчера я ещё хотел стать героем, но это вечером. С утра все мысли не о том. Все мысли слегка заржавевшие, слегка не свежие. Они скрипят и громыхают, как заржавелый «Беларусь». Вот и я сейчас уже забываю, что было столько лет назад. Всего ничего, но это ведь было недавно? А между «недавно» и «давно» протянуты руки, крепкие, мужественные. Главное, что это было уже не вчера. Я уже не боюсь даже назвать твоё имя. Просто… не хочу. Я вообще не люблю здесь вспоминать имена, как ты знаешь. Разве что одно – два… И что, ты спросишь, начну ли я всё сначала? Ты знаешь, даже не знаю. Я мог бы, наверное. Но уже не при таких морозах, как было раньше, и не с таким расписанием электричек. Со временем мы приходим к пониманию разумного – разумной температуры на улице, разумных промежутков между первой и последней электричкой. Ты думаешь, мы потеряли что-то? Вот и мне кажется, что ответишь – «нет»! Хотя, где-то в глубине души что-то белое и пушистое (Зай?) скажет – «да»! А мы слегка смутимся, слегка насупим брови. Но мы ведь уже не те, кто в штыки воспринимал вчерашние забавы? Мы теперь спокойно ко всему относимся, мы помним, что это было с нами, что это было хорошо, что «так» уже не будет. Расторопность. Мы ведь не впадаем в крайность «равновесия»? Ведь гармония – это хорошо? Ведь мы уже «переросли» духовно и душевно максимализм того возраста? Времена героев – они исчезли. Теперь уже не получится отдать жизнь за идею и не прослыть дураком в своей голове.

1. Не верь им!
2. Не верь им, а то получишь пизды, реально. Хотя, говорят, что если будешь слушаться, то тебе будет хорошо. Но что-то здесь нечисто, слишком уж высока прибыль.
3. Тсссс! Меня нет! А то получишь пизды!
4. По субботам будь евреем!
5. Пока можешь, с хаты предков не съезжай, а то придётся самому готовить!
6. Не убивай! Никого не убивай! Нет, ну в целях самозащиты можно. Ну, или нечаянно. Или если он враг твой, или сосед твой, или не верит в меня, или тебе не верит, или говорит что-то не так. Но вообще, не убивай, пусть иногда и можно. Кстати, можно убивать больше народу, чем нельзя. (P.S. самая короткая заповедь)
7. Не трахайся. А то получишь пизды от мужа. Если нет мужа, от старшего брата или бати. Если баба – сирота, трахайся сколько угодно! С мужиками тоже не трахайся. (бибика для всех людей, но на женщин не рассчитана) Ты лучше долго-долго воздерживайся, тогда сойдёшь с ума, будешь видеть галлюцинации, короче, познаешь бога… (Кащенко?)
8. Не кради. Особенно души, свободу, жизнь и всё остальное, что ты так спокойно готов загубить и не заметить со своим фанатизмом!
9. Не будь сукой!
10. Не желай жены ближнего твоего и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабы его, ни вола его, ни осла его, (ни всякого скота его,) ни всего, что есть у ближнего твоего. Возьми дробовик и забери это!

- Мне не нравится у Гюго то, что он повторяется.
- Батенька, Вы верите в Бога?
- Конечно! К чему такие вопросы?
- Мудак Вы, батенька! Это ваш Бог повторяется, а не Гюго! Гюго гениален!

Моя прекрасная N: "Если мальчик девочку не трахает, то девочка потрахается сама".

Сексом можно заниматься по-разному… (личные впечатления)

Трезвым: почему-то ассоциируется с «коммунизмом», «планом», «пятилеткой».
Выпив пива: в промежутках между вылазками из кровати в туалет.
Шампанское: вам опять 16. Вы юны, страстны, полны сил, трахаетесь с энтузиазмом, с ощущением чего-то героического и одновременно романтически-возвышенного. Но слишком быстро кончаете, после чего наступает лёгкое разочарование и чувство вины перед партнёром.
Вино: творческий прилив сил. Вы выключаете в комнате свет. Вы сверху, снизу, сзади, сбоку, иногда спереди, иногда сами помогаете себе, иногда всё из озорства делаете руками. Самое интересное.
Виски: вы трахаетесь на балконе, на полу, на столе, в ванной, на стиральной машинке, для разнообразия – в постели, потом снова в ванной, у кого-то на глазах, потом втроём. Вы понимаете, что значат слова «прёт», «засаживать». С опаской как бы не стать извращенцем, выкидываете любимую кошку поскорее за дверь. Продолжаете трахаться дальше. В своих мечтах – вы fucking янки.
Водка: вы не трахаетесь, вам оно и не надо. Нет больше неудовлетворённых женщин, но сами вы становитесь фригидным/-ой в отношениях с банкой рассола.
Коньяк: вы трахаетесь в будущем, тогда же, когда у Вас будет машина, работа, квартира и деньги на этот самый коньяк.
Текила: жизнь прекрасна, на душе светло и солнечно. Вы любите себя и партнёра. Вам весело и задорно, вы вместе начинаете, вместе кончаете, повторяете это до изнеможения и затем мирно засыпаете.
Ром: женщин рядом нет.
Джин: три желания, и все три не о том.
Абсент чистый: вы трахаете себя, трахаете свой мозг, своё тело, вас кто-то трахает, кто-то рядом, кто-то близкий. Вы ощущаете поле, природу, и это поле кто-то очень подлый запихал вам в глотку. Позднее возникает ощущение, что с вами рядом трахается кто-то ещё.
Абсент полировочный: вы трахаетесь, трахаетесь, трахаетесь, трахаетесь, трахаетесь, трахаетесь… в какой-то момент в кровати Вы находите вашего партнёра, начинаете трахаться вместе, ещё через полчаса понимаете, что если раздеться, будет ещё прикольнее. На утро вы просыпаетесь такими же пьяными и продолжаете трахаться. Те, кто с вами вчера не пил так усердно и больше не хочет трахаться, начинает вас осуждать и обсуждать.

Ты стоишь у окна в лёгком халате, который чуть-чуть не доходит тебе до колен. Там ночь. Зимние ночные фонари освещают противоположную стену, выхватывая и часть остывающей кровати.

Под фонарём идёт снег и укладывается на асфальт. Одинокая фигура скользит по краю. Я беру тебя за плечи, целую твою шею. Лёгкая, незаметная мне дрожь пробегает по твоему телу. Если бы ты сейчас говорила, тебе пришлось бы замолчать, чтобы сделать новый вдох. Но ты также неподвижно смотришь в стекло. Твои глаза сосредоточены на том, что происходит в тебе. Глухая страсть поднимается по-твоему телу. Пальцами я провожу по твоей груди, чуть распахивая халат. Я глажу твою шею, нежно кусаю за ухо, ты ощущаешь глубокое дыхание на своём лице.

Халат спадает с твоего плеча, приоткрывая грудь. Ты всем своим телом, будто изнутри, ощущаешь, как режет край халата. Ты упиваешься ощущением своей наготы, радостное чувство стыда охватывает тебя, сдавливает грудь. Я целую твои плечи. Смотрю на твою стройную спину, как она изгибается. Я сжимаю тебя ещё сильнее, потому что ты принадлежишь мне! В эту ночь я твой хозяин. Тебе больно, но ты счастлива. Ты, возможно, не знаешь, что это означает для меня, но тебе хорошо.

Я прижимаюсь к твоей щеке. Мои пальцы нервно, неуверенно скользят по твоей руке вверх, прикасаются к шее, затем опускаются на обнажённую грудь. Другой рукой я придерживаю тебя за талию, прижимая к себе. Мгновение мы смотрим вперёд, за стекло. Я немного наклоняю голову, чтобы прикоснуться к твоим губам…

Я не знаю, что будет дальше. Что будешь чувствовать ты. Я видел руки, жадно царапающие стену, спину, сжимающие простыню, сжимающиеся и разжимающиеся пальцы. Я чувствовал холодный пот. Я видел сумасшедшее выражение глаз. Безучастное выражение глаз. Я был с тобой, но ты не была со мной. Сейчас опять я останусь один. Я буду смотреть на твоё извивающееся тело, я буду делать всё, чтобы ты чувствовала, но я здесь буду чужим. Ты ошибаешься, если думаешь, что в такие моменты мужчина может любить тебя. Ты ошибаешься, если думаешь, что в такой момент может родиться только новая жизнь. Мужчина – творец, он отдаёт свою жизнь женщине, и в это мгновение в ней соединяются обе души. Она обитель всего сущего, что было в обоих. Она не сосуд, но она принимает его жизнь в себя. Что происходит с мужчиной? Я умираю. Не может быть жизни без смерти, не может быть любви без ненависти. Это совершенно нормальное чувство – чувство ненависти – к существу, которое забирает твою жизнь. Мгновение назад я ещё хотел этого, а теперь я понимаю, что снова умер. Это закон равновесия, это жизнь и смерть, уравновешенные на весах судьбы. Теперь ты становишься всем, а я ухожу.

Я знаю, как любишь ты меня бездыханным, когда я лежу рядом с тобой, или когда ещё судороги сводят моё тело. Ты не знаешь, как я презираю себя и ненавижу тебя за то, что я умер. Зато, что снова во мне родиться это желание погибнуть.

Секс – это та самая грань, которая лежит между жизнью и смертью. Секс – это линия, по которой жизнь из меня устремляется в тебя. Ты любишь меня, и ты убиваешь меня. Но всё это не имеет значения. Иначе не может быть. Даже если ты поймёшь, что я ощущаю, тебе вряд ли удастся понять то, что я люблю смерть. Что без неё я не могу. Что каждый раз, умирая в тебе, я возношусь ещё выше. Хотя, возможно… у меня появилась мысль… при родах ты также избавляешься от жизни, которая есть в тебе. Не то же ли это самое?

Я не влезаю ни в какие моральные рамки и в то же время не чувствую себя подонком, каким я выглядел бы в глазах людей, знай они, что я делаю, наоборот, я чувствую себя почти святым!

- Ты гав-гав женского пола!
- А ты вообще тогда гав-гав!
- Но-но! Я попросил бы!

Я вас всех люблю!
За что и огребу...

Привет! Ты как? Проснулся?

Вот снова и время пришло, приоткрылась дверь, пора что-то сказать. Всё хорошо, всё хорошо, всё хорошо…

Мне не помнится, когда я начал чувствовать себя уютно, но это напрягает. Теряешься. Почва из-под ног. Нет больше ощущения падения в зловонной яме. Жизнь порастает эдельвейсами. Такая лепота. Что-то среднее между орхидеей на помойке и дерьмом в цветочной клумбе. Всё одно, жизнь затягивается.

То ли слепнешь, то ли становишься наконец-то над жизнью, как-то смелее, увереннее. Я хочу уехать, хочу посмотреть. Так много всего, я так много всего не видел. Надо посмотреть, как это – жить там, где зимой не индевеет стекло. Кем-то стать? Плясать на публику мы будем «постольку, поскольку», всё остальное уж извините.

А мы когда-то хотели оставить след в истории. Мы, как и все. И что? Теперь это как-то глупо. Успевает ли человек прожить жизнь так, чтобы оставить что-то на себя. Может, я хочу работать в какой-нибудь художественной галерее в Италии или стать критиком?

А я знаю, почему мне нравятся импрессионисты, они также наблюдают жизнь, мне кажется, как и я. Не размыто и неуверенно, а тепло и прочувственно. Им не нужны яркие цвета и чёткие линии, потому что жизнь улавливается по свечению и теплу, исходящему от окружающих предметов. Это прекрасно. Жизнь не проходит, а входит в тебя. Каждая книга – реконструкция твоего сознания. Это незабываемое состояние. Читать книгу – это даже не заниматься сексом. Рассматривать картины – это то же самое, что читать книгу. Это великолепно. Символизм, которым мы наделяем произведение. Помните, кто-то говорил, что всё что мы видим, видим лишь отражение себя. Поздравьте, я для себя открыл новую истину, всё что мы видим – мозаика знаков, составляющих композицию из наших чувств. Картина – бесконечное число векторов, разрывающих твоё сознание, до безграничности расширяющих его.

Вы помните картину – Христос в пустыне?

Я уже говорил о ней. Она особенная. Чем? В ней нет ни одного символа. Ни одной отсылки на себя. Что есть бог? Вот он ответ, это то, что вне нас, что чистым входит в наше сознание, не задевая ни одной струны. Всё в этой картине – беспричастность к человеческой природе. Об этом хватит…

Есть в мире места, которые не стоит фотографировать, а вещи, о которых не стоит говорить.

А мне от чего-то так хорошо… Тепло… Уютно… я жив… Об этом тоже пока не стоит, наверное…

Жизнь, от чего ты пахнешь эдельвейсами? Цветами, которые так высоко в чистом воздухе, среди чистых скал; где нет тебя, человек! Цветами, о существовании которых я даже не знаю, не знаю, увижу ли я их когда-нибудь, услышу ли когда-нибудь их запах, которым так от тебя несёт. И совершенно не важно, что жизнью может оказаться корица в чашке каппучино.

Вы спросите меня, смеюсь ли я? Конечно, всем словам, которые говорю… А как же иначе? Я ведь жив, а если б я не смеялся, мог бы я жить в мире, который вот-вот присыпет сахарным песком, размешает ложечкой и сольют в чью-то глотку…

Новая Зеландия, там же ужасный климат! Там постоянно идут дожди!
А когда не идут дожди, там идут овцы...

Р: Дима, а меня возьмут на биотехнологии в Австралию?
Д: Да, скажешь им, что ты учился с инфузориями-туфельками.

Протоколу Модели ООН посвящается.

Разговор после секса:

- Партнёр, Вы удовлетворены?
- Нет.
- Это ваше право.

Сегодня в автобусе:
- Мы пили коктейль по собственному рецепту!
-Круть, а что?
-Лонг Айленд без колы. Водка, Текила, Джин, Ром...
-А Луизитанию пили?
- Нет.
-А почему, это же круто, Луизитания.
- ... Хммм ... Видимо, она затонула уже к тому моменту

Господи, тебе не скучно там?
Я не поменялся бы с тобой ни за что... :-)

Мы люди, и бы больше, чем ты, но, почему бы нет, присоединяйся! :-)

Человеку нужен секс, как цветам нужна вода.

С каждым днём всё явственнее ощущаешь, как время утекает как сквозь пальцы, реальным остаются только секс и блины...

Живопись - Импрессионизм
Музыка - The Doors, PinkFloyd, Splin
Литература - Мейлер, Воннегут, Гюго, Тургенев, Стриндберг
Кинематограф - Сталкер, Достучаться до небес, Семь Самураев, Дерсу Узала, Леон Киллер, Догма, Страшное Кино

А что любишь ты?

Порой это напоминает мне пляску смерти, погоню за болью, как страх осознания жажды смерти. Здесь не бывает хороших людей, не бывает плохих. Счастье – это то, что предназначено быть отобранным у нас, украденным самым подлым и болезненным образом.

Одиссея 2008, выход в открытой космос, называющийся улицей. Я будто живу на космической станции вот уже третий год, и от отсутствия гравитации мои мозги растеряли весь кальций, как кости космонавтов. Я чёртов космонавт без ракеты и путёвки назад. Пусть моя Земля имеет то же притяжение, психология там совершенно своя. Уже не актуально, сойду ли я с ума, или я с него схожу, или не сойду никогда, это никому не интересно, как бледно-зелёный цвет больничных стен. Они лишь напоминают нам немного смерти.

Мне так часто приходится видеть свою кровь, будто это какой-то знак. Сейчас то ли перестали болеть, то ли перестали об этом говорить? Или об этом всё сказали? Люди, они исчерпали свой интерес к себе, стали читать совсем другие книги, их больше не интересует тот факт, что они сходят с ума. Но, неправда, в какой-то мере они вылечились. Новая религия сделала своё дело, это не начало ХХ века, жизнь продолжается для всех, разве что только не для …

Раньше я думал, что «Рок-н-ролл жив, Цой жив, Фредди Меркури жив и компания…» Теперь я перестал видеть, в чём была их жизнь… Старые идеалы стёрлись. Обретают значение только летописцы человеческой болезни, которую мы несём через века, обрамляем в романтические оковы и называем то войнами, то сексом, то психологией, то церковью. От чего мы ещё не уничтожили себя? От чего не покончили жизнь, закопав себя под могильную плиту? От чего ещё пока … ?

Пожар в общежитии МГИМО №3 Тёплый Стан. Жертв, кажется, нет.