С Новым Годом!!!

Спасибо всем-всем-всем!!!

Всего вам самого-самого!!!

[483x600]Hello, world!!!

И так, с вами разговариваете Земля. Как живётся там, на самом дне? Мы, жители облаков никогда вас не понимали. И не хотели понимать. К чему? Зачем кого?

Мы – воплощение ваших синюшних кошмаров под ногами облаков. Как это? Лужи… Смотрите в холодные синие лужи. Они иногда отражают холодных синих нас.

Каплями дождя почему бы не спускаться, спотыкаясь о зонты, проникая под шкуру серым польтам недоучившейся интеллигенции. Скоро. Тихо… Скоро пойдёт дождь, и мы, капли солёного света, перестанем падать в захмелевший мир ошибочных нервных реакций. Дионис давно сменил здесь Иешуа, вино давно заменило кровь его, обессилев в своей религиозной назначенности.

И пусть студенты мне скажут, что пишу я с ошибками. И слов я не знаю. Пускай они пойдут и поставят себе за это оценки в зачётки. А я им скажу по большому секрету, что бумага – она для того, чтобы подтираться. Больше она почти ни для чего не существует. По крайней мере, они на ней не смогут оставить никакого следа, разве что грязи…

А завтра кончится лето, наступит зима каникул. Кстати, а не сегодня ли 2008 лет назад он явился на свет? Разве это не мило. А раньше не было нового года, их было два, потому как не было 1-го января. По ту сторону границ ещё был прошлый год, пока по нашу – уже новый. Христос, зачем ты родился дважды? Тебе не кажется, что тебя слишком много?

Рождество, Христос, Биттлз. От чего бы не напоить нас нормально вином? Предложить потом нормально поесть, и налить чаю с тортом. Совершенно не нужно разливать чай на пол, а икру – на стены и дверку мусорника. Хей, девушка в короткой юбочке с прямыми извилинами, слезь со стула, мы не собираемся марать руки, глядя на тебя, это бесполезно.

Джуд, мне хорошо с тобой. Ты в песне, а песня в голове.

Они роняли слова, она иногда роняла слёзы, слёзы кровью падали на ковёр их дружбы, оставляя несмываемые пятна.

Они смотрели в одно … окно, они думало одно … всё равно. Она ждала его руки, но та так и не пришла.

Они ходили вместе, она шла подле него, оставляя следы, чуть более заинтересованные в соседних, чем те в них.

Он подавал ей руку, она руку отдавала, но с последней ступенькой кончался брак помогающих рук.

Он прощался с ней, она ждала поцелуя на прощания, но только вслед, пущенным с ладони поцелуем, она отвечала ему.

Он шутил, она шутить не хотела. Он любил, она его не любила.
[700x525]

Как-то незаметно наступила зима. Незаметно для самой себя. И хотя мне выдали визу, это ещё ничего не значит, но 27-го дороги должно полностью замести снегом, чтобы ехать было тяжело и долго. Билеты на поезд? Разве что повезёт, не верится мне, что они ещё есть.

А народ закрывается в своих комнатах. Ширяясь пакетами информации, раздвигает границы своего подсознания до прямоугольника в 15,4”… Купите настоящую любовь – всего за 3,95 в месяц. А для постоянных абонентов – скидка.

Иконки и значки, битрейты, как удары сердца на кардиограмме. И необязательно, что 192 – это уже плохо, это плохо ещё.

А за окном сломался глобальный календарь и не менее глобальный термометр. У нас отнимают зиму, с таким назойливым постоянством, будто навсегда. Скоро вымрут пингвины в Антарктиде, потому что их пустят на БигМаки. Почему бы нет? МакПинг.

А в Амстердаме закрывают три четверти окон, а из Амстердама вывозят свежие грибы. Долой рассадники паранойи, грязи. Долой клоаку, в которую стекаются люди со всего света. Тогда людям некуда будет ехать, они займутся этим дома, где никто не видит, с теми, кто никогда не скажет, да здравствует христианская мораль! Тихая мораль садизма и извращений…

Градусник застрял в районе нуля
Такая вот странная нынче зима.

Кто-то отменил снег, но оставил Рождество.

6:36

Справка дописана. Хорошо. Только перечитывать не буду.

спокойно написалось.

я спокоен

Сегодня день выдался неинтересный.

Проснулся. Оделся. Выпел кофе. пошёл в универ. Пока шёл в универ - поскальзнулся на бардюре. Разбил ногу. Теперь, чёрт, болит. Вот так, больно мне было идти в универ.

В универе у нас было 4 пары. Но на третюю пару я не пашёл. Потому что у нас была лекция, а только дураки ходят на лекцию. Зато мы с пацанами посидели в Ростикс'е. Там мы ржали над нашими ботанами.

После универа поехал домой, потому что устал. Посмотрел футбол, папил пиво. Пошёл спать.

[525x700]Кричать. Кричать. Ещё раз кричать…

Закричать, что не потеряло ещё своего смысла, актуальности. Сплин умер. Умерли идеи. Хватит смерти. Хватит говорить мне, что я не прав.

Слова. Складываются во всё новые предложения. Все кругом неправы. Все доводы – желание сбить меня с пути. Я сам ничего не выбираю, не выбирают и меня. Такова жизнь. В ней больше ничего нет.

Вы не хотите читать? Я не хочу писать? Здесь уже ничего не появляется. Ничего нового. Я исчерпал себя. Всё сказано, что было во мне. Всё теперь одни лишь повторения. Вы хотите быть со мной? Спросите тех, кто до этого был, будет то же самое. Ничего нового.

О’кей! Я ничего не делаю, чтобы исправить ситуацию. И ничего не хочу по её исправлению. Вы не оригинальны. Вы также неоригинальны как и я. Я только не хочу повторяться.

И вы мне говорите, что я не живу? Да, не живу. Как не живёте и вы. Не находите? И разве это жизнь? Вы не наполните её смыслом. Только в ретроспективе, объясняя то или иное, вы даёте ей какие-то слова, которым же и следуете. Разве это что-то значит для нас?

Вот и снова я с вами. Снова бессмысленные предложения вырываются, предложения, которые я даже не успеваю почувствовать.

Слова… Отлично! Я опять спокоен. Безмятежен. Никого не подпускаю к себе. Я кое-что видел, я попытался понять человека, попытался проникнуть в него. Только не перестал идеализировать. Виноват я? Виноваты кругом все!

Вы не любите меня? Меня любить не просто? Действительно, это очень не просто, когда вы любите только себя. Простите! Я разочаровался в вас. Вы слишком ко мне требовательны! Нет… Не то. Слишком потребительски на меня смотрите. Что ж, я не могу вас больше выносить.

Я не прав? Я по прежнему не прав? Увольте. После того, что я видел, после того, как я упал или поднялся, я возьму на себя сил сказать вам, что не правы вы! Прав я. Но я один. От того это и не сходит за правду. Вам далеко до моих идеалов. Вам далеко до моих границ. Пожалеть вас? Я этим и живу. А вы жалейте себя.

Вы говорили, что я высокомерен? Да. Только это вы меня таким сделали. Я просто лучше вас всех. Лучше огромного большинства из вас. Кто посмеет стать на моём пути и сказать, что я не прав? Кто?

О! Я слышу ваши порицания. Я слышу ваши укоры. Я вас укорял? Брал на себя такую ответственность? Вам не следует говорить, запомните! Это не в ваших интересах.

Мне есть что сказать. Сказать некому. Моя слабость лишь в том, что я один… Один на нашем белом свете. Который, кстати, совершенно не стоит того, чтобы жить.

Совершенно…

-5600 руб. в Большой театр - это нормально?
-Вполне. Даже дёшево.
-А как же простым смертным?
-Простые смертные Путина по телеку смотрят.
-К чёрту Путина, я на Щелкунчика хочу.

Гетеросексуал - это звучит гордо!
Но не модно...
[240x320]

Выкиньте все эти темы о семьях и счастливом детстве из учебников! Сколько можно?!

Какая ночь! Я не могу.
Не спится мне. Такая лунность.
Еще как будто берегу
В душе утраченную юность.

Подруга охладевших лет,
Не называй игру любовью,
Пусть лучше этот лунный свет
Ко мне струится к изголовью.

Пусть искаженные черты
Он обрисовывает смело,-
Ведь разлюбить не сможешь ты,
Как полюбить ты не сумела.

Любить лишь можно только раз,
Вот оттого ты мне чужая,
Что липы тщетно манят нас,
В сугробы ноги погружая.

Ведь знаю я и знаешь ты,
Что в этот отсвет лунный, синий
На этих липах не цветы -
На этих липах снег да иней.

Что отлюбили мы давно,
Ты не меня, а я - другую,
И нам обоим все равно
Играть в любовь недорогую.

Но все ж ласкай и обнимай
В лукавой страсти поцелуя,
Пусть сердцу вечно снится май
И та, что навсегда люблю я.

30 ноября 1925

-Бля, мне так хреново - кружится голова, меня плющит... Жесть!
-Вот что значит, студент поел!

Почему все хорошенькие девушки уже заняты? Они просто входят в мою жизнь уже принадлежа кому-то...

Настроение сейчас - Питерское

Ну ничего, ничего,
Погрустит и забудит,
Через время появятся
Новые люди!

Секс - это лучшее средство от домоганий.

-А в Риге есть драконы?
-Нет!
-Как?!
-Они ведь девственницами питаются!
-...
-С голоду давно умерли!

Снег хлопьями валил на набережную. За спиной рабочий-революционер 1905-07 года держал в одной руке знамя, в другой – раненного товарища. Не то, чтобы они были не к месту, но они были совершенно несозвучны той встрече, которая должна была произойти вот-вот.

Два человека встретились на этой набережной, под этими хлопьями прибалтийского снега, такого пушистого и густого, как нигде больше я не встречал. Эти двое уговорились о встрече ещё, когда на деревьях зеленела листва. Они были почти незнакомы, но в тот момент, никого ближе для них не существовало. Не было ни слов, ни приветствий. Она стояла, опершись на кованую ограду Двины. Её взгляд тонул в ночных водах реки. Он сзади обнял её. Обнял без слов, без эмоций на лице. Их лица, оба были спокойны и серьёзны. Так надо было. Они не были безвольными куклами своих чувств, они лишь подчинялись древнему неслышимому закону влечения.

Так стояли какое-то время, не заглядывая друг другу в глаза. Её волосы щекотали его, но он не обращал внимания, они соприкасались щеками и тяжёлыми зимними дыханиями. Мороз взбегал по ногам, но сразу разбивался о безмолвное тепло их тел. Она повернулась к нему и улыбнулась – сперва глазами, потом поцелуем. Оцепенение молчания прошло в его лице. Он заговорил с ней … ни о чём. Она взяла его под руку, они пошли вдоль набережной к остановке 3 автобуса. Взгляд их падал со снега на тротуаре на неспокойную воду, а потом переносился к уличным фонарям. Они почти не смотрели друг на друга. Только он иногда на мгновение впивался взглядом в её глаза – обычные, смирные – будто проверить, не привиделась ли она ему.

Оба о чём-то говорили, но взгляд их был погружен в приближающийся час. Двадцать пять минут на дорогу, и они уже в тихом районе, где пустынная улица обрамлена фонарями и девнадцатиэтажками. Свернув в уютную улицу частных домов и пройдя около четырёхсот шагов, они оказались у его дома. Калитка открыта, за ней – дверь. Подняться по лестнице, пройти на кухню с тёплым полом. Чашка кофе, согреть руки. Что-то спросить. И вот уже у обоих быстрее бьётся сердце, дыхание то и дело прерывается на глубокий вдох. Напротив кухни – дверь, за которой их ждёт постель.

И больше нет ни одного недосказанного слова. Свеча, чтобы скрыть их темнотою ночи, музыка, чтобы спрятать комнату от посторонних. Они набросились друг на друга, срывая с губ поцелуи и одежду, то и дело оставляя друг на друге царапины. На стуле её кофта и его свитер, где-то на полу джинсы… И не остаётся вокруг них ни тягостного молчания и разговора. Вместе они вдали друг от друга, унесённые прочь переполняющими их чувствами. Запах тела, запах волос, тепло и нежность бархатной кожи пьянят кровь сильнее любого вина! Дрожь во всём теле. Судороги, изливающиеся в неосторожном движении. И тут они оба успокаиваются. Первая волна эмоцией спадает. Они больше не боятся, что кто-то в последний момент откажется. Они уверены, что эта ночь – их. Уже не чем прикрыть нагие тела, остаётся только придаваться этому опьянению со всей силой. Но к чему теперь спешить? Они ласкают друг друга, так нежно как, им кажется, никого никогда не ласкали. Укусы и до боли стиснутые объятия сменяются нежностью ласк. Руки, губы клянутся в искренней страсти.

Но и ласкам наступает конец. Они возвращаются, каждый от своих чувств, к друг другу. Их глаза встречаются, больше они не в силах быть так близко и далеко. Их тела сливаются, опустошая одно другое. Беспомощные они лежат – совсем не те люди, которые встретились два часа назад на берегу Двины. Для них больше не существует ни окружающего мира, ни проблем в нём. Они счастливы, каждый в себе и друг в друге.

С таким интернетом, как у меня, каждую новую страницу необходимо отвоёвывать!

К некоторым сессиям надо готовиться не только морально, но и анально... Вазелин-с, сударь!