Хроники с передовых…

Уничтожать всенародное зло – тяжкий труд. Но ещё труднее, это уничтожать, когда экран плывёт, когда нечего написать, когда слова в голове не звучат! Но, мы не теряем надежды! Мы боремся, слушаем Наутилус и в третьем часу ночи пишем посты в доказательство торжества над всеобщим врагом народа!!!

Мы студенты. Сила наша в нашей выносливости, в нашей непреклонной воле к жизни, к нашей способности переживать всё, что с нами случилось и в то же время слушать Наутилус и писать посты, не забывая вставлять западающий пробел!!!

P.S. в таком состоянии печатать на клавиатуре с русской раскладкой - полной читерство!!!

Напиться в шахматную доску!

Вся история устроена человеческая так, что можно либо писать абсурдность того, что происходит кругом, либо делать вид, что не замечаешь её, и писать серьёзно. Можно, наверное, не замечать всей той абсурдности, но зачем тогда писать? И о чём? Наверное, комментарии к работам Донцовой…

За окном март, а я чёртов кот, который чувствует, что март наступает – наступает на лапы и хвост. И я кричу о том, что за окном и в нас просыпается март, только кричу это непонятно-интеллектуальной прозой лишённых смысла мыслей, которые выплёскиваются на клавиатуры, бумаги, мысли других людей!

Что вы думаете об импрессионизме?

- А как ты относишься к творчеству Пикассо?
- Не, никак. Слишком далеко от живых форм. Мне кажется, что как бы то ни было, а чтобы передать красоту окружающего мира, образы должны походить на то, что нас действительно окружает. И самая здесь тонкая грань - импрессионизм. Их картины, как сны. Дымки тумана, через которые мы видим мир. Знаешь, ты, будто, накладываешь завесу своих мыслей на то, что видишь, но от тебя не ускользает красота.

Весь же этот кубизм - он может и информативен, но я предпочитаю в искусстве красоту. Жизни или смерти - неважно. Насыщенную смыслом, но не изломанную кубизмами...

Примерно так…

Знаете в чём беда интересующих меня тем? Они не оформлены в мысли. Пребывают в зачаточных состояниях, пока меня никто не спросит, тогда спираль начинает разматываться. И то, что я говорю, я даже не знаю, что такое существует. Это всё как наваждение, я сам удивляюсь тем вещам, которые говорю, их глубине, прожилкам смысла. Или, скорее, будто нервной сетью, смыслом оплетаются мои слова и тексты. И это странно, потому что я даже не могу претендовать на авторство того, что я говорю. Это не совсем моё. Это из меня, но я не знаю, кто это говорит. Слова… Они льются, изрыгаются, но я не понимаю того момента, когда это происходит.

А теперь, куда мы полетим? Что мы напишем? Где мы остановимся?

Где та граница реальности, на которой стоит остановиться, чтобы понимать нас окружающий мир? Где мы должны быть, чтобы Мориссон с его текстами был нам слишком понятен и прост, чтобы нам не хотелось заглянуть за грань? Прорваться? Насколько надо стереть оболочку окружающей нас реальности, чтобы быть на грани, и чтобы не провалиться? Что мы будем видеть там? Сколько вопросов преодолеть стоит?

Чтобы говорить, может быть, достаточно в тех или иных местах упоминать имена людей, в которых ты встречал грани интересующей нас реальности? Здесь Линч, там Мориссон, здесь Уотерс, там Тарковский, здесь Чайковский, подтекстом Ницще. Я просто задаюсь целью указать все те фамилии, за грань которых надо проникнуть, чтобы мною ощутить мир. И … есть что-то ещё в человеке. Мистицизм его рождения, те силы, которые «научно не подтверждены». Я вижу людей, в их глазах я читаю не их судьбу, но их внутренний мир. Как мои родственники читают карту жизни по картам для игры, я читаю в глазах, чем питается душа того или иного человека, насколько он зол, одинок, дик, может раскрыть себя. Я вижу в его глазах обещание смерти.

Мы? Мы смерть, которая нас ждёт, мы в ней отразимся наиболее ярко – в выражении лица, которое на нас упадёт, когда мы трахнем безносую. Мы грань, которую сами никогда не перейдём, себя не трахнешь, как не пытайся, как пытались запертые вдали от жизни люди, обречённые на бесконечность одинокости. Тюрьма, лагерь, что-то ещё. Иногда – черепная коробка, из которой не выбиться.

Уйти от реальности или расширить её пределы. Двери, но открытые или для того, чтобы поставить на них замок и запереться?

Всегда и все ставили реальность на проверку… Где она? Где грани? Шизофрения? Может она лишь даёт взгляд в другое измерение! Психоз – или другая манера мышления. Мышление? Или форма сумасшествия… Музыка, образы, краски – всё это щедрыми мазками кидают на палитру жизни – твою и мою. Всё – проверка реальностного латекса на прочность и на проколы. Так ли можно безбоязненно изливать семя своего «Я» в неё, не боясь, что оно прорвётся в потусторонний мир? Я в неё… кончу… Что будет с этого? Может, я могу подцепить какую-то заразу через неё от неё? Кончить? Смерть? Смерть кончит нас всех, или со смертью кончим мы? Когда во время жизни кончаем мы – это счастья, когда кончает жизнь во время нас – это необъяснимое, что творится с нами, когда мы кончаем одновременно – это смерть. Смерть с улыбкой на лице – ты всё же обманул жизнь, кончил чуть раньше её, но всё равно не успел.

Жизнь это постоянная, жизнь это невозможное… Я не пишу музыки… Я не могу сложить слова в стихи, не могу предать им звучания – я импотент. Всё что я могу, это в музыке, в кругу друзей, которые рядом, звуком и алкоголем стирать грани, втирать их на дорожки конденсирующейся реальности, втирать их в кору головного мозга, мысли, терять нить, терять смысл, терять чистоту изложения, спотыкаясь о слова, говорить про то, с чем ты уже совершенно не связан. Образы, всплывающие вокруг тебя, болезнь – чтобы выздороветь, болезнь – чтобы видеть. Страх? Он Читать далее...

Летят два кирпича, особенно левый!

Хуй!

Как много в этом слове! Да-да, это заезженная фраза именно про это слово…

Что является основой культуры русского языка? Если посчитать все те разы, сколько было написано это слово на национальных заборах страны, то оно займёт почётной место в ряду самых популярных русских слов.

Вы когда-нибудь задавались вопросом – что такое бесконечность? И какие она может играть шутки с нами и со временем? В ней обязательно есть змеевидные струйки табачного дыма, она ходит в сиреневых домашних тапочках. Знаете, такие мягкие большущие тапочки! И она, наверное, полька! Ну, по крайней мере, она точно знает польский язык. Она симпатична. Фигура у неё хорошая, не породистая и не кричащая, но аккуратная. Небольшая, но красивая грудь, крутые бёдра, золотые волосы, лежащие по её плечам и обрамляющие стройность спины. Она молода, потому что бесконечность не может быть старой. Старость – есть приближение к концу. Но она и не ребёнок, начала у неё тоже нет. На её лёгкой фигуре махровый халатик, который открывает прелестные, выточенные будто из слоновой кости ножки, с чётко очертанными икрами. У неё очень спокойные и любящие глаза, потом что бесконечность не может быть смертью, не может быть с ней как-то связана – невозможно вечно умирать, лишь вечная жизнь. Как невозможно постоянно метаться, искать – это удел наш, смертных.

Хомяк! У неё в клетке живёт хомяк. Нет… у неё просто хомяк! Потому что бесконечности не нужна клетка. От бесконечности не убежать, не спрятаться. Время для неё – такой же ящичек, как у нас в столе, она видит сразу всё его содержимое. Пустой ящичек.

Почему бесконечность курит? Потому, что сигаретам её не убить. Но! Вы не поверите, на самом деле, она совсем не курит! Да-да! У неё белоснежные мраморные зубы. А кожа… Я всегда сходил с ума по такой коже – она бархатистая, светлая, излучающая мягкое тепло человеческой жизни. А сердце – обитель огня всех человеческих жизней, которые в неё влились.

Она иногда говорит, просто так говорит, потому что в бесконечности слова не имеют большого значения, как, в прочем, не имеет и молчание. Потому она говорит с нами, озадачивая своей простотой. Она никогда не задаёт вопросов, никогда и не отвечает. Но как она это говорит. Голос – приветливый голос, который одновременно обволакивает тебя уютом, как в детстве, и в котором чувствуется сила и независимость, выливающиеся в спокойную уверенность в себе. Её губы не выглядят чувствительным, они наоборот тонки, не ярки, но и не бледны. А над ними – аккуратный носик юной греческой богини.

В общем, я подписываюсь под тем, что я идеалист. А как любой идеалист, я без оглядки влюблён в бесконечность. И пускай она меня убьёт, пускай я в ней растворюсь…
[699x393]

Чёрт!

Первым же ударом он снёс ему полбашки! Потом он поинтересовался, всё так ли профессор сомневается в том, какую оценку стоило поставить. Но профессор молчал. Тёплая кровь беззаботно струилась из его головы. Она была липкой и тёмно-алой. К неё примешивались кусочки студёнистого мозга.

Да, у уборщицы сегодня будет много работу – оттирать кабинет от очередного профессора. Но почему так надо было со мной поступать? Я же твердил профессору, что мне не нужен его предмет.

Академичность, теоретичность и полна оторванность от жизни – вот и всё, что было в этом предмете. И не то, чтобы он был как-то связан с профильными предметами, нет, просто профессор был в хороших отношениях с деканом, и ему очень хотелось читать этот курс именно нам. Энтузиаст, чтоб его!

Энтузиазм наказуем ничуть не менее, чем инициатива, он знал, на что идёт. Хотя, я не совсем уверен, что всё закончится именно так. Возможно, он не представлял, что какой-то студент оприходует его голову клюшкой для гольфа так эффективно.

И вот, по полу в струйках крови текли его мозги, сгусточки нервных клеток, в которых хранился его несчастный предмет. Я иногда боюсь, что ничего там другого-то и не было. Он был настолько «заточен» под то, что преподавал, что и информации о кипячении воды в чайнике была для него очень уж труднодоступна. «И трахаться он, наверное, никогда не трахался!» - с чувством превосходства думал я в ту минуту. В общем, смерть неудачника за неудачно выбранный путь в жизни не очень тревожила меня. Большей проблемой всё же был вопрос с зачётом. Сессия уже почти подошла к концу, оставалось два дня, а профессор уже не мог подписать ведомость. И он, какое недоразумение, был единственным, кто читал этот курс в институте. Что же было делать?
[699x393]

1.Грех
2.Право голоса
3.Свободная любовь

Я грешен? Очень хорошо, когда человек может заявить такое.

Грех – это уже спасение для человека. Распараллеливание жизни на белое и чёрное – ни что иное, как благословение, спасающие нас от постоянных оценок своих действий. Кодекс, который никогда не стоит даже оспаривать. Что может быть лучше для нас на фоне постоянных жизненных перемен.

[470x325]Мысль не нова, конечно же. Но интересна сама форма. Кто без греха? – тот, который постоянно сомневается в своих действиях, живёт по совести. Быть грешником – блаженство. Всегда осознаёшь границы дозволенного. И всегда есть спасение. Нужно раскаяться и помолиться. Даже смертной грех – это когда «молиться надо сильнее», чтобы замолить себе прощение. Это не я выдумал, это мне верующий сказал… По крайней мере, человек убеждён, что он верит.

А для меня вообще кажется абсурдной мысль о Боге. Есть много разных идей, но идея веры в Бога… Я могу его принять только как юморное дополнение к окружающей нас жизни, литературный штришок. Но, позвольте, так уповать на эти штрихи?!

О, Мики Маус, спаси и сохрани. В принципе, разницы между ними никакой. Всё так же можно обращаться к джедайской Силе или звать на помощь Шварценеггера-Терминатора. Вопрос религии для меня даже не обсуждаем, как не обсуждаемы вопросы – сколько ангелов поместится на игольном ушке или когда Россия станет чемпионом мира по футболу.

Стоит ли уповать на Бога? Бывает ли у Даффи Дака похмелье?

И больше всего я терпеть не могу фразы: «Не богохульствуй!» Почему свою ограниченность можно проявлять как пожелаешь, кичиться ею, тыкать в нос своей обособенностью, а сказать, что ты уже преодолел путь от обезьяны к человеку мыслящему – нельзя?

Что такое демократия? Демократия, это не только когда ты можешь заявить, что ты гей, но и когда ты можешь сказать, что геев ненавидишь! Геи, больные СПИДом, верующие… В принципе, больных СПИДом стоит пожалеть, я погорячился… Но физическая и моральная неполноценности, культивируемые обществом. Я, в принципе, здесь полностью согласен с Гитлером. И тех и других в топку!

[542x360]Если вам нужно оправдание вашей жизни, вера во что-то светлое или, чтобы вас трахали в жопу – пожалуйста! Но зачем об этом кричать?! Цензура? Нет – уважение к разуму! Да, я настаиваю на своей точке зрения, отметаю другие «истины», но, позвольте, я не против идеи бога, я против рабского поклонения своему Оно, которое боится объяснений окружающего мира!

Неблагодарные это темы. Начинаешь рассказывать свою картинку мира, а получается задеть кучу народу, которые так или иначе во что-то верят, чего-то придерживаются, что ты сам откровенно считаешь чушью! Полнейшей чушью, да и признаком недальновидности, ограниченности и прочее, прочее, прочее. Ну, так получается. Но, что я вам скажу, я уже пытаюсь смириться с тем, что мне и требовать от людей ничего не стоит.

При таких заявлениях, позициях, мыслях, было бы очень лицемерно и … глупо требовать от людей какой-то взаимности чувств. Любить? Странно. От чего вообще возникают подобные идеи? Но, кажется, и любовь причастна. Как я могу любить кого-то, испытывая чувство превосходства. Это не презрение, нет, но я постоянно ставлю себя чуть выше. С одной стороны – я более требователен к себе, гораздо более требователен, с другой – это отталкивает людей, потому как они привыкли к совсем другому.

Мы постоянно сталкиваемся с тем, что от нас чего-то хотят, к себе же не предъявляют почти никаких претензий. И вот мы каждый раз ругаемся на таких людей, говорим, что это неправильно, но всем своим поведением показываем, что ожидаем такого поведения опять. Смысл? Да никакого. Подсознательно мы все таковы. Мы все придираемся только к другим. Измени мы своё отношение к окружающим, начни быть требовательны к себе, принимая других такими, какие они есть, они бы тогда стали больше соответствовать своему внутреннему миру, во-первых, во-вторых, не было бы постоянных трений из-за того, что один чересчур усердно срёт другому в душу до тех пор, пока нарушается равновесие дерьма в обеих душах. И тогда тот, кто так долго вам пил кровь, отвернётся от вас в брезгливом раздражении. И окружающие будут на его стороне. Вот и всё – личная жизнь, так сказать… а по большому счёту – череда столкновений абсолютно неподходящих друг другу людей.

Личная жизнь… Да много из вас счастливы? Многие могут сказать, что это надолго или навсегда? У многих это не заканчивается через небольшой срок – месяц или год? Я встречал людей, которые друг другу действительно подходили, кому вместе хорошо, чьи отношения могут дать чуть больше, чем просто компанию по вечерам и теплую постель.

Наверное, здесь и кроется корень отношения к сексу, как к чему-то Читать далее...

Нет в театре ни плохих, ни хороших персонажей, как нет их в жизни. Мы уже давно живём в мире, где восприятие вещей «по ту сторону добра и зла» стало необсуждаемым. Так я жалел Ричарда, когда в его коварстве, обозлённости на всех из-за своего уродства (привет Фрейду!) он постигает неудачу. Действительно ли в жизни так бывает?

Смотришь на короля-потрошителя и восхищаешься той лисьей хитрости, той верности своей цели, которую проявляет он в достижении своих намерений. Одержим ли человек страстью уничтожить своих близких и друзей или совершает героический поступок – нас занимает лишь само действие и достигаемый результат. Мы переживаем за Ричарда так же, как переживаем за Петруччо. Оба одержимы, оба достигают своей цели.

Но, ещё больше мы переживаем за Ричарда, когда его постигает кара. Заслуженна ли она? А что, если все те морали, по которым мы живём, и которые породили Ричарда III – ошибочны? Что, если он ни в чём не виноват. А его упорство сопоставимо с упорством, с которым Христос шёл на Голгофу? Если избавить человека от искажающих призм морали, то нам предстанет целеустремлённость, вера в себя, глубочайшее самоотречение. Только не делайте выводов о том, хорошо ли это или плохо. Мораль – это и есть ответ на вопрос «Хорошо или плохо?»

В жизни нет и не может быть хороших героев. В жизни есть несправедливость моральных взглядов, ограниченность людей, которые не могут воспринимать тебя за рамками «добра и зла», за рамками каких-либо критериев. Заслуга новых философов и самых древних греков – они не мыслили категориями, для них человек был человеком, а не искажённым или неискажённым кодексом моралей и религиозных взглядов. Они был по ту сторону.

- Без этого небольшого вступления, как и некоторых других, с которыми я буду вас знакомить в ходе представлений, мы не смогли бы взглянуть глазами автора на происходящее на сцене.

Моисей сказал "Расступитесь!" и достал обрез - и очередь за сигаретами расступилась. Он взял пачку Dunhill, закурил, не отходя от кассы, а потом пошёл дальше спасать евреев.

Дверь открывается, как открываются двери старинных домов. Но вместо пыли здесь полумрак. Свет струйкой крови сочится по красной дорожке, красные бархатные стулья.

Проходи! На сцену падает свет, но не как на репетициях в твоём мире – сцена освещена полностью, захватывая первые семь рядов зала. В третьем ряду на третьем месте справа сидит человек. Шарф по-Бендеровски замотан на шее, во рту сигарета. Он одну ногу положил на ручку кресла, поза его вальяжна. Он подзывает тебя.

- Что вы сегодня ставите?
- А что вы хотели бы увидеть? Мы думали поставить «Жизнь»…
- Жизнь? – удивляетесь вы!
- Да-да, такая небольшая и по большей части скучная жизнь.
- От чего же вы собираетесь ставить скучную жизнь на сцене?
- Может, чтобы показать, что она не так и скучна, может, чтобы показать, что любая жизнь скучна, а может – для того, чтобы вы просто смотрели.

Когда начнётся представление? Уже сейчас. Отойдите ко входу – там вы найдёте афишу.
«Жизнь» - гласит она. Постарайтесь прислушаться. Здесь звучит музыка? Ходят люди? Нет, вы сейчас совершенно одни. Это вам позволит сосредоточиться на вопросе. На каком? Скоро всё узнаете!

Ты устал? Ищешь чего-то нового? Подойди к двери, постучи в неё и она откроется.

Что за нею?

Целый мир! Мой мир! Добро пожаловать в театр! Я как паук теперь начну оплетать твою жизнь образами, которые ты никогда не встречал, музыкой, которую тебе не приходилось слышать, смыслами, в существование которых ты не верил.

Я открою перед тобой свой мир – особенный, необычный, другой! Непохожий на тот, в котором мы с тобой живём.

Здесь ты столкнёшься с людьми и красками их чувств, страстями, обременёнными болезнью чужих восприятий. Здесь Вагнер и Ницше переплетаются с Цоем и Райкиным в неимоверных сочетаниях. Здесь на полу театра из крови вырастают розы под музыку Мориссона, и тот же миг их топчет солдатский сапог времён второй мировой. Здесь преклоняются перед Лениным, но предпочитают Оскара Уайлда. И здесь нет ограничений на языки – говори на каком хочешь!

Мой мир! Мир, не похожий ни на один, с которым ты встречался. С чего начать наше представление?

А теперь более правильный и живой пост. Меня всегда напрягает форма, а когда пишешь о чём-то, её надо держать. Нет ни свободы, ни непредвзятости, объективность – химера, которой стоит избегать.

1) Возможно ли выйти за рамки, пользуясь столь сложным инструментом, как язык, в котором так много законов и закономерностей?

Вы слышали песню про Снежинку из «Дня радио»? Это гениально! Какая экспрессия, какая жизненность! Какой энтузиазм! А какая мужественность!

Пить тёплое пиво – себе дороже. Сразу наблюдается разочарование в жизни.

А мы позавчера уже двигали пианино, чинили розетку, кушали блины! Паша классно их печёт, а у Оли замечательное тесто! И вообще, если бы не они да Димка, мне бы в этой Москве-Жопе очень бы грустно жилось.

Ну, сколько можно грызться и ругаться?
Я вот хочу послушать Вагнера, оперы его! Обрадуйте, пришлите мне по почте анонимно диск с его операми. Я буду очень признателен.

Недавно наблюдал, 7-го марта это было. В переходе под новым Арбатом играли две девушки. А мимо проходил студент. У него не было денег, естественно. И ему понимающе улыбнулись. Тогда он дошёл до ларька, где ещё продавали цветы – это было пол-одиннадцатого ночи – и купил две розы для тех девушек, что играли на скрипке. Когда он вернулся – вокруг них собралась компания знакомых, они о чём-то смеялись, разговаривали. Он засмущался и ушёл. А розы потом выкинул. Ну, и кому ты нужен, несмелый студент, со своими робкими начинаниями? Загубить такой приятный поступок несмелостью. Дурак!

Трусость стоит приравнять к преступлениям наравне с агрессией. То, что человек что-то не делает порою, также преступно, как если бы он что-то делал лишнего.

Может, стоит совершать? Совершать, а не отмахиваться? (И через девять месяцев у Новосельцева уже было 3 мальчика.)

Хотите стать читаемый? Начните писать о волнующих вас проблемах. А если вы немного умны, то ни в коем случае не пишите о том, что волнует вас, а пишите о всякой банальщине – это заинтересует людей и вызовет на разговор. И комментарии посыплются градом! И вас станут читать! А ещё лучше – станьте каким-нибудь эмо, или ещё кем. И жизнь тогда станет вообще прекрасной! Вы станете популярны!

На злобу дня сегодня написать ничего не получится, люблю людей.

В принципе, единственное, что меня занимает сейчас, это … секс? Да, пожалуй… Весна, я проснулся, расстался с мучившими меня фантомами зимы и старых отношений. Чего я хочу – любви… Заботы и немного сумасшествий! Ну, и, секса, конечно, нормального секса!

Поэтому я лучше не буду распространяться…

Два спектакля, а кажется, сказано всё – всё понятно. Представления в нём – как скелет, на который навешана гипертрофированная эмоция. Все предметы, все позы, паузы и свет – направлены лишь на то, чтобы заставить человека смотреть сквозь века и пьесы на себя самого! Всё представление – все два с половиной часа – говорят лишь о том, насколько бессмысленны действия, которые мы совершаем, насколько бессодержательна наша жизнь. И Шекспир – он выбран не спроста. У Шекспира нет ни трагедий, ни комедий – у него есть лишь вычурные и затушёванные описания жизни, какой она есть. Этого почти не услышать без той экспрессии, без тех эмоций, которые вкладывает в театр в его произведения.

Спасибо Сатирикону.

Ходить в кинотеатры нынче не в моде. Хотя, скажите мне, когда это было в моде?

Странно. Что нас заставляет искать себе поддержку? Сбиваться в группы? Ведь, как это мешает проявлению себя.

Да я и сам рад бы забиться куда-нибудь, перестать быть собой, быть разве что придатком какой-нибудь компании, где не надо будет ничего решать, никого звать. Но в силу своей забитости, своей скованности и закомплексованности – из-за этого постоянного бега от себя и других – я чаще остаюсь один, чем стоило бы, возможно.

И почему всегда возникает этот вопрос, о чём бы я не думал – «что завтра?»?

Да, я презираю людей. Не всех, но очень многих. Во многих, как мне кажется, говорит лишь глупость. Их слова, поступки – бессмысленны и глупы – для меня. Но где моё место во всём этом? Когда кругом все живут и этого не замечают, когда тебя выводят из себя одни своей глупостью, другие – чрезмерный заумностью, складывается впечатление о себе – что ты, всего лишь раздражителен и … глуп? Старый зануда. Нечто такое. И жить боится, и других за это презирает.

Ну что, что вы говорите, что я такой хороший? К чему вся эта хорошесть? Она же бессмысленна! Да мне сто раз было бы проще умереть, чем один раз прожить жизнь. Я всего кругом так боюсь, что и пожить-то не успею. Каждый шаг – страх, а потому и позор. И это у меня, живущего с оглядкой на всех кругом.

Эта неполноценность меня выводит из себя. Ведь мог бы быть нормальным. Мог бы быть… А то тут какой-то недочеловек… Выползок… Овощ какой-то. Не живой и бесчувственный. Не потому, что не чувствует, а потому что чувства его так смердят, что тошно! Ростислав – ты весь оболгался, вся твоя жизнь – ложь – себе и другим. И ты бежишь, бежишь, бежишь, пытаясь уйти от сегодня вопросами о завтрашнем дне. И все твои поступки – ты писал уже об этом – даже добрых намерений, не имеют никакого веса, никакого права быть.

Презираешь себя, жалеешь… Дерьмом ты был, дерьмом ты остаёшься. Смердящим, не живущим дерьмом… Ты никогда ни чем не станешь…

Отныне все анекдоты про Медведа считать политическими...

[380x481]К чему всё же повёрнуты наши лица?

Может, это и есть ответ? Может, и нет никакого счастья, никакого смысла, результата, цели?

Человек никогда на протяжении жизни не сталкивается с другими людьми настолько тесно, чтобы перемешаться с ними, слиться воедино. За редким исключением наши химические реакции проходит слишком долго, чтобы дать какой-то ощутимый результат.

Нам нужны катализаторы – ускорить все процессы. Догоняться, догоняться, чтобы догнать. Раньше люди собирались вокруг огня – спасаясь от смертоносной ночи. Теперь молодёжь собирается вокруг бутылки – спасаясь от смертоносной жизни современного мира. У нас так много времени, но ещё больше дел. Когда успеть что-то сделать в суете?

Нет времени ни на отношения, ни на созерцания. Зато есть средство – алкоголь – это средство, которое спасёт нас от проблемы не начатых бесед. Не стоит людям тратить время, искать других людей, потом запираться с этими людьми по комнатам и пить шампанское, восхваляя своё единение с этим человеком. Пусть алкоголь собирает нас вокруг себя, смешивая воедино все мысли, поступки, дела.

Истосковались по теплу человеческого тела? Вы можете очень долго выслушивать излияния чужих мыслей, делать вид, что соглашаетесь с точками зрения человека, в ком интересует вас только тело. Короче, вы можете тратить и тратить время. Но к чему? Всегда этому найдётся замена – такой же уставший от всего человек, желающий промочить горло, выжечь внутренности, забыться и заснуть в ваших объятиях, или просто привалиться к вам спиной к груди и отключиться. И никаких пошлых слов о любви, которой, возможно, даже и не существует.

Любовь… Любовь… Да, вы имеете полное право говорить, что я её боюсь, что я её бегу. Что просто мне не хватает смелости даже поискать в себе силы ответить любовью на любовь. Но так ли уж нужна эта любовь? Я и любил, и расставался – и знаете, без любви на этом свете всего лишь иногда, ночами, бьёт холодный озноб. Но это и всё. Пока у вас нет семьи, до тех пор, покуда вы не хотите детей – зачем забивать себе голову «любовью»?

[450x555]Пусть двое не спят. Пусть перед ними за столом стоит бутылка виски, которую они пьют вперемежку с горьким чаем. Пусть они курят. Пусть они оба знают, что уже давно больны. И головные боли – это даже не приступ, это так – перманент. Пусть, эти двое спят. Спят вдвоём на скомканных простынях, складками врезающихся в сон, мешая проснуться на завтра бодрыми.

Завтра? Завтра их уже не застанет. Завтра мы все проснёмся очень усталыми. Завтра уже не то, что было вчера.

Люди сегодняшнего дня, скажите, вам нужна любовь? Вы хотите тратить своё время на выяснение отношений между полами? Вы не устали смеяться над этими глупостями? Мне кажется, что мы настолько отличаемся, что никакого взаимопонимания добиться невозможно в принципе!

Секс. Как вы занимаетесь сексом? Вы кричите во время секса? Или просто постанываете? Или молчите, потому что вам нечего сказать? А может вы грязно ругаетесь? Вы успеваете раздеться? Не чувствуете ли вы стыда, когда вам нужно раздеться при свете дня? Занимаетесь ли вы сексом при свете дня… Секс? Вы когда-нибудь употребляете фразу «заниматься сексом»? Скажите, напившись, вы станете заниматься сексом? Или, быть может, вы займётесь любовью? С человеком, которого вы никогда не видели раньше. Или кто был для вас другом. А вы смогли переспать со своим лучшим другом? А когда в постели у вас ничего не получается, что вы чувствуете? Вы не испытываете чувство горького стыда в этот раз и неуверенности в своих силах в следующий? А что вы вообще чувствуете, если не можете кончить?

Почему это нужно так восхвалять, так поклоняться? Делать и из этого фетиш? Ведь есть можно по нужде, а спать – по привычке. От чего же преклоняться перед ним? Есть куда лучшая замена ему – алкоголь… Алкоголем мы не занимаемся, и мы не сможем не кончить. Мы всегда сможем достать бутылку, налить стакан и выпить. И всегда мы будем пьяны, если захотим. Да, и никакого оскорблённого самолюбия – он не откажет. С ним не надо договариваться.

- Вы не против, если я закурю?
- Нет, курите, пожалуйста. У меня рак лёгких и скоро я умру, так что ещё одна сигарета уже ничего не изменит.

Изумрудными зелёными венами наполняется твоё тело, ты обжигаешь свой внутренний мир, твоя голова становится чуть тяжела, а движения неверны. Ты случайно разбиваешь чужие рюмки, разливаешь своё вино. А потом тебе хочется кричать – смотрите на меня! Я такой! И никакой другой! И только таким мне быть хорошо. Потому что ваш мир, окружающий меня, мне осточертел. Но ты не кричишь этого, тебе он уже не нужен. Твоя голова лишь запрокинута назад, глаза чуть прикрыты, мысли скользят в голове, как тот, кто впервые становится на коньки. Только самое Читать далее...

Como Estais Amigos?

А что ещё спросить? Кровь на губах – результат притуплённой чувствительности нервов –и только.

Что завтра? Завтра трезвое утро, поездка в университет, затем – в театр. Хей! Купите мне билет в завтрашний день! А то я не вижу выхода из сегодня. Сегодня в нашей жизни нет ничего святого, ничего хорошего. Завтра будет всё, но каждый раз, когда я просыпаюсь, я просыпаюсь в сегодняшнем дне!

[400x303]В жизни человека есть события, которые оставляют незабываемое впечатление или даже определяют дальнейшее развитие его пути.

Так я, например, могу сказать: я родился, родители начали читать мне книги, потом я взял в руки свою первую книгу, пошёл в школу, впервые влюбился, услышал Pink Floyd, впервые расстался с дорогим мне человеком, посмотрел фильм Тарковского…

И знаете, дальше я мог бы написать пост о том, что я вижу в Тарковском, в его кинематографических исповедях. Я мог бы описать вам влияние, которое на меня постепенно производила музыка Pink Floyd. А мог бы ещё и пояснить, что не с проста я упомянул и о своих первых чувствах к человеку из другой семьи. Мог бы рассказать, как можно связать такое, казалось бы, обыденное чувство – первая любовь – с необходимостью чувствовать…

Мог бы! Но, позвольте! К чему?!

А что вы встречаете в фильмах? В музыке? Что слышите? Знаете, мне это не совсем интересно, или же совсем неинтересно? Ну, за редким исключением. Нет, мне даже это очень интересно.

Но… Смотря как чувствовать! Некоторые каналы, по которым люди прогоняют свои чувства, я вообще не воспринимаю. Так, не может понять человек, не знающий чувственной стороны жизни, не живущей ей глубоко и полно, также Его полотна, как человек невежественный, но чувствующий всё до глубины души. Золотая середина? Это такое же проклятие, как чрезмерный ум, как всё, что бы то ни было. Золотая середина – это снова желание всё упростить, загнать в рамки.

Иди к себе! Путь в себя выведет на понимание окружающего через новые призмы. Самоотречение от мира на какое-то время – жертвоприношение, которое стоит совершить, чтобы обрести зрение. Старая мысль о том, что жизнь приходит только после смерти верна и здесь – уход от жизни среди людей позволяет человеку, вновь обращая к ней свой взор, видеть её границы чётче, очерченнее, чем до того.

Странно – высшее познание – смерть, т.к. она очерчивает весь вымышленный нашим сознанием мир, отделяя его от объективного мира. Смерть? К чему нам тогда стремиться к правде?

Я не говорю, что не надо искать правды. Не надо понимать свою жизнь – как поиск смысла жизни. Опять приведу старую мысль – человек всю жизнь искал смысл жизни, и так и умер во время поиска. Смыслом жизни стал поиск этого смысла? Тысячи зеркал отразились в себе самих, заперев человека в крохотном пространстве межзеркальной бесконечности.

Я стремлюсь к чистым текстам, мыслям, чувствам. Не испещрённым интеллигентностью, цитированием, заимствованием и наигранностью.

Но где человек? В том пьяном, или в том, объясняющем три измерения Тарковского. Или думающий о его четвёртом? Или читающий Есенина, лёжа на кровати, под артиллерийским огнём гормонов, предвещающих бурю? Или поскуливающий о своей доле? Или … как мне всё это объединить в одно.

Вы знаете что мне приходит в голову? Вы были в лесу, где редко или никогда не ступала нога человека? И там заброшенный ручей, на берегах которого перемежается гниль старых трухлявых палок с твёрдостью могучих дубов, а лебединые платья и песни соловья соседствуют с гадюкой и гнёздами отвратительных личинок? Вот вам и человек.
[450x599]

[700x525]У нас здесь с тобой как театр одного актёра. Тебе не кажется, Ди? Я пишу почти что для тебя, ты почти что одна всё это читаешь. По крайней мере, комментариев я здесь не встречаю больше, кроме твоих.

Театр одного актёра для одного зрителя. А как ты думаешь, за всю жизнь, много у нас у всех наберётся таких зрителей? Один? Два? Ни одного?

Мне не хватает декораций и сценария. Знаешь, я хотел бы найти человека, вручить ему сценарий как ему действовать. И сыграть свою роль в этом спектакле для двоих. Тогда не будет ни непредвиденных задержек, ни случайных оскорблений чувств. Всё будет просто, легко и, наверное, не совсем наигранно, как в настоящей жизни.

Да-да, жизнь наигранна из-за нераспределённости ролей. Каждый представляет себе сцену целиком, на она почти никогда не совпадает с тем, что думает другой актёр. И так они сталкиваются, люди попадают в забавные, смешные или неудобные ситуации.

Мне же хотелось бы довести всю жизнь до какой-то игры. Я оставил бы правила игры, а ты подала бы мне знак, когда будешь готова играть свою роль. И мы с тобой были бы совсем другими людьми, не выходя на сцену. Театр в театре? Жизнь в театре или театр в жизни?

Мы с тобой несли бы тайну, сокрытую от всех окружающих нашей неприметностью. Они бы думали, что мы на самом деле так поступаем. Но это были бы всего лишь роли. Представляешь – вот так потерять своё «я» и стать кем-то другим. Мы получили бы доступ к любым чувствам, которые смогли бы помыслить. Интерактивный театр.

Какие открываются перед нами возможности! Мы можем быть кем угодно! И любые чувства нам будут подвластны! И это смертельное ощущение предопределённости.

Ночь. Коричневые стены, тёмно-коричневые тени.
Мужчина и женщина, она лежит в кровати, он сидит на краю.

- Я открою окно, мне жарко.
- Нет, не открывай, за окном постоянно шумят машины.
- Но я тогда не смогу уснуть, мне нужен свежий воздух.
- Пойми, мне завтра на работу, мне надо выспаться… Если ты откроешь окно, то я не усну сегодня.
- Сейчас ночь, шума почти нет.
- В прошлый раз я уже не спала всю ночь.
- И что мне делать? Я тоже не могу спать, если в комнате жарко. Мне тоже надо на работу.
- Если тебе так мешает тишина в спальне, можешь идти в гостиную, и спи там, с открытыми окнами!

Стол. Белая скатерть с бахромой. Ваза с цветами. Старые цветы, засохшие. В вазе уже давно нет воду, угадывается грязь засохшей пыли, которая там была. Полевые цветы. Они недвижно стоят в этой вазе уже несколько дней.

Мужчина встаёт, опершись рукой о кровать. Идёт в гостиную. Там точно такая же ваза с точно такими же цветами. Открывается окно, занавеска, управляемая ветром, сбивает вазу. Цветы разлетаются со стола на пол. Мужчина ложится спать на диван. Лепестки иссушенных цветов летают по полу комнаты.

Утро. Пение птиц. Полевые цветы встречают первые лучи восходящего солнца. Живая роса лежит на их живых лепестках.