В долине высоких, неприступных гор бил ключом источник радости, и наполнял небольшое Озеро Желаний. Звери, что пили из озера, становились сильными и здоровыми. Птицы, что клевали ягоды, растущие по его берегам, пели звонче и летали дальше. С ними все было просто - их желания не нужно было говорить вслух, настолько они были просто и понятны.
Сотни лет люди не знали об этом озере, а узнав, не могли получить желаемое, потому что не знали, чего желать.
Одна некрасивая девушка перебралась через горные перевалы и избежала в пути лавин. Она попросила у озера красоты. но озеро не спешило выполнить ее желание. Девшука смотрела и смотрела в воду, пытаясь увидеть свой новый облик, но озеро показало ей совсем другое. Вместо отражения озеро показало картину ее свадьбы. Девушка была так счастлива, что красота ей стала уже не нужна. Она вернуласт и вышла замуж за того, кого любила.
Так и повелось, что озеро показывало людям их желания, прежде, чем выполнять. Очень немногие добирались до озера, но легенды о нем передавались из уст в уста, и каждый знал, что, заглянув в его бездоные воды, увидишь свои желания.

Как-то Ора Марас отпросилась у родителей пойти к озеру. Всем Ора людям нравилась - и красавица, и умна на редкость, рукодельница способная, и приветлива со всеми. Ей-то зачем к озеру идти? Никак суженного не найдет? Так и двух десятков лет нет, эка беда! Испугались родители, и запретить хотели, но девшука выскользнула тихонько ночью, толбко ее и видели!
Ора шла и шла, грызя ставший каменным каравай, сбивая ноги в кровь.
- мне ничего от тебя не надо! - шептала она, когда становилось совсем туго. - Мне б только заглянуть в воду, и все.
Ора хотела узнать, чего же она действительно хочет.

Так и добралась Ора до источника, а там и до озера. Заглянула в воду - и обмерла. Облака в озере отражаются, деревья качаются. А ее, Оры, отражения нет и в помине. Она вдруг все поняла. Зачерпнула в горсть воды, и сказала:
- Хочу знать, чего же я на самом деле хочу!

ВЕрнувшись домой, Ора впервые в жизни скинула башмаки и побежала босиком на берег речушки. Забросила прялку, и пела целыми днями, доставая из печи каравай или доя непослушную козу.
Впервые у нее появился выбор. И вышла она за соседского парня, что не мешал ей несколько мгновений перед закатом просто лежать на траве и слушать перекличку лесных птиц.

Когда на город падает снег, дома исчезают. Появляются замки и принцессы, деервья превращаются в зачаровнных великанов, а Луна опускается так низко, что с ней можно играть в чехарду. В такие дни и случаются чудеса. Когда снег еще не убран, когда люди не в силах сто-то сделать с белым покрывалом, оно диктует свои правила игры.
В ясную зимную ночь, когда снегопад уже закончился, но снежинки продолжали кружиться и падать, принцесса шла домой. В другой сказке у нее была карета и отец-король. А в этой - старые родители, стипендия и хвосты. Но сегодня она была сама собой, и слышала в танце снежинок ту, настоящую сказку.
- Тебе чаю? - спросила мама, когда она отряхивала мертвый снег с сапог.
- НЕт, спасибо! Мне еще курсовую дописывать.
Принцесса поцеловала отца, и уселалсь за компьютер. Надо было писать про строение мостов, а она рисовала снежинки. Получилась картинка - навино-детская и смешная. Но это этого становилось почему-то очень тоскливо. так тоскливо бывает, когда родной дом остался за горизонтом, и туда не вернуться. Принцесса ждала, когда земля завершит полный круг, чтоб вернуться домой. Или что ее позовет голос крестной феи. Или что с неба вдруг посыпется заколдованный снег.
Она смотрела на нарисованные снежинки, и вдруг поняла, что знает ответ.
-Мам, я скоро вернусь! - крикнула она, натягивая шубу.
Вот бывает, что живешь ты, заколдованная, а потом понимаешь, где ключик искать. Правда, это кажется странным и глупым. И поэтому не идешь делать то, что подсказывает тебе родничок сказки. А принцесса пошла собирать ожерелье из света фонарей. Одна бусина, вторая, третья... нанизывать свет на свой волос, и считать, чтоб не сбиться. Тридцать три бусины - и она будет свободна! Ей чудился голос старухи, подкинувшей ее в мир, где нет сказок. Вновь поднимался снегопад, руки уже совсем замерзли.
- Если ты умрешь, тебя похоронят в этом мире! - завывал ветер.
Принцесса поняла, что проиграла. У нее было только тридцать две бусины, когда она нащупала ручку своего подъезда...
Она отделаалсь бронхитом, мать пила успокоительное и советовалась со знакомым психиатром. А принцесса бросила институт и пошла в художественную школу.
ей не хватило одной бусины, чтоб вернуться обратно в сказку. Но на выпоскной ее выставке люди говорили, что на картинах удалось принести сказку в будничный мир.

Когда мимо горы проплывали облака, она всегда распрашивала их о последних новостях. Облака, впрочем, плыли слишком высоко и на землю смотрели только дождем. А когда идет дождь, почти ничего не видно. И облака рассказывали Горе о маленьких или больших событиях, что успели разглядеть. Но они не всегда были очень интересны Горе.
Порой прилетали ураганы или снежные бури. Гора чихала лавинами и расспрашивала о своей двоюродной сестре, что была по ту сторону равнины. Ураганы отделывались односложными ответами и спешили дальше - гора была незыблемой, а им хотелось крушить и ломать.
Ночами Гора смотрела на звезды, но с годами все реже. У нее было очень много дел: следить за ручейками, стекающими в долину, ухаживать за молодой порослью, что покрывала ее склоны, скинуть камешкек-другой, освобождая место для орлиного гнезда.
Ручьи пересыхали, орлы выводили птенцов и улетали, и даже столетние дубы не были вечными. Гора же стояла там испокон веков. Она была опорой всей округе, и никогда не считала, что кто-то подпирает и ее. Она не гордилась и не задумывалась о своей величине и незыблемости - просто принимала ее как должное.
Очень, очень редко, когда гору окутывал туман, она завидовала облакам. Так, совсем чуть-чуть. Гора знала, что нельзя быть легким и подвижным, но недолговечным и одновременно сильным, стойким и постоянным. Горе нравилось быть горой. Но порой ей хотелось узнать, как это - идти по миру и ни о ком не заботиться.
Этим ранним утром Гора проснулась от тишины. Всегда ее будил птичий щебет, а сейчас в предутреннем свете не было слышно ни звука. Она поняла, что грядет что-то страшное. Земля вдруг тяжело вздохнула и повела плечами. Деревья падали, как срубленные, с вершины Горы покатились камни. Земля трясется! - в панике думала гора. Все, что умело бежать, убежало. Она не умела, и только плакала горькими осколками щебня, чувствуя, как рушится ее привычный мир. Больше всего пугало Гору, что она совсем, совсем ничего не может сделать. ни защитить свои ручьи, ни остановить землю - совсем, совсем ничего. Земля вздохнула еще пару раз, и успокоилась, уснула. А Гора стоялаа как прежде, став ниже, но не став слабее. Весь день Гора размышляла о вздохах земли и своем страхе.
- Я защищала орлов от лавин, и ручьи от камнепада, - наконец, глядя прямо в глаза закату, произнесла Гора. - Почему же никто не защитил меня сейчас?
Уходящее Солнце тихо прошептало:
- Твоя сила - твоя защита!
но, возможно, Горе это только почудилось.

Пожалуй, не зря Стефана выгнали из школы чародейства. Он был не самым ретивым учеником, и сам догадывался, что пришелся не ко двору, но все таки было обидно. Как-то утром его вызвал декан, молча вручил диплом, где стояло лаконичное "не доучился", и дал день на сборы. Стефан вышел из родной школы с котомкой на плечах и вздохнул свободно: теперь он может делать все, что захочет. Просто ему было очень интересно - за что же все-таки его выгнали? и что сказали приятелям?
Он шел, куда глаза глядят. Построил себе избушку посреди леса, но ночевал в ней редко. Соседи-лешие видели порой, как Стефан возвращается с мешками чего-то, но так и не смогли разведать, что колдун-недоучка приносит домой. А впрочем, какое им до этого дело? Стефан с удовольствием пил с ними вечерами настоянную росу, помогал чуток с облаками, когда в лесу становилось уж совсем душно и всегда рассказывал забавные школьные истории. и ни один леший, хоть и заглядывал украдкой в окно, никогда не попытался узнать, что же делает сосед.
А Стефан ходил по гродам и деревням, усаживался за липкий стол в трактире или на сенокосе в сторонке и слушал разговоры. Иногда его прогоняли, иногда звали посидеть и угощали брагой. Стефан был замечательным собеседником: он всегда молчал и внимательно выслушивал случайных знакомых. И возвращался ночами в избушку, таща на себе что-то неизвестное в мешках.
Однажды к Стефану забрел на огнек его школьный друг Шая. Шая закончил школу с отличием, обосновался в городе и имел большую клиентуру. Но Стефан еще помнил Шаю как большого выдумщика, беспокойного малого, что вечно вляпывается в какие-то истории. Вот и теперь, не сиделось ему на месте, решил проведать старого товарища.
Вечером, когда камин разгорелся, блины были съедены дочиста, а трубки отлично дымили, Шая поинтересовался, а чем вообще Стефан занимается? Тот покраснел, и вдруг решительно встал и повел друга в подвал.
- Тебе первому показываю, - таинственным шепотом произнес Стефан. - Вот!
Перед Шаей стояли бочки. Большие, добротные, заколоченные бочки.
- Что это? - удивился он.
- Историю солю, - буднично ответил Стефан.
И, отвечая на недоуменный взгляд друга, пояснил:
- Историки - они что делают? Берут факты, и пытаются состряпать из них интересное блюдо. Такое, чтоб им съедобно было. А я просто собираю их, и солю, чтоб не пропали. Знаешь, такие факты порой попадаются - временем изъеденные, не разберешься толком, что к чему. А я и не буду разбираться, не моего ума дела. Что собрал - храню. Не пропадет.
Шая долго рассматривал колдуна-недоучку, и лишь потом спросил:
- Тебе это зачем?
- А затем, что я никогда не узнаю, какое блюдо скормили вам в школе про меня. Я сам про себя факты не могу собрать - все равно хоть как-то неправда получиться. НО пусть про других будет, вот, целая коллекция.
Он с гордостью посмотрел на бочки.
Шая поинтересовался:
- У тебя каких историй больше - хороших или плохих?
- А я их не сужу, - подмигнул Стефан. - Просто солю.
Возвращаясь домой, Шая задумался над тем, что увидел у друга. У Стефана был редкий талант - не судить. Пусть солит, возможно, эти бочки пару сотен лет спустя будут важнее его диплома и колдовства.

Она писала бумажными птицами. Делала птицу, писала на ней слово. Или сказку. Или притчу. И отправляла в полет. Иногда она находила их мокрыми и грязными возле дома. Иногда - видела их застраявшими в листве соседних тополей. Некоторых соседские дети складывали ей возле двери. Но ей особенно дороги были те, которые не возвращались.
Она не знала, что написано на улетевших птицах. Это и неважно - в тот момент слово что-то значило, а через пять минут оно уже совсем другое. Если честно, она ждала ответа.
Ей мечталось, что когда-нибудь в ящик для писем просунут открытку с заграничными марками, а там будет написано... неважно что. Важны не слова, а белые бумажные птицы.
но шли месяцы чередой солнечных и хмурых дней, а ответа не было. МОжет быть, птицы падали грязными клочками бумаги далеко от дома?
Она шла с занятий, когда увидела что-то белое в почтовом ящике. Ее сердце забилось - она ведь никогда не писала адрес на своих птицах. Кто-то нашел ее? Или это просто счет за телефон?
Она осторожно вытащила послание из ящика. Это когда-то было ее птицей, а теперь по новым линиям сложили самолетик. Ее рукой было написано:
- Если тебе когда-нибудь понадобиться помощь...
Это было частью рассказа. Фраза принадлежала негодяю, обманувшего героиню. Но тот, кто нашел птицу, не мог этого знать. И потому написал только:
- Очень нужна! Прилетай. Седьмой дом, второе окно сверху.
Она даже не забросила сумку. Седьмой дом был совем рядом, через двор. Но там она никого не знала. Попыталась отсчитать второе окно сверху, но запуталась. Решила спросить у сидящих возле подъезда бабушек, но в этот момент во двор заехала скорая.
Модой врач деловито выскочил из кабины.
- семнадцатая в этом подъезде? - поинтересовался он у бабушек.
- В этом, в этом, - закивала Ильинична.
И, когда врач уже поднялся, проговорила задумчиво:
- Видно, опять у Любаши инсульт.
Только тут она заметила девушку с самолетиком в руке.
- Ищешь кого, дочка? Молодежи не осталось тут!
- На каком этаже семнадцатая? - предчувствуя беду, спросила она.
- На предпоследнем. Ты Любашу, что ли, проведать пришла? Поздно уже! - зло произнесла Ильинична.
Ей послышалась старая история про брошенных на произвол судьбы стариков. Она поднялась наверх, вслед за санитарами с носилками.
Лежащая на кровати женщина не казалось старой. Ей было не больше шестидесяти. На лице было такое странное спокойствие, какого не бывает ни у живых, слишком занятых собой, ни у мертвых, изведавших вечность.
- Парализована, - тихо сказал один санитар другому.
Что-то неуловимое метнулось в глазах этой живой статуи, когда она заметила гостью и бумажный самолетик.
- Вы кто? - строго спросил врач.
- Я так... проведать пришла, - растерялась она.
- Мы ее в дом престарелых увезем. Мы уже ничего не можем сделать.
Она кивнула и на автомате забралась вместе с носилками в скорую. Любашу везли не больше пяти минут, потом переложили на кровать, поручив нянечке. Женщина открыла глаза, и удивленно и в то же время пристально смотрела на девушку. Помолчав, гостья достала из сумки толстую тетрадь.
- Ничего, что я почитаю? - спросила она у двух ветхих старушек. те только рады были.
И до вечера они читала сказки в перемешку с глупыми любовными историями. Бабушки внимательно слушали, а Любаша не отрывала от нее глаз. Напоследок она вырвала клетчатый листок, сложила из него птицу и написала "До завтра!". И поставила на тумбочку, хотя непонятно было, зачем теперь Любаше тумбочка.
Возвращаясь на следующий день с занятий, она заметила похоронную процессию. Ильинична и еще несколько пенсионерок шли за гробом.
- Одинокая была, Любаша-то. Детей нет, муж давно помер, - шептались ее приятельницы, меряя такие похороны на себя.
- Теть Надя! - окликнул ее рыжий Мишка, соседский сын. - Тетя Люба, что померла. Она, это, меня спрашивала про бумажных птиц, типа кто делает. Я ей про вас сказал, ничего?
Надежда потрепала его по волосам:
- Ты все правильно сделал, - и добавила под наплывом чувств, - айда со мной сегодня к бабушкам! Научим их делать бумажные цветы.

О буднях школьного психолога.

Сегодня выпускной вечер у третьеклассников. Начальная школа для них заканчивается, дальше их поведут другие учителя. Мы прощаемся с детьми, и, наверное, поэтому они кажутся нам взрослыми. Совсем не похожими на тех испуганных первоклашек, которым мы желали счастливого пути три года назад.
Я знакомлюсь с ними еще до того, как они приходят первого сентября в класс. Я еще не знаю, как они выглядят, что любят, с кем дружат. Они - только имена, и несколько строк от родителей: 'нам, если можно, учительницу построже, он у нас балованный...' или 'Вася занимался с логопедом, с дефектологом. Ему будет нужна помощь'. Помощь... Это все, что мы можем им дать. Чем дольше работаю с ними - балованными, несчастными, заносчивыми, неуверенными, тем больше понимаю, что можно дать ребенку руку, но нельзя пойти за него. Они учаться ходить сами, а потом решать свои проблемы сами, без нас. Я могу только протянуть руку некоторым из них.
Невероятно инетерсно отгадывать рыжих, кудрявых, высоких, обидчивых, застенчивых за безликими 'Оля Сестренко' и 'Антон Баранов'. Несколько месяцев мне все еще снятся длинные списки, и только потом - лица, слова, случаи...
Я - школьный психолог. Занимаюсь только проблемами, а когда они решены, сразу же находятся новые. Два дня назад закончила бесконечную бумажную волокиту с классами коррекции. Открыла новую папку для детей из неполных семей, обвела красным тех, где мы подозреваем насилие. На столе лежит еще аккуратно подровненная стопка бумаг, я обязательно ее разберу, как только начнутся каникулы. Но сегодня и мой праздник, хоть с лета начинается круговерть новых проблем. Можно вспоминать и о светлом, и о горьком. Сегодня можно подводить итоги.

Читать далее...

Гарри Поттер победил Волдеморта. Что ему делать теперь? Ему предстоит еще целый год в Хогвартсе, уроки, друзья, любовь и разочарование. А также чувство вины перед всеми погибшими и маленький крестник Тед Люпин. Стараюсь писать как можно ближе к канону.
Персонажи: Гарри Поттер, Джинни Уизли, Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, Тед Тонкс

Читать далее...

Потерянная правда.
Элер соскочил с коня, рассматривая вывску того, что, по его подсчетам, должно было быть трактиром.
- Есть здесь кто? – постучал он в дверь.
Из окна высунунлся полный мужчина в замызганном фартуке.
- Иди себе! – выкрикнул тот. – У нас не принимаю чужаков.
- Разве вы не хозяин трактира? – удивился Элер.
- Ну, да, - тоном тише ответил мужчина. – Меня зовут Шемер. Но все равно иди себе! Мы тут никому не верим.
- Всей деревней? – поразился Элер. Он немало постранствовал, но никогда не встречал места, где целая деревня никому не верит.
- Всей, - мрачно подтвердил хозяин.
- Тогда, возможно, вы меня впустите, и расскажите свою историю? – вежливо попросил путешественник.
Шемер кивнул, и даже извлек из погреба бутылку вина.
- Вот уже много лет, как мы потеряли правду. Не знаю, как это случилось. Каждый говорит что угодно, но все это не является правдой. Например, моя жена жалуется на холод, когда я забросил полный очаг дров! Или сосед говорил, что обеднел, у него деенг больше, чем я могу за полгода заработать! А что тут происходит, когда обсуждают даже недавнее проишествие! Каждый кричит, спорит, но никто не говорит правду. Даже мой сын жалуется, что ему тяжело учиться в школе, когда я с удовольствием бы с ним поменялся. Мне те дни были намного легче, чем сейчас.
Элер внимательно слушал историю деревни, где не умели выслушать другого, чья правда не совпадала с их собственной. По крайней мере, если все они думают, как Шемер.
- И все так считают? – поинтересовался он.
- Конечно! Мы не понимаем, куда делась правда. У каждого есть своя, но нет одной общей.
- Слушай, ты разрешишь мне поговрить со всеми вами? Сегодня перед заходом солнца. Только мне понадобится лоскутное одеяло.
Заинтригованный Шемер собрал всю деревню в своем трактире, и повесил снаружи лоскутное одеяло.
Элер же решил выяснить, все ли жители думают, как Шемер. Нескольких примеров было достаточно – лжецом назывался каждый, кто говорил отличные от мыслей слушателя вещи.
Тогда Элер попросил одного из мальчиков выйти на улицу, и сказать, какого цвета одеяло. Тот ответил, что оно пестрое, но главным назвал красный цвет. Молодой парень утверждал, что оно зеленоватое, а старик с подслеповатыми глазами решил, что оно серое. Каждый говорил что-то другое, а когда село солнце, определить цвет одеяло стало невозможно.
Элер обратился к жителям деревни:
- Я пришел не для того, чтоб рассказавть вам, что у правды много цветов и оттенков. Я не собираюсь учить вас, что правда зависит от возраста и положения смотрящего. Я не буду говорить вам, что она зависит от погоды – и снаружи, и внутри. Я олько хочу спросить вас: какая разница?
- Что значит, какая разница! – закричал крестьянин. – А если он мне врет? И даже не помнит, что говорил вчера? То жена его чуть из дому не выгнала, то назавтра говорит, что они живут душа в душу.
- Скажи, когда твоему сыну был год, и он падал и с ревом прибегал к тебе, ты жалел его, даже если тебе самому не было бы больно от такой царапины?
- Конечно, - растерянно ответил крестьянин. – Ему-то больно.
- Именно! – обрадовался Элер. – Какая разница, что твой друг говорил вчера, если сегодня ему больно? Какой смысл спорить о фактах, если ни один из вас не способен запомнить их точно?
- Вы хотите сказать, что нам нужно просто верить, тому что говорят? – недоверчиво спросил Шемер.
- Да. Верить если не словам, то хотя бы тому, что каждый рассказывает свою правду.

Как-то утром у ворот города появился нищий. Он был не молодым, но и не старым, одежда была поношена и вытерта, но видно, что когда-то она была добротной и хорошо сшитой. Люди заинтересовались им.
- Откуда ты? – спрашивали они, - что с тобой приключилось?
И постепенно все узнали его историю. Жил он в далекой стране, рубил деревья, пока банды разбойников не разрушили его деревню и не разогнали жителей по ближайшим городам и далеким селам. А бывший дровосек шел и шел, пока не добрался до их городка, и не решил здесь обосноваться.
Люди жалели его, подавали милостыню, а порой и звали за скудную вечерню трапезу.
Дважды в год в городке была ярмарка, и приезжие тоже расспрашивали нищего о его истории.
Как-то известный мудрец по имени Элимелех приехал на ярмарку. Он увидел нищего у ворот городка, а кто-то из торговцев пересказал мудрецу грустную историю бывшего дровосека.
Элимелех подошел к нищему, и тихонько спросил его:
- Скажи, друг, то, что ты сидишь на воротах, делает твою жизнь лучше или хуже?
Нищий не смог ответить, и тогда мудрец улыбнулся:
- Я спросил не для того, чтоб узнать ответ.
- Я... я просто никогда об этом не думал, - пробормотал нищий.
- Ничего, вечером я подойду еще раз.
Весь день вертелся в голове нищего вопрос мудреца. Он никогда не думал об этом так. Несомненно, его прежняя жизнь была лучше нынешней. Но что сделать теперь, чтоб будущая жизнь стала лучше настоящей? Он не знал...
Вечером Элимелех подошел к нему и спросил так же тихо:
- Что случится, если завтра, вместо того, чтоб прийти к воротам, ты пойдешь и попросишь своих знакомых помочь тебе найти работу?
И снова нищий не смог ответить, но мудрец и не стал ждать ответа.
По дороге сын спросил Элимелеха:
- Я знаю, что многие люди задавали ему вопросы и многие хотели помочь. Чем твои вопросы отличались от их?
- Я не пытался что-то узнать, только хотел, чтоб нищий задумался над некоторыми вопросами, о которых он не думал раньше.
- И что, теперь он найдет работу? – удивленно спросил сын.
- Понятия не имею, - пожал плечами мудрец. – Но если он останется нищим, это будет не потому, что его сюда забросила судьба, а потому, что он это выберет сам.

Спустя полгода Элимелех снова был на городской ярмарке. Но на воротах не было его знакомого. Торговцы рассказали, что он вновь работает дровосеком и месяц назад женился на одной почтенной вдове.

Жила была девочка Ира, и у нее была проблема. Да-да, у Димы была собака, у Тани – кошка. А у Иры была проблема. Звали ее Страши-страх, и она была нарисована на желтом шарике. Когда-то, еще в саду, Ира нарисовала свой страх на подаренном шарике, и с тех пор, каждый раз, когда шарик лопался или сдувался, ей покупали новый желтый шарик, на котором Ира рисовала ту же рожицу.
Шарик жил в детской, но Страх шел за Ирой везде.
Ночью он шептал ей на ухо:
- А вдруг папа и мама забыли закрыть дверь, и в дом залезут воры?
- А вдруг бабушка забыла о тебе и не придет затра в гости?
- А вдруг...
И Ира соглашалась с ним, и боялась, боялась...
Только когда мама заходила укрыть ее на ночь, Страши молчал. Потому что мама сильнее, чем Страши.
Утром Страши идет с Ирой в школу. И там он нашептывает ей:
- А если учительница тебя спросит, и ты не сможешь ответить?
- А если дети на перемене обидят тебя?
Ира соглашается с его словами, и не подимает руку даже когда знает ответ, и не выходит на переменку.
- Ты стесняешься, Ирочка? – с улыбкой спрашивает учительница.
Как она не понимает, что Ира тут не причем! Это Страши говорит ей разные вещи, а что она может сделать, он же не спрашивает, когда приходить...

Иногда Ира забирала после школы Свету из садика. Света еще маленькая, она не знает, чего нужно бояться. И вообще она смелая, не то, что Ира. Но как раз сегодня Света испугалась, когда собака вдруг заялала и побежала за ней.
- А ну уйди отсюда! – закричала Ира на собаку. – Не видишь, тебя бояться!
Собака побежаал дальше, а Света, хоть и успокоилась уже возле дома, во всех подробностях пересказала маме, как Ира спасла ее от злой собаки.
- Надо же! – обрадовалась мама. – И как ты не испугалась?
Ира задумалась. Действительно, как это так, что Страши не пришел к ней?
- Наверное, мне просто было некогда об этом думать, - честно ответила она.
- Знаешь что, подумав, сказала мама. – Мне кажется, что у тебя есть смелость. Только ты ей почему не даешь прийти, как Страши.
Вечером Ира думала, кто сильнее, смелость или страх? И как эта смелость выглядит? Засыпая, Ира представляла себе ее в виде конфеты на палочке.
Утром она купила в ларьке конфету, написала на обертке «смелость» и положила в пенал.
- Ты будешь мне напоминать, что я сильнее, чем Страши, - сказала Ира конфете. – А когда мне не надо будет напоминать, я тебя съем.
Так Ира научилась говорить страху:
- Уходи!
Или
- Не сейчас!
И в день, когда она торжественно съела конфету, мама предложила ей выбросить Страши.
- А что ж я буду без него делаеть? – удивилась Ира. – Кто мне скажет, что нельзя ходить одной, когда темно, или что нельзя прыгать из окна? Нет, мы с ним хорошо живем, потому что он приходит только тогда, когда я разрешаю.

Впервые она пришла, когда мне было лет тринадцать. Бессонная ночь, какие-то глупые стихи, письмо Ему, которое, конечно, никогда не дошло до адресата. Все, что происходит, когда впервые влюбляешься.
Она просто постучала в дверь. Я открыла, удивляясь позднему визиту, и увидела перед собой девочку. Она показалась мне смутно знакомой, как будто мы видились в полузабытом сне. У нее были рыжие локоны и наивно-детское выражение кукольного личика.
Читать далее...

***
Залитый кровью путь мой
ведет к обрыву
Я никогда не думал,
что есть плата.
Шел по телам к победе:
лишь бы выжить
Врагов клинокм пронзая
Словно вату.

Судить меня не будут -
победитель.
Но советь жжет огнем
в часы ночные.
Героем павшим быть
мне было горько
А пользы, что теперь
среди живых я?

***
не дойду...
не допел, не добил
не успел, не сказал,
и вобще не дожил.

попрошу у судьбы
еще миг, еще два!
на дыхание сил
мне хватает едва...

меч забросил в кусты,
только лира со мной
не видать темноты,
страж мой - вечный покой.

еще миг! допишу,
заглянув за порог,
песнь угасшей души,
ожидающей рок

жизнь была бы пуста
если б смертью своей
я не смог хоть чуть-чуть
осчастливить людей

***
У порога постучал
менестрель,
попросил лишь переждать он
метель.
У камина отряхнул
снег с плаща
и спосил: - найдется ли
здесь свеча?
За приют я не могу
заплатить,
Разрешите ж песней вам
отплатит!
О любви баллады пел
менестрель,
Мнилась мне в его словах
звезд капель,
За слова его пошла б
с ним на смерть,
Он как будто умолял:
- Лишь поверь!
Вечную любовь тебе
подарю...
Но ушел от нас певец
в снег, в зарю.
И с тех пор не верю я
в правду слов
не пущу поэта вновь,
под свой кров.
Говорить слова любви -
в чем беда!
не поверю вновь словам
никогда.
Лишь тому, кто руку даст
в мгле ночной
И шепнет: - Не бойся так!
Я с тобой.

***
ждать тебя, отмеряя секунды ударами сердца
телевизор опять говорит о погибших солдатах.
телефон же приносит только пустые вопросы:
-что-то слышно? где они? ну как ты?

тишина. только вдруг заплачет сынишка.
- Мама, папа скоро с войны вернется?
- СПи, дорогой, обними медвежонка покрепче!
Я не знаю ответов. за этой другая начнется.

вчера ты был жив. Но что это значит сегодня?
обещался быть на субботу, я жду, но не верю
не звонишь... повторяю псалмы как по кругу.
что угодно! только б не стук у двери. *


* Если стучат в двери, то, очень возможно, приши офицеры сообщить о том, что солдат погиб.

Этот рассказ был написан на конкурс, заданием которого было написать короткий рассказ, эпиграфом к которому будет индивидуально подобранная цитата.
Урра! Я заняла второе место!
Итак, вот рассказ на ваш суд (на кокнурс я его немного урезала).

"Да, тогда все действительно было в их руках; он твердо это знал. Но дети теряют, у детей скользкие пальцы и дырки в карманах, и они теряют все". Стивен Кинг "Сердца в Атлантиде"

- Мама, я потерял ключ! – произнес юный принц, опустив голову.
- Как же так! – всплеснула руками королева. – Анор, мы не сможем сделать дубликат!
Принц украдкой, как ему казалось, размазал слезы по лицу. Потерянный ключ невозможно было восстановить. Лорд Гэвин, его воспитатель, рассказывал, что ключ вырезали из замерзших слез, и сплели вокруг серебряное кужево не толще паутины.
-А как же лед не тает? – поинтересовался тогда Анор.
Лорд пожал плечами:
- Если б я знал, Ваше Высочество, мне не пришлось бы напоминать вам, как важно беречь этот ключ.
Пять лет принц носил на серебрянной цепочке ключ, открывающий Потайную Дверь. Наверное, многие грезили о такой Двери – о пропуске в иные миры и сказки. Анор мог попасть куда угодно по своему желанию, совершать воображаемые, но такие реальные подвиги. Принц побывал у Водопада Горящий Огней, видел издали Вулкан Синего Стекла, и даже правил Страной Времени, что идет назад. Становясь старше, Анор придумывал все более сложные миры, и Лорд Гэвин лишь снисходительно улыбался, если родители принца проявляли беспокойтсво.
-Тем лучшим королем он станет, Ваше Величество! – не раз защищал он фантазии принца перед его матушкой.
И вот теперь ключ потерян.
- Я искал его! – почти кричал Анор. – Он был на цепочке, вы же знаете, мама!
Королева была расстроена не меньше сына.
- Ах, лорд Гэвин, детям невозможно доверить ничего важного! – причитала она.
Но старик ответил твердо:
- Детям можно доверить даже самое дорогое. Только порой важное для нас не имеет никакого значения для них.
- Я был на озере, - всхлипывая, пояснил Анор. – Даже не купался, просто лежал и следил за облаками. А потом встал – а ключа нет...
Читать далее...

Поэтому отписалась практически от всех избранных. простите меня!

Сьюзен взглянула на часики и резко перешла с бега на медленный шаг. Она уже безнадежно опопздала, Энн и Джуди наверняка не стали ее дожидаться. Девушка села на первую попавшуюся скамейку, чтоб отдышаться. Сьюзен с удивлением оглянулась: ей показалось, что в этой части Лондона она впервые. Хотя, впрочем, нет, вот в этом парке они с Питером катались на пони. А вот здесь – новая экспериментальная школа, в ней, кажется, Юстес учится. Тетя Альберта раньше вызывала у племянницы легкое недоумение своим образом жизни. Но чем старше Сьюзен становилась, тем легче ей было найти общий язык с миссис Вред. «Девочки ни чем не хуже мальчиков,» - порой говорила она, вспоминая битвы и сражения, в которых принимала участие.
Сью стянула с ноги туфлю и залепила кусочком пластыря мозоль. Вот и в Нарнии она постоянно натирала ноги, Питер еще смеялся, что ее стоит брать только в морские походы. В отличие от братьев, она никогда не страдала морской болезнью. Сьюзен устало откинулась назад, прикрыв глаза. Жаль, что Люси уехала в школу, хотя между ними в последнее время не было прежней близости. Братья и сестра Сью не переставали говорить о Нарнии. Ее злило, когда они осматривались кругом, всем своим видом спрашивая: «А что мы тут делаем?» И Певенси, и Юстес, и профессор Керк, казалось, совершенно не умели жить в Англии, а только мечтали вернуться назад. Она же приняла приговор Аслана: жить тут. Стиснув зубы, жить. Учиться видеть радость и здесь. Учиться любить их мир так, как они любили Нарнию.
Как-то она сказала Питеру:
- Пора взрослеть!
Брат разозлился. Ему казалось, что ее жизнь пуста и бессмысленна. А она не умела объяснить, что жить воспоминаниями нельзя. Надо любить хмурое лондонское небо, магазины, книги, друзей, работу. Битвы и турниры – всего лишь детские игры, им нет места в обычной, серой Англии. Если б Сьюзен могла, она научила бы братьев видеть все многоцветие Асланом же созданного круглого мира.
Наверное, стоило идти домой, но Сьюзен все сидела, задумавшись о прошлом. Каспиан, доргой Каспиан! Их наивная детская влюбленность, неловкость сестры, рассказывающей о дочери Звезды. Каспиан остался там же, где и лук, волшебный рог, наряды и корона. В полувымышленном прошлом, в полузабытом сне. Сегодня даже образ его был смутным, стертым, как картинки-витражи, раскрашенные неумелой детской рукой и зачем-то хранившиеся до сих пор на чердаке. Искала ли она тень Каспиана в Англии? Скорее нет. Он был слишком дорогим воспоминанием для нее, хоть Сьюзен и не признавалась себе в этом. Она не хотела думать о нем, зная, что ей нет пути назад, в его мир.
- Пусть будет счастлив! – от всей души пожелала она, выслушав рассказ Люси этим летом.
Сьюзен вдохнула полной грудью. Ей почудились запахи Нарнии, и даже солнце будто пробилось сквозь тучи и засветило ярче. Посреди пустой секунду назад улицы стоял подросток в нарнийских одеждах. У Сью что-то оборвалось внутри: она узнала.
Как пробираясь через болото, шаг за шагом шла она навстречу видению.
- Это ты, Каспиан? – прошептала она, а призрак лишь кивнул в ответ.
- Я тоже больше никогда не вернусь в Нарнию, - прошелестел он ветром в старых тополях. И исчез. Навсегда...
Сквозь слезы, застилавшие глаза, Сью увидела бегущих к ней детей.
- Сьюзен! – закричал Юстес возбужденно. – Мы были в Нарнии и...
- Не знаю никакой Нарнии! – закричала девушка, как от боли. – Оставьте меня в покое со своими дурацкими играми!
Она бежала по улочкам старого Лондона, размазывая по щекам слезы, но этого Юстес уже не увидел.

Кроссовер ГП+ХН

Платформа 9 и ¾ была совсем рядом. Том поправил чемодан, чтоб не свалился с тележки, и уже хотел было пройти через барьер, когда четверо маглов вышли из-за угла. Все они были в форме, наверняка по дороге в школу. Старший мальчик, ровесник Тома, вел себя спокойно и без суеты. Девочка постарше была очень красива, а маленькая грустила и, пожалуй, боялась. «Первоклашка!» – подумал Том с презрением. Он помнил, как три года назад отправился в школу сам, не испытывая ни страха, ни волнение. Только скрытое удовольствие от того, что он другой, отличный от приютских детей, которых Том считал ниже себя. Привыкнув не обращать внимания на магглов, Том пробормотал про себя несколько нелестных слов и понадеялся, что они сейчас уйдут. Но тут младшая девочка подскользнулась, упала на тележку, и один из чемоданов открылся. Старшие бросились поднимать девчонку – сестру, судя по всему, а младший мальчик собирал вещи.
- Ты не ушиблась, Лу? – ласково спросил ее брат.
- Нет, - покачала головой девочка.
Том посмотрел на часы – до отхода Хогвартс-Экспресса оставались считанные минуты. В надежде поскорей от них избавится, он решил тоже помочь собрать вещи. Когда чемодан был вновь собран, старший мальчик, откинув темные волосы со лба, протянул руку неожиданному помощнику:
- Спасибо тебе! Я Питер Певенси.
Том нахмурился, но потом протянул руку:
- Том Реддл.
- Ты едешь в школу? Какой курс? – спросил этот маггл.
Хорошо хоть не спросил, какая школа! Том усмехнулся про себя: «играй в свои детские штучки, мистер Певенси, вроде вежливости и интереса к другим! Мне это не нужно. Мне подвластна такая сила, какая тебе и не снилась!»
Том не ответил, указав знаком, что торопится. Он сам себе не признавался, что нечаянная встеча смутила его. Не будь он уверен, что знает в лицо весь Хогвартс, он подумал бы, что эта четверка – волшебники. Что-то такое было в их лицах, что отличало их от обычных магглов.
Певенси помахали ему рукой и двинулись в сторону платформы. Они ехали до маленькой станции, где пересаживались на разные поезда. Девочки ехали в свою школу, а мальчики - в другую, в противоположную сторону. Но пока они еще вместе, можно было вообразить, что каникулы продолжаются.
Люси и Эдмунд, весело болтая, вспоминали Летний праздник на Танцевальной поляне, а Питер отозвал в сторону Сью.
- Помнишь, профессор рассказывал, как Колдунья увидела знак на лице его дяди Эндрю? Так вот, я уверен, что этот Том Реддл из той же породы.
- Чародеев? – расмеялась Сьюзен.
Питер смутился. Конечно, это было глупо, но...
- Но ведь есть знак, их объединяющий, - наставила он на своем.
- Есть, - с насмешливой торжественностью сказала Сьюзен. – Только напомни мне, брат, когда ты успел закончить школу чародеев? Или тебе кто-то рассказал, как выглядят эти знаки? Нет? Вот и не выдумывай небелицы там, где их нет.
А в это самое время алый поезд вез несколько сот юных волшебников в школу Чародейства и Волшебства.
Том Реддл, вздохнув с облегчением, прошел сквозь барьер и не без труда нашел свободное купе. Его почитатели, в большинстве своем слизеринцы разных курсов, сразу же окружили его.
- И почему на четвертом курсе не выбирают старост? – возмущался Эйвери. – Ты просто создан для серебрянного значка.
Обычно Том принимал лесть, слегка зардевшись и напуская на себя равнодушный ви, не показывая, как приятна ему оценка учеников и преподавателей. Но сегодня он лишь отмахнулся от них, ему не давала покоя встреча с магглами.
У честолюбивого полукровки никогда не было друзей. Вспоминая сейчас о спокойном и уверенном поведении старшего из них, Питера, Том Реддл испытывал нечто похожее на уважение. Он усилием воли прогнал мысли о странных магглах, и с увлечением вступил в спор о том, какой из остальных трех факультетов Хогвартса хуже.
«Эти магглы, будь они волшеьниками, наверняка попали бы в Гриффиндор, - мелькнула по краю сознания мысль.»
Правда, когда поезд достиг Хогвартса, Том и думать забыл о Певенси. Не знал он, брошенный ребенок о том, что позавидовал дружбе этих братьев и сестер. Не думал, что именно поэтому гнал от себя любую мысль о них. Не понимал, сколько общего и противополжного было в судьбе Питера и его собственной.
Они оба были похожи даже внешне. Высокие, темноволосые, с печатью избранного на лице. Только каждый из них, получив от природы немало, выбрал другой путь. Они были почти ровестниками, Том, единственный сын, сирота, наводил страх на всех приютских детей. Питер, старший брат, любил и защищал младших от всего, что было в его силах. Оба они стали правителями: один стал тираном много лет спустя, второй – законным королем много лет назад. У каждого из них был свой волшебный мир. Тому заняло несколько часов добраться до него, Питера вызвал рог его сестры два часа спустя.
И не знал Том Реддл, что, пока он искал путь к вечной жизни, все больше губя и дробя свою душу, Питер Певенси, погибнув, дошел до истинного бессмертия. Его душа, не запятнанная и неделимая, достигла Страны Аслана, когда дух Лорда Читать далее...

1.У заветной яблони
Джадис откусила от яблока жизни и тихонько засмеялась.
- Этот глупец думал, что я не решусь на это? - сказала она вслух.
- Ты стала бессмертной, - ответил ей голос. - Прислушайся к себе.
Джадис на секунду замолчала. Ей почудились длинные серые дни, поселившиеся в ней. Она обрела бессмертие, но потеряла что-то, чему не было название.
- Что ты забрал у меня? - выкрикнула она.
- Не я. Ты сама отняла у себя возможность видеть оттенки жизни.
- Мне не нужны оттенки! придет пора, и весь мир лишится цвета, - угрожающе сказала Колдунья.
- Ты так ничего и не поняла, - грустно сказал голос.

2. ***
В ее ушах все еще звучал восхищенный голос принца, а перед глазами стояло лицо, сверкающие глаза и необычная улыбка.
Сьюзен раз за разом втыкала иголку в вышивку, не заметив, что нитка давно порвалась.
- О чем мечтаешь, Сью? - вывел ее из задумчивости слегка насмешливый голос младшей сестры.
- О Рабадаше, - честно призналась молодая королева.
Люси пожала плечами, но кто из влюбленных замечтает подобные мелочи.
- Он прислал тебе приглашение на летний праздник в Ташбаан, - сурово сказала Люси, протягивая запечтанный конверт.
Сьюзен покраснела, не обратив внимания на тон сестры.
- Асланом тебя прошу, - сказала Люси, - попроси, чтоб Эдмунд поехал с тобой. Брат наш Верховный король на Севере, а тебе нужна защита.
- Защита от чего? - удивилась Сьюзен.
- А вдруг Тисрок что задумает? - выкрутилась Люси.
"Ох уж эти влюбленные! - подумала она. - Надеюсь, Аслан вразумит ее."

- Срочный гонец из Орландии, Ваше Величество! - запыхавшись, дежурный фавн вбежал в тронную залу. - Рабадаш идет на них войной!
Автоматически отдавая распоряжения о сбор войск, Люси подумала:
- Сью образумилась. Но не слишком ли высока цена?

3. ***
Когда за гномом захлопнулась дверь темницы, Эдмунд остался в полной темноте. Все, о чем он мечтал и размышлял, лопнуло, как мыльный пузырь, остались только горечь и стыд. Он вдруг вспомнил случай, не имевший никакого отношения к Нарнии.
Он был совсем мальчишкой, ехал впервые в школу вместе с Питером. Точнее, они вместе сели в поезд, после чего Эд, огрызнувшись, ушел знакомиться с первокурсниками.Он нашел одно купе, где трое мальчишек его возраста громко смеялись над какой-то шуткой. Эд робко попросил присоединиться. Он был застенчивым и часто мучался оттого, что кто-то легко занимает цетральное место в компании, а он всегда остается в стороне. Его приняли на правах "младшего", то есть, сразу стали гонять с мелкими поручениями. Тут в купе постучались, и в дверь просунулась рыжеволосая голова, усыпанная весшнушками.
- Я Роберт, - представился посетитель. - К вам можно?
Все сразу посмотрели на Эдмунда. Явно ждали его ответа. Он резко огрызнулся:
- Иди отсюда, рыжий! Не видишь, места нет.
Огорченный мальчишка закрыл дверь, а гордый Эдмунд слушал раскатистый смех троих приятелей.

Эд вздрогнул, припомнив лицо Роберта. "Неужали это была моя первая подлость? - с тоской подумал он."

4. ***
- Ах, Аслан, мне так понравилось летать! - призналась Стрела, когда дети Адама ушли. - Мои жеребята тоже будут крылатыми?
- Будут, - улыбнулся Великий Лев.
- Ты останешься с нами? - спросил один из Зайцев.
Лев покачал головой:
- Окончился всего лишь первый день, здесь произошло много доброго и злого, великого и мелкого. Семена посеяны, вам снимать урожай.
Король Франциск приблизился ко Льву:
- но вы будете навещать нас? - с тервогой спросил он.
- Конечно! - пообещал Аслан. - Миры прекрасны вначале. Потом жители их портят. Надеюсь, нарнийцы будут мудрее!
С этими словами он исчез. Садилось солнце, заканчивался второй день творения.

5. ***
Наконец пришло наше время, время юных дриад участвовать в весеннем празднике.
Мама с утра заплела мне несколько красных цветов в волосы.
- Как ты думаешь, король приедет на праздник? - с надеждой спросила я.
- Думаю, что он захочит взглянуть на ваш танец, - улыбнулась мать. - Ведь это он посадил вашу рощицу, вернувшись из плаванья.
Мне очень хотелось взглянуть на молодого короля Каспиана Десятого, ведь это благодаря ему возрадились нарнийские обычаи. Мы, замирая, слушали рассказы о Темных днях, когда нарницы были вынуждены скрываться, когда деревья шли под топор, а гномы гибли только за то, что были нарнийцами. И мне хотелось поблагодарить короля за то, что наша жизнь совсем другая.
Как и предсказывала мать, король приехал, а с ним королева и юный принц Рилиан. Мы старались изо всех сил, чтоб танец им понравился.
Вечером, при свете большого костра, ко мне подошла королева.
- У тебя чистое сердце, дитя мое, - сказала она.
Я смущенно поклонилась.
- Даю тебе мое благословление. Всегда, когда звездный свет будет освещать землю, ты сможешь вторить небольшие чудеса. Охраняй же свой народ, потому что лихие времена еще придут, - с этими словами королева отошла, а я задумалась над ее словами.
Много лет спустя, когда в Нарнии вновь зазвенели топоры, я успела предупредить короля Тириана за несколько минут до гибели. Тень пала на мой дом, Читать далее...

Это цитата сообщения Perfect_Caress Оригинальное сообщение

Колье Капля в море" с коллекционной бусиной

Колье "Капля в море"

[525x700]

Это цитата сообщения blind_painter Оригинальное сообщение

Jan Patrik Krasny

воть
[475x700]
[456x700]
[438x700]
[506x700]
[396x700]
[427x700]
[486x699]
[484x700]

для Ананастя про дочь Звезды и Каспиана
- Ты вернулся?
- Я не мог по-другому.
- Мог. Я знаю, что и ты хотел уйти.
- Аслан сказал мне...
- Он напомнил тебе о долге и о твоей стране.
- Не только. Он напомнил мне о моем обещании.
- А ты забыл о нем?
- На минуту. И ты забыла бы обо всем у отрогов Страны Аслана.
- Я здесь живу...
тишина. Скажет? промолчит? Он протянул руку.
- Уедем вместе? Если ты согласишься... Только ты можешь сделать меня счастливым...
снова тишина. Я потеряю все, что у меня есть. Смотрю в его глаза... Если останусь, потеряю все, что у меня могло бы быть.
- Поедем! - улыбаюсь. И он улыбается в ответ.