В Италии освобождена предводительница "Красных бригад"
[340x255]
В Италии освобождена предводительница "Красных бригад" Барбара Бальцерани (Barbara Balzerani), ранее приговоренная к трем пожизненным заключениям за организацию похищения и убийства итальянского премьер-министра Альдо Моро (Aldo Moro) в 1978 году, передает AFP.

Как сообщил адвокат Бальцерани Микеле Леонарди (Michele Leonardi), по условиям освобождения Бальцерани запрещено покидать Рим в течение пяти лет. Кроме того, она обязана проводить каждую ночь в собственном доме.

Итальянский премьер-министр Альдо Моро был похищен в результате спецоперации боевиков "Красных бригад" 16 марта 1978 года. Спустя 50 дней, 9 мая он был убит. Его тело в тот же день было обнаружено в автомобиле, оставленном на одной из центральных улиц Рима.

Бальцерани была одной из немногих женщин, входивших в руководство "Красных бригад", была арестована в 1985 году. В заключении она написала две книги, а с 1995 года ей было позволено в дневное время работать в одной из местных компьютерных компаний, возвращаясь в тюрьму лишь на ночь.

Этой новостью я начинаю серию публикаций о деятельности ещё одной ультралевой организации. известной серией терактов, похищений, убийств на територии Италии. Это - Красные Бригады.



Террористы “Красной” Италии


Марина Латышева

““Красные бригады” (по-итальянски Brigate Rosse) появились в 1969-1970 годах. Сначала они были радикалами лишь в своей прессе. До 1969 года они просто вели дискуссии о пролетарской революции и о состоянии Италии в частности и Европы вообще на страницах таких изданий, как Lotta Sociale (Социальная борьба). В 1970 году стал выходить журнал "Sinistra proletaria" ("Левый пролетариат "). Вскоре авторы журнала к своей эмблеме - серп и молот - пририсовали ружье. В октябре 1970 года "Sinistra proletaria" объявила о создании "Красных Бригад".

Между декларацией и действиями прошло больше года. С 1970 "бригадисты" распространяют листовки, производят поджоги автомобилей, диверсии на предприятиях, экспроприации, похищения и "пролетарские" суды. Первая операция "Красных Бригад" проведена 28.11.1970 - осуществлена серия взрывов на заводе "Пирелли". В первые годы деятельности БР террор осуществлялся против начальников заводской администрации, управляющих, руководителей предприятий.

17 сентября 1970 г. Красные Бригады сожгли автомобиль чиновника фирмы "Сит-Сименс". Еще автомобили были сожжены в ноябре и декабре, но только 25 января 1971 года Красные Бригады получили национальную известность, взорвав три грузовика в Лаинате. 3 марта 1971 года Красные Бригады совершили первое похищение, захватив Идальго Маччиарини, видного чиновника "Сит-Сименс". После короткого допроса они выпустили его, с лозунгом вокруг шеи "Ударь одного, чтобы научить сотню". Затем ничего не было слышно о них до самого ноября 1972 года, когда они совершили серию ограблений дабы пополнить свою кассу. 17 декабря 1972 года BR сожгли шесть автомобилей. С 1973 года началась серия похищений: 12 февраля 1973 года похитили Бруно Лабата, профсоюзного босса, которого нашли через четыре часа прикованным к воротам фирмы "Фиат Мирафтори". В 1973 году выкрали еще двух боссов. Наконец 18 апреля 1974 года КБ захватили судью Марио Сосси в Генуе. С 19 апреля по 23 мая BR были на первых страницах всех газет Италии. 23 мая BR выпустили Сосси в обмен на восьмерых политзаключенных.

“Бригады” действовали в основном в так называемой "промзоне" - Милан-Турин-Генуя. Организаторами и идейными вдохновителями “Бригад” были Курчо и Франческини.

Ренато Курчо родился в 1942 году в нищей семье. Учился в католическом колледже. Потом, выиграв в конкурсе, получил стипендию в Трентском университете, где учился на факультете социологии. Но диплом защищать не стал. В 1961 году он был фашистом, активистом неофашистской группировки “Новый порядок”. В 1965 году уже оказался в студенческой католической организации “Университетское согласие”. В 1967 году создает свою организацию “Альтернативный университет”, знакомится с Маркузе и Руди Дучке (См. раздел о RAF). В 1969 он женится на Маргарите Кагол и переезжает в Милан, где создает “Столичный политический комитет”, который вскоре переименует в “Левую пролетарскую группу”. В Милане этот “заезжий полуфашист-полукатолик”, ставший левым, требует от “местных” товарищей радикализации борьбы. Курчо черпал идеи из сочинений Маркса и Мао. Говорил, что “Красные бригады” идеологически восходят к китайской культурной революции. Оппонентов именовал "ревизионистами" и классовыми врагами пролетариата, "бригадистов" - "пролетарскими борцами". Считал борьбу, ведущуюся BR, частью борьбы за дело пролетариата, ведущейся во всех Европейских странах: "во Франции, Германии, Читать далее...

[220x155]
В Германии освободили из тюрьмы "самую жестокую женщину" страны
Корреспондент.net

26 Марта 2007, 07:43

Бывшая участница группировки Баадера-Майнхофа освобождена из тюрьмы, где отбыла 24 года за участие в серии похищений и убийств, совершенных в 1970-х годах.



По словам представителя германской пенитенциарной службы, 57-летняя Бригитт Монхаупт была в воскресенье, 25 марта, отпущена на свободу из тюрьмы Айхах.

В прошлом месяце суд в Германии постановил, что активистка террористической организации Фракция Красной армии, осужденная на пять пожизненных заключений за участие в девяти убийствах, может быть освобождена досрочно. При этом в течение пяти лет испытательного срока за ней будет сохранен надзор.

Бригитт Монхаупт - одна из немногих активисток РАФ (от немецкого Rote Armee Fraktion), оставшихся в живых. Остальные участники группировки - Андреас Баадер, Гундрус Энслин и Ульрика Майнхоф - погибли при неясных обстоятельствах в конце 70-х.

Перспектива освобождения Монхаупт вызвала бурные дебаты в германском обществе. Активистка РАФ была причастна к ряду акций группировки, в том числе взрывам, похищениям и убийствам людей (включая председателя Верховного суда Западного Берлина и главы Deutsche Bank), угонам самолетов.

Бригитт Монхаупт в свое время называли "самой жестокой и опасной женщиной в Западной Германии". Прошение о досрочном освобождении подал также другой активист РАФ Кристиан Клар. Он обратился с просьбой о помиловании к президенту ФРГ.

Возможность досрочного освобождения Монхаупт и Клар, сообщает наш корреспондент, оживила в памяти многих немцев одну из самых кровавых страниц в послевоенной истории страны.

Фракция Красной армии провозгласила своей целью борьбу против "капиталистического угнетения трудящихся и американского империализма".

Деятельность группировки началась около 1970 года на фоне студенческих движений протеста против вьетнамской войны и продолжалась до 1992-го, когда РАФ отказалась от насилия. Формально организация была распущена в 1998 году.

Одной из основных жертв группировки стал немецкий промышленник Ганс Мартин Шляйер. Он был похищен в сентябре 1977 года и застрелен шесть недель спустя.

Выступая на судебном слушании по поводу освобождения Монхаупт, сын Шляйера Йорг сказал, что члены группировки "не испытывают никакого раскаяния" за совершенное ими убийство.

"Не понимаю, как мы можем выпустить их, если за прошедшие 30 лет никто из них не сказал: "Ладно, мы сожалеем, что убили вашего отца, и сожалеем, что убивали полицейских". Ни слова", - заявил Йорг Шляйер.

По материалам BBCrussian.com, NEWSru.com

Смотреть это видео

Відео зроблено каналом 24 ,14 липня 2007 року. В цей день було проведено акцію-пікет пам"ятника Лєніна.

Руди Дучке пишет в своем новом тексте (на этот раз нигде предварительно не опубликованном) – в предисловии к письмам, полученным им после покушения[2]: «Сегодня, в момент мнимого поражения антиавторитарного лагеря… появляется ГКП. У этой партии нет другой задачи, кроме задачи ослабления антиавторитарного лагеря, его деморализации – с тем чтобы [студенческое] движение можно было взять под контроль ГКП, СДПГ и тому подобных сил»[3]. Создатели ГКП, напротив, утверждают, что их партия будет «обогащать политическую жизнь в ФРГ и придаст новый импульс деятельности социалистических и демократических сил в нашей стране»[4]. Уже здесь создатели ГКП демонстрируют логику «либо–либо»: либо «обогащение политической жизни», либо –…[5] Но чем дальше читаешь, тем хуже тебе становится.

ГКП ссылается на Розу Люксембург и Карла Либкнехта, на Бебеля и Тельмана – не делая между ними никаких различий и не критикуя никого из них – и представляет программное заявление, более всего напоминающее Годесбергскую программу СДПГ[6]. Причем в глаза бросается не недостаток революционных положений, а избыток социал-демократических. Партия не только хочет «обогатить политическую жизнь», «обновить демократию» – с целью «способствовать укреплению репутации ФРГ за рубежом», она хочет также разработать «конструктивные, передовые решения», которые укажут этой стране с ее «возможностями прекрасно функционирующей экономики и прилежным, трудолюбивым населением» (из чего можно сделать вывод, что есть также и ленивые народы, народы-бездельники) путь к социализму. Безусловно, ГКП тоже против «грязной войны во Вьетнаме», однако искать указания на то, что наша «прекрасно функционирующая экономика» прямо связана с тем, что в странах «третьего мира» идут войны, уже бесполезно.

Идя во внешней политике курсом Аугштайна[7] (признание ГДР и границы по Одеру и Нейсе, разоружение, европейская система безопасности и.п.), во внутренней политике ГКП не продвинулась дальше Годесбергской программы СДПГ – подход к вопросам внутриполитической жизни остается чисто реформистским, даже если между делом в качестве какой-то отдаленной цели упоминается социализм. Какая связь между внутриполитическим курсом ГКП и социализмом, остается совершенно непонятным. Возможно, страх этой партии утратить легальность вполне обоснован. Но, видно, легальность превратилась уже в фетиш: если что в программных документах ГКП и легализовано полностью, то это – коммунистический социал-демократизм.

Если в Годесбергской программе «общественная собственность» является «формой общественного контроля, от которого не отказывается ни одно современное государство», то ГКП называет профсоюзное требование перевести ключевые отрасли промышленности в общественную собственность «актуальным и в духе времени»[8]. Годесбергская программа гласит: «Демократия требует соучастия работающих по найму на предприятиях и во всей экономике. Работающий по найму должен превратиться из подданного экономики в гражданина экономики». А вот что говорит ГКП: «В центре демократической экономической политики должно стать соучастие в принятии решений работающими на заводах, других предприятиях и государственных учреждениях – в качестве первого шага по ограничению всевластия монополий. Это станет социальной гарантией против произвола предпринимателей». Еще годесбергцы были за полную занятость и рост производительности труда [в капиталистической экономике]. ГКП – тоже за. И как еще социал-демократы времен Бад-Годесберга знали, что «общественные силы, которые воздвигли капиталистический мир, оказываются несостоятельны перед лицом … задачи нашего времени – поставить на службу свободе и справедливости для всех те силы, которые высвобождаются в ходе промышленной революции и технизации всех сфер жизни», так и ГКП не находит ничего лучшего, чем заявить, что «порядок, на котором основано общество позднего капитализма, не в состоянии решить на благо народа основные социальные и гуманитарные проблемы нашего времени, особенно те, что порождены преобразованиями в науке и технике». «Социализм», о котором говорят обе партии, также получается каким-то поразительно схожим. СДПГ: «…строй, опирающийся на основные ценности демократического социализма, который стремится … создать достойное человека общество, свободное от нужды и страха, свободное от войн и угнетения». ГКП: «…общественный строй без нужды и эксплуатации, без неуверенности и страха перед завтрашним днем».

Пенсии, зарплаты, [фиксированная] квартплата, сохранение содержания [при отпуске по беременности и родам], договоры по защите работников при рационализации производства, гарантии существования крестьянских, ремесленных и иных хозяйств средних слоев населения – за весь этот каталог потенциальных предвыборных подарков обещает бороться ГКП, за всё это сохраняющее стабильность Системы профсоюзное барахло, с помощью которого рабочим Читать далее...

[210x290]
«Протест – это когда я заявляю: то-то и то-то меня не устраивает. Сопротивление – это когда я делаю так, чтобы то, что меня не устраивает, прекратило существование. Протест – это когда я заявляю: всё, я в этом больше не участвую. Сопротивление – это когда я делаю так, чтобы и все остальные тоже в этом не участвовали». Приблизительно так – дословно не помню – говорил на конференции по Вьетнаму в феврале этого года в [Западном] Берлине один чернокожий американец, представитель движения «Black Power»[1].

Студенты вовсе не «устраивают восстание», они учатся сопротивляться. Да, полетели камни, да, разлетелись вдребезги стекла в здании концерна Шпрингера в [Западном] Берлине. Запылали машины, были захвачены водометы, пострадала одна из редакций «Бильд цайтунг», были проткнуты шины, парализовано транспортное сообщение, опрокинуты грузовики[2], прорваны цепи полиции – да, было применено насилие, физическое насилие. Выходу шпрингеровской прессы, несмотря на это, помешать не удалось, уличное движение было восстановлено через несколько часов[3]. За оконные стекла заплатит страховая компания. Вместо сожженных грузовиков выедут другие. Поголовье полицейских водометов не уменьшится, как не будет недостатка и в резиновых дубинках. Значит, все, что случилось, может повториться вновь: шпрингеровская пресса может и дальше продолжать свою кампанию оголтелой травли, Клаус Шутц[4] может и дальше призывать к тому, чтобы «посмотреть этим субъектам[5] в лицо» и – будем последовательны – врезать по ним (как это уже было 21 февраля[6]), а в конечном итоге – стрелять.

Граница между словесным протестом и физическим сопротивлением была пройдена во время демонстраций в связи с покушением на Руди Дучке в пасхальные дни – впервые в массовом порядке, а не отдельными личностями, в течение нескольких дней и повсеместно, а не только в [Западном] Берлине, на практике, а не символически. После 2 июня жгли газеты Шпрингера – теперь пытаются блокировать их доставку. 2 июня бросали только помидоры и тухлые яйца – теперь бросают камни. В феврале был показан веселый и смешной фильм о том, как делать «коктейль Молотова»[7] – теперь бутылки с коктейлем действительно заполыхали. Граница между протестом и сопротивлением была пройдена – но пройдена неэффективно. И все же то, что случилось, может повториться: соотношение сил не изменилось. Сопротивляться научились. Но позиции власти захвачены не были. Так можно ли поэтому назвать все произошедшее бессмысленным, шапкозакидательским, террористическим, аполитичным, бессильным насилием?

Давайте поставим точки над «i». Чего хочет политическая власть? Та власть, что осуждает бросающих камни демонстрантов и поджоги, но не оголтелую шпрингеровскую пропаганду, не бомбардировки Вьетнама, не террор в Иране, не пытки в ЮАР. Так власть, которая может – по закону – экспроприировать Шпрингера, но вместо этого создает «большую коалицию». Та власть, которая может в СМИ рассказать правду о газетах «Бильд» и «Берлинер цайтунг», но вместо этого распространяет ложь о студентах. Та власть, что лицемерно осуждает насилие и привержена «двойному стандарту», что стремится именно к тому, чего мы, вышедшие в эти дни на улицы – с камнями и без камней – вовсе не хотим: навязать нам судьбу бессильных, лишенных самостоятельности масс, навязать нам роль никому не страшной оппозиции, навязать нам демократические игры в песочнице как нашу судьбу. А если дело примет серьезный оборот – чрезвычайное положение.

Джонсон, который объявил Мартина Лютера Кинга национальным героем[8], Кизингер, который выразил по телефону соболезнование в связи с покушением на Дучке – оба они представители системы насилия, системы, против которой выступали и Кинг, и Дучке, системы насилия, которая породила и Шпрингера, и войну во Вьетнаме. Поэтому ни у Джонсона, ни у Кизингера нет ни морального, ни политического права осуждать сопротивление студентов.

Вновь ставим точки над «i». Документально доказано, что у нас не просто кто-то кого-то расстрелял среди бела дня[9], а что протест интеллигенции против оглупления масс был серьезно изучен и осмыслен концерном Шпрингера – и концерн принял меры, чтобы провозгласить тех, кто выступает против [его] кампании оглупления, людьми, выступающими против бога, и вообще субъектами, которые якобы всегда против всего. Документально доказано, что бюргерская фирма «Обычаи & Хорошие манеры» – это кандалы и что эти кандалы могут и должны быть разбиты, если кандальников начинают избивать и расстреливать. Документально доказано, что в этой стране еще есть люди, которые не только втайне не поддерживают и осуждают террор и насилие, но готовы рискнуть сказать это открыто и не дают себя запугать, то есть что есть люди, способные сопротивляться и показать всем, что так, как прежде, продолжаться не может. Документально доказано, что пропаганда смерти общественно опасна, и Читать далее...

Конституция – это единственная программа западногерманской демократии, содержание которой не определяется диктатом отдельных групп заинтересованных лиц и не вытекает из постоянно меняющихся систем мировоззрения. По своему появлению и по своей сути это – неотъемлемая часть истории, точнее – истории послевоенного времени.

Парламентскому совету, который заседал в Херренхимзее и который объединил лучших из тех, кого удалось разыскать в трех западных оккупационных зонах после 12 лет нацизма, были предъявлены высокие требования: опираясь на международное право, этику, мораль, историю, государственное право и гуманизм, заложить основы такого мира, который не может быть разрушен варварскими методами. Эти требования уже тогда, возможно, были слишком высокими – как в отношении предмета творчества, как и в отношении реальных возможностей его творцов. Но эти требования были патетическими и серьезно воспринимались широкими слоями населения – а истощенные, отмеченные печатью голода лица парламентариев внушали доверие. А в те времена только внешние проявления воспринимались всерьез, никто не пытался распознать за внешностью намерения.

Предполагалось, что из двенадцатилетнего опыта[1] должны быть сделаны минимум два вывода:

1. Демократия является единственной формой государственного устройства, обеспечивающей сохранение человеческого достоинства. Диктатура – это варварство, бесчеловечность, террор и регресс.

2. Война в ХХ веке недопустима. Потери – как материальные, так и человеческие – не могут быть компенсированы никакими территориальными завоеваниями и никакой военной добычей.

В соответствии с этими двумя посылками на основе конституции было создано правовое государство. Причем настолько четко определенное и всеобъемлющее, настолько продуманное и разносторонне обеспеченное в правовом отношении, что такого в Германии никогда еще не было. При всем этом воинская обязанность и ремилитаризация с самого начала были предусмотрительно – по конституции – образцово-показательно исключены из проектируемого образа ФРГ. Основной закон в его изначальной редакции был абсолютно свободолюбивым и абсолютно антимилитаристским. Для ремилитаризации конституция просто не оставляла никакого места, а основные права и свободы были задуманы как неограниченные для всех граждан ФРГ, кроме уголовников, и на всей территории страны. Причем действие этих положений закладывалось на все будущие времена, для всех без исключения людей, для всех ситуаций, для сытых лет и для голодных лет.

Эти краеугольные камни, на которых была построена конституция, являлись не только чисто правовой конструкцией, но одновременно и политической программой. Теперь внутриполитический соперник и внешнеполитический противник должны были быть встречены во всеоружии: с одной стороны, без применения насилия, с другой – на основе правовой защищенности. А вот манипулирование правом в Германии теперь исключалось из арсенала групп, находящихся у власти. Мирная политика, то есть решение не участвовать в гонке вооружений, никогда более не должна была зависеть от партийно-политического произвола, точнее говоря, от решений, принимаемых в парламенте большинством голосов.

Позднее, когда в 1956 году двумя третями голосов бундестаг принял решение изменить конституцию, а именно – расширить ее за счет добавления так называемых оборонных статей – чисто юридически было лишь закреплено то, что уже было давно сделано политическими властями на практике. Канцлер еще в 1949 году предложил западным союзникам проект «вклада Германии в общую оборону Запада», из-за чего Густав Хайнеман в 1950-м покинул кабинет Аденауэра[2]. Таким образом, еще за 7 лет до внесения кардинальных изменений в конституцию, канцлер без зазрения совести ловко протаскивал свою политику в обход духа и буквы Основного закона. Для ремилитаризации в конституции места не было – и потому введением «оборонных статей» конституция была, с одной стороны, нарушена, а с другой – подорвана. Иначе говоря, конституция образца 1948 года стала препятствием на пути политики федерального правительства. Однако же по причине того, что менять политическую линию никто не собирался, а СДПГ просто-напросто закрыла на все глаза, исполнительная власть – чтобы придать видимость легальности своей деятельности – изменила Основной закон. Изменила путем расширения его содержания и полного искажения его духа.

В случае если сегодня будет разрушен второй краеугольный камень, на котором зиждется конституция, в случае, если сегодня тотальность свободы, закрепленная в Основном законе, будет ограничена (пусть не навсегда, как в случае с ремилитаризацией, а лишь «на случай введения чрезвычайного положения»), то это вновь будет означать, что политическая линия федерального правительства больше не вписывается в рамки конституции. Или, пользуясь категоричной формулировкой Роберта Юнгка, Читать далее...

Поводом для написанию статьи "Напалм и пудинг" послужил визит вице-президента США Губерта Хэмфри в Западный Берлин в 1967 году, когда одиннадцать членов "Коммуны 1" закидали его пакетиками с сухой смесью для приготовления пудинга. На наш взгляд – данная статья вполне актуальна и в настоящий момент, так как явно напрашиваются аналогии между ситуацией которой посвящена эта статья и нашим временем. Истеричная реакция буржуазных масс-медиа и истеблишмента на студенческие протесты в 1967 году в Западном Берлине, а также абсолютное игнорирование бомбардировок мирного населения во Вьетнаме. Аналогичная ситуация возникла и в 2000 году во время молодежных анти-глобалистских протестов в Праге и замалчивание или даже оправдание бомбардировок мирного населения в Югославии и Ираке.

Одного лишь упрека не избежать берлинским "пудинговым" коммунарам: упрека в том, что они, не будучи готовыми к своей внезапной известности, не использовали возможности разъяснить смысл своей акции по телевидению и на страницах иллюстрированной прессы. Вместо того чтобы направить внимание общественности, обращенное к ним, на Вьетнам, вместо того, чтобы отвечать на вопросы журналистов правдой о положении во Вьетнаме, приводить факты, цифры, примеры из политики, они принялись говорить о самих себе. Разумеется, коллективная форма жизни для этих людей самоценна, но в отношении к их акции с пакетами пудинговой смеси эта форма, прежде всего, явилась наилучшим средством вызвать раздражение у полиции, прессы и политиков, спровоцировать их на нервный срыв, на ответные действия, лишь подтвердившие их моральную и политически двусмысленную оценку войны во Вьетнаме. Подготовив "пудинговую" акцию и, кроме того, нагнав страха на бюргера, студенты не только разрушили действующую вот уже несколько лет систему бойкота шпрингеровской прессы и ее политических сторонников, но и свалили - да к тому же весьма забавным образом - стену замалчивания, которая обычно в Федеративной Республике возводится вокруг оппозиционной деятельности. Однако свою внезапную известность они использовали лишь для удовлетворения личного эксгибиционизма, оттолкнули своим снобизмом не только интервьюировавших их журналистов, но также и читателей, и зрителей, они упустили возможность стать посредником между адекватным представлением о том, что происходит во Вьетнаме, и плохо информированной публикой. По всей вероятности, находясь в эйфории от собственной сокрушающей всяческие табу сексуальной жизни, они хотя и называют себя "маоистами", не прочли своего Мао: "При большом стечении масс самое важное - пробудить сочувствие толпы, - это им удалось, - и выдвинуть соответствующие моменту лозунги", - а этого-то они и не сделали. И если понять, что вовсе не юношеское легкомыслие и не взбудораженность полового созревания подталкивают студентов к этим действиям, но только полная осведомленность вкупе с их относительной независимостью - у них больше времени для дискуссий и проще доступ к источникам информации, чем у других групп населения, - то тем более тяжелым становится просчет, что эти одиннадцать берлинцев не сочли нужным разъяснить правила игры.
Но как бы то не было, именно студентам акциями протеста против войны во Вьетнаме удавалось за последние месяцы все больше и больше прорывать бойкот западногерманской прессы, сделать свои демонстрации событием, которым общественность вынуждена заниматься. И сейчас, главным образом, именно студенты разрабатывают те новые модели поведения политической оппозиции, которые более не могут быть отнесены к доказательствам некой псевдолиберальности, которые невозможно более замолчать. Именно студенты вынуждают тех, кто одобряет войну во Вьетнаме, а это, как известно, те же самые люди, которые одобряют принятие законодательства о чрезвычайном положении, открыть свое истинное политическое лицо. Полицейские дубинки были началом, теперь уже требуют запрета Социалистического союза студентов (SDS), исключения некоторых студентов из университета под предлогом, что-де перейдена черта, разделяющая политический радикализм и уголовщину.
Таким образом, преступление - не напалмовые бомбы, сброшенные на женщин, детей и стариков, но протест против этого. Не уничтожение посевов, что для миллионов означает голодную смерть, - но протест против этого. Не разрушение электростанций, лепрозориев, школ, плотин - но протест против этого. Преступны не террор и пытки, применяемые частями специального назначения, - но протест против этого. Недемократично не подавление свободного волеизъявления в Южном Вьетнаме, запрещение газет, преследование буддистов - но протест против этого в "свободной" стране. Считается дурным тоном целить в политиков пакетами с пудинговым порошком и творогом, а не официально принимать тех политиков, по чьей вине стираются с лица земли целые деревни и ведутся бомбардировки Читать далее...

[200x274]
Статьи Ульрики Майнхоф до сих пор разбирают на семинарах по журналистике, а ее именем пугают детей. Талантливая политическая журналистка, начинавшая с борьбы против реабилитации фашизма и создания ядерного оружия, погибла в тюрьме при невыясненных обстоятельствах.

В детстве мечтавшая стать монахиней и спасать раненых с поля боя, Ульрика Майнхоф вошла в историю как "королева террора" и лидер одной из самых жестоких и радикальных террористических группировок: Фракции Красной Армии (РАФ).
Лейтмотив практически всех ранних статей Ульрики: "Не стреляй!" Власть не должна, не может, не смеет стрелять в гражданское население, - умоляет она. Но когда полиция начинает применять оружие для разгона мирных демонстраций, Майнхоф приходит к выводу, что слова не имеют никакой силы, и единственный способ остановить "государственный террор" - это перестрелять стреляющих.

Майнхоф принято представлять чудовищем, исчадием ада. Фотографии с мест терактов, организованных РАФ, красноречивее любых слов. Оправдать это нельзя. Но можно попытаться понять, что привело убежденную пацифистку в тренировочные лагеря террористов, и дальше - на крюк в потолке карцера. Тогда история "королевы террора" становится далеко не такой однозначной.
Ульрика Майнхоф - что называется, "девочка из хорошей семьи". Один прадедушка, немецкий философ и драматург Гельдерлин, чего стоит. Отец и мать будущей городской партизанки (как называли себя члены РАФ) были докторами искусствоведения. Тетка, опекавшая ее после смерти родителей, профессором, известным историком, христианским публицистом и основателем пацифистской партии "Немецкий союз мира".

Сама Ульрика отлично училась, собиралась стать монахиней и посвятить жизнь помощи раненым в зоне военных конфликтов. В 1955 году она поступила в университет в Мюнстере, где изучала философию, социологию и педагогику. Здесь девочка из хорошей семьи впервые столкнулась с действительностью. Политические реалии ФРГ имели мало общего с ценностями, о которых Ульрике говорили в детстве.
ФРГ в начале 60-х
Главное слово для Ульрики того периода было "мир". А страна лихорадочно вооружалась. В несколько раз возросли расходы на оборону, была вновь введена отмененная после войны всеобщая воинская повинность (в том числе и для женщин), Бундестаг готовился принять решение о производстве в ФРГ ядерного оружия.

В социальной сфере тоже было неладно. Правительство отменило "потолок" квартплаты. После чего владельцы жилья получили полную свободу действий. Чтобы избежать массовых забастовок и народных волнений, министры начали разработку чрезвычайного законодательства, дававшего право использовать полицию и даже армию для "урегулирования внутриполитических конфликтов".
Бывшие фашисты, уцелевшие после Нюрнберга, занимали высокие государственные посты. Например, тогдашний министр обороны Теодор Оберлендер при Гитлере командовал спецбатальоном СС "Нахтигаль", который "прославился" своими зверствами на Украине. А статс-секретарь канцелярии Аденауэра (президента ФРГ) Ханс Глобке в свое время был автором антисемитских расовых законов Третьего Рейха.
Кроме того, по образцу фашистской Германии, в ФРГ было создано федеральное досье на всех общественных деятелей и журналистов.
Как напишет Ульрика в одной из своих первых статей: "то, что 10 лет назад отвергалось, как чудовищное, сегодня под аплодисменты провозглашается само собой разумеющимся. Конституция имеет репутацию поддающейся манипуляциям и постоянно переписываемой"

О Конституции ФРГ, принятой в 1949 году, стоит сказать особо. И не только потому, что ранний период публицистики Майнхоф - это страстный и надрывный "роман с Конституцией". Сам по себе основной закон послевоенной Германии - уникален.
В 1948 году в полуразрушенный бомбардировками союзников западногерманский город Херренхимзее со всей страны съехались уцелевшие юристы, чья биография не была омрачена сотрудничеством с Третьим Рейхом. Как пишет Майнхоф, перед создателями новой германской Конституции стояла практически невозможная задача "заложить основы такого мира, который не может быть разрушен варварскими методами".

Эти "требования, - продолжает Ульрика, - были патетическими, но воспринимались широкими слоями населения совершенно серьезно. А истощенные, отмеченные печатью голода лица парламентариев внушали доверие".
И это доверие им удалось оправдать. Конституция ФРГ, созданная в 1948-49 гг., до сих пор считается самым демократичным и гуманным сводом законов в Европе. Восторженная Ульрика называет основной закон своей страны "абсолютно свободолюбивым и абсолютно антимилитаристским".

"Из 12 лет фашизма, - пишет она, - должны были быть сделаны два вывода. Первое: демократия - единственная форма государственного устройства, обеспечивающая сохранение человеческого достоинства. Второе: война в 20 веке недопустима. На этой основе было создано правовое государство, Читать далее...

[192x300]
Друзья,я начинаю серию рассказов о деятельности ультралевых организаций в Европе. И начинаю я с одной из известных ульралевых терористических групп Германии RAF. Фракции Красной Армии,и одной из её идеологов,Ульрике Майнхоф.

Ульрика Майнхоф была прекрасно образованной и яркой личностью, любимицей журналистов. Но она предпочла стать фанатичной и жестокой террористкой. Ее история во многом таинственна и необъяснима.
В среде послевоенной немецкой молодежи не все верили в экономическое чудо, которое может возродить разрушенную экономику, поднять города из руин и сделать Германию еще более сильной и процветающей, чем при довоенном "третьем рейхе". Идеи новой революции зрели в школьной, университетской, академической среде, в некоторых слоях интеллигенции. Эти люди с надеждой смотрели на Восток, особенно на Восточную Германию, скрытую за каменной стеной и колючей проволокой. Они всерьез рассматривали ГДР как модель государства будущего.
Эти "кухонные радикалы", представители среднего класса, верили, что концепция капитализма изжила себя и пришло время истинно пролетарской революции. Но они были убеждены, что реализовать эту идею мирным путем невозможно - новый Иерусалим должен быть воздвигнут на крови. В неистовом потоке насилия имя Ульрики Марии Майнхоф оказалось неразрывно связанным с именем Андреаса Баадера. Созданная ими организация была одной из самых известных террористических групп в Германии.

ЖИВОЙ УМ И ПРИРОДНОЕ ОБАЯНИЕ

Ульрика родилась в Нижней Саксонии 7 октября 1934 года и принадлежала к тому "потерянному поколению", которое было искалечено войной. Рожденная в период восхождения фюрера к власти, достаточно взрослая, чтобы понять, что он поставил страну на колени, она рано столкнулась с трудностями реальной жизни. Ее отец умер от рака в конце войны, а мать скончалась в 1948 году. Приемная мать позаботилась о том, чтобы Ульрика получила образование. Интеллигентная, высокоодаренная молодая женщина, Ульрика обладала живым умом и природным обаянием. Ее привлекали пацифистские идеи, труды Бертрана Рассела и Веры Бриттен. Бурная эпоха оставила свой след в ее юном сознании.

К двадцати трем годам она поступила в докторантуру Мюнстерского университета. Ульрика была активным членом различных левых движений, выступала за запрещение ядерного оружия, призывала бороться с растущей угрозой милитаризма в Германии со стороны правых - в то время это было основное политическое направление.
Даже социал-демократ Вилли Брандт, который стал впоследствии канцлером Федеративной Республики, не оставался в стороне от этих идей.

К 1959 году Ульрика приобрела устойчивую репутацию радикала и передового ученого. Она мастерски владела аудиторией, поэтому ее постоянно приглашали выступать. На антиядерной конференции в Бонне она познакомилась с редактором студенческой газеты "Конкрет" Клаусом Райнером Ролем. Они полюбили друг друга и в 1962 году стали мужем и женой. Через год Ульрика родила близнецов. Хотя теперь она стала много времени уделять семье, ее увлечение политикой не ослабло.

В 60-х годах, когда в Англии появились "битники", а слова "свободная любовь" были на устах у всех, Ульрика пришла к выводу, что старый капиталистический строй должен быть разрушен. Однако все глубже погружаясь в пучину "левой" идеологии, она неплохо жила в той системе, которую презирала.
Ульрика и Клаус были обеспеченными людьми. Роль с немалой выгодой переводил порнографические шведские книги на немецкий язык, а доходы Ульрики росли по мере увеличения тиража газеты "Конкрет", редактором которой она стала. Вокруг них сформировалась группа разных по социальному статусу людей, объединенных стремлением изменить окружающий мир. Ульрика стала постоянным и популярным гостем политических радиопередач, при любой возможности пропагандируя "альтернативные" взгляды на текущие события. В течение всех этих лет обеспеченной жизни - с "мерседесом" возле собственного дома и подвалом, наполненным отличными винами, - Ульрика Майнхоф продолжала утверждать, что лишь насильственный переворот может излечить современное общество от всех его болезней.

В конце 60-х произошли два события, которые изрядно пошатнули ее упорядоченный мир. Во-первых, в 1968 году она развелась с мужем, который постоянно ей изменял и в конце концов перешел все границы приличия. Во-вторых, состоялся судебный процесс по делу молодого революционера Андреаса Баадера.
Привлекательная внешность Андреаса Баадера помогала ему вербовать преданных помощниц.
Баадер родился в Мюнхене в 1943 году. Он был приверженцем насильственных методов классовой борьбы, которая, как он считал, необходима в современном немецком обществе. Красивый бездельник, никогда не работавший, любимец женщин, он приехал в Берлин и регулярно участвовал во всевозможных демонстрациях, которые происходили ежедневно в старой столице империи. Тут протестовали по любому поводу Читать далее...

[200x267]
11.01.2007 г. Поздним вечером во вторник, 9 января 2007 года, на 52-м году жизни отошел ко Господу первый настоятель храма преподобного Агапита Печерского протоиерей Александр Креницкий. Батюшка Александр... Мой первый духовный наставник,человек,благодаря которому я обрёл веру,занялся собой. Нас связывала невидимая духовная нить. Житейская суета к сожалению не давала часто бывать в храме где я принял 6 июля 1998 года обряд крещения. Но батюшку Александра я всегда помнил,и буду помнить всю жизнь. Он познакомил меня с моим другом Назаром. Он помогал в трудные минуты добрым словом. Его проповеди были благодатными,его одухотворённость была образцом для многих.

Отец Александр родился 3 июля 1955 года. Работал учителем русской литературы в киевской школе N82, священный сан принял в 1994 году, а в 1998 году стал настоятелем нового больничного храма преподобного Агапита Печерского при киевской больнице N14 (ул. Зоологическая, 3).

Недолгие годы служения отца Александра были весьма плодотворными в пастырском плане. Небольшая православная община, состоящая преимущественно из молодых людей и интеллигенции, не имеющая собственного храма, но арендующая помещение для богослужений у больницы, которую вскоре закрыли на реставрацию, под руководством отца Александра быстро стала заметной в религиозной жизни украинской столицы. Отец Александр уделял большое внимание духовному просвещению народа. При храме сразу же открылась катехизаторская школа для взрослых, стала издаваться молодежная газета "Камо грядеши", впоследствии переросшая в журнал "для тех, кто хочет верить разумно", была налажена книжная лавка с широким выбором православной литературы. Отец Александр был одним из первых священников в Киеве, который начал проводить чаепития с прихожанами во внебогослужебное время, во время которых в формате свободной беседы можно было обсудить любые интересующие вопросы.

Многим людям отец Александр помог обрести веру, открыть для себя Церковь, вернуться в православие из протестантских деноминаций, а некоторым - и сохранить жизнь. Один из таких людей пишет об этом: "В моей жизни был один священник, который помог мне в самое трудное время моей жизни - это протоиерей Александр Креницкий из храма прп. Агапита Печерского. Если бы не он меня бы уже не было".

В 2005 году за заслуги перед Церковью отец Александр был награжден орденом Преподобного Нестора Летописца III степени.

Протоиерей Александр Креницкий последний год жизни сильно страдал от сахарного диабета и атеросклероза. Последнюю службу отслужил в рождественскую ночь. Смерть наступила внезапно вечером 9 января, в то время как отец Александр находился один у себя дома.
Вечная память отцу Александру Креницкому!

[525x700]
Вот сидишь,ждёшь зимы,а её всё нет и нет. Похоже глобальное потепление началось. Не припомню я такого. +9 10 января.

[450x320]
Уроженка Восточного Берлина, Нина Катарина Хаген появилась на свет 11 марта 1955 года. Ее мать была известной актрисой,Ева-Мария снялась более чем в 50-ти фильмах киностудии ДЭФА.
а место отца-сценариста спустя два года после рождения дочери занял отчим, по профессии поэт-песенник.Приёмный отец знаменитой панк-певицы, провокативной, всеразрушающей и всесозидающей Нины Хаген удостоился недавно какой-то очередной награды. Называется "Искусство и наука". 70-летний человек, седой, в очках и с усами. В кожаном пиджаке-куртке того фасона, что носили в семидесятые. Сын участника антифашистского Сопротивления, погибшего в Освенциме, сам после войны нажил себе проблемы с авторитарным ГДРовским режимом. Создал какой-то не тот театр, ставил в нём не те пьесы, сочинял и пел не те песни. Бирман (Wolf Biermann), которого иногда называют немецким Высоцким, был очень любим и дико популярен и на Востоке, и на Западе Германии, так что когда в ГДР власти до него совсем уж докопались, он перебрался в ФРГ. Это было в 1976-м. Его приёмной дочери Нине Хаген стукнуло тогда уже 21. Она уже несколько лет как пела и её песни тоже можно было назвать авторскими. До всемирной славы оставалось совсем чуть-чуть.
Нина была далеко не примерным ребенком. Курить, трахаться и петь Нина начала очень рано - примерно в возрасте 13-ти лет. В пионерском лагере её постоянно ловили за регулярным глотанием каких-то розовых таблеток - явно западного происхождения. Когда у неё попытались изъять эти медикаменты, она нагло заявила, что наркотики выглядят совершенно по-другому, а это - всего лишь противозачаточные таблетки, и если их у неё отнимут, она тут же забеременеет. Хотя юная зазнайка и относилась к привилегированным околопартийным кругам социалистической Германии, терпению воспитателей тоже был предел,и в 1968-м ее выгнали из пионерской организации за участие в "несанкционированной" демонстрации. Десятый класс девочка не закончила, а, бросив школу, В 1972 году, достигнув 17-летнего возраста, Нина попыталась поступить в Государственную театральную школу, но провалилась, после чего уехала в Польшу и присоединилась к местной рок-группе, распевая песни Дженис Джоплин и Тины Тёрнер. Вернувшись из польского турне, она проникла на так называемую Центральную студию развлекательной музыки (это что-то вроде питомника для эстрадных певиц) и прилежно училась там целый год. На этом основании много позже западные критики единогласно утверждали, что у Нины - профессиональное оперное образование, что, мягко говоря, неправда.

В 1974 Нина Хаген получила специальный приз на конкурсе молодых дарований в Карл-Маркс-Штадте и была объявлена лучшей молодой певицей года. С помощью матери она пролезла и в кино-мир и снялась в двух фильмах. В 1975 она стала самой популярной эстрадной певицей государства немецких рабочих и крестьян.

Самый известный образчик творчества социалистической Нины Хаген - песенка «Du Hast Den Farbfilm Vergessen» («Ты забыл цветную фотоплёнку»). Молодая особа отправилась со своим приятелем Мишей на загородную прогулку, цель которой состояла в том, что молодой человек должен был запечатлеть свою подругу в шикарном бикини на лоне природы. Но этот олух забыл цветную фотоплёнку, поэтому фотографии получились чёрно-белыми.

Пару лет Хаген выступала с различными коллективами, а в 1974-м с помощью матери дебютировала в кинематографе.
В ноябре 1976 года Вольф Бирман во время своего очередного концерта в Западной Германии был неожиданно лишён гражданства, и ему запретили возвращаться в ГДР. Нина Хаген - приёмная дочь барда - бесстрашно написала письмо в министерство иностранных дел, в котором заявила, что не хочет оставаться в государстве, в котором не разрешают жить такому замечательному человеку, как Вольф Бирман. В министерстве отнеслись к письму достаточно серьёзно и предложили певице в течении четырёх дней убраться из страны. Нина Хаген запаковала чемоданы и улетела в Гамбург к своему приёмному отцу, который помог ей тут же получить контракт с концерном Columbia.
Однако в Гамбурге Нине не понравилось, и она перебралась в Лондон. Там она моментально влилась в бойкую панк- и рэгги-тусовку, и необычайно сблизилась с девушками из рок-группы The Slits. Нина Хаген якобы научила вокалистку Ари Ап (Ari Up) правильно петь, не напрягать глотку и не срывать себе голос визгом. По воспоминаниям очевидцев, Нина Хаген время от времени взвывала сиреной из зрительного зала, когда Ари предстояло взять высокую ноту. После чего Нина грязно материлась, дескать, Ари поёт очень легко и естественно. Сама же Нина Хаген пела донельзя манерно и вымученно.
«Да-да, - вспоминала Нина, - меня, действительно, называли панк-мамой, но, главным образом, потому, что мне уже было 22 года, а всем остальным в лондонской панк-тусовке по 14-15».


Почувствовав запах свободы, Нина отправилась в Лондон, где в то время бурлила Читать далее...

[640x480]
Вот оно и произошло. То,что мы ждали. 5.1,обидно. И обидно не за то что от Реала,а что Динамо перестало быть командой. Просто,обидно...

Привет! Я Костя Каменяр. Много писать о себе не буду. Думаю по ходу наполнения дневника-познакомимся ближе. Живу в Киеве,журналист,студент. Люблю футбол и Ёлку. Кто знает,тот поймёт. Вобщем я начинаю!..