[210x600]




Когда Фредерика выходила на улицу, то обязательно надевала маленькую шляпку-гнездо, в которой, как она утверждала, жили маленькие кролики. Не те домашние пушистики, к которым многие привыкли, и не те, которых выращивают, а потом подают в жареном виде по праздникам. Нет, эти кролики были сплошь все белыми, размером со средний кулак. Они передвигались на задних лапках, а передними, держались за шляпу Фредерики.
«Именно поэтому мою шляпку ни один ветер не может сорвать!» - хвасталась девушка.
Надо сказать, что эти кроликов, кроме самой Фредерики, никто никогда не видел. Впрочем, как и котят, которые по всюду следовали за ней в витринах магазинов.
«Как это?» - сначала не понимала её подруга Полли. Но Фредерика ей все объяснила.
Вот когда они идут по магазинам, или же просто по центральной улицы, где много светоотражающих витрин, то, если посмотреть, можно увидеть трех котят, которые непременно за неё следуют.
Один пушистый до невозможности, кажется, что это клубок оранжевый катится, а не котенок передвигает лапками. Другой – с черным пятнышком на ухе, белыми брюшком и лапками, и рыжей спинкой. А третий – «как будто совсем недавно родился, вон, еле глазки открывает,» - говорила Фредерика. – «Черный, как активированный уголь». Это потому что девушка других углей не видела!
Полли с тех пор всматривалась в витрины, но лишь однажды уловила тройное шевеление.
Впрочем, Фредерике было не важно – видит ли кто её любимцев или нет.
Она-то знала…

[показать]цветные собаки смеюца глазам (с)пэйнт

МШИСТЫЙ ЯКОВЪ
Его многочисленные носики-хоботцы ткали гобелен не переставая. Яковъ умел так искренне и чисто смеяться, что если бы кто-нибудь когда-нибудь услышал его смех – тут же стал бы счастливым. Но Яковъ ткал свой гобелен. Не переставая.
Существа пинали и тыкали Мшистого Якова, что бы тот перестал ткать, рассмеялся и подарил им счастье. Якову было больно и обидно.
Может хотя бы ещё тот гобелен остался где-то цел…

БРАТИПАСЯ В СОКУ
Он думал, что холодильник является источником яиц, сосисок и кетчупа.
Он не видел себя, и лишь изредка догадывался, что где-то есть Братипася.

А Братипася верил в Носатый Полосок и его деревом по гороскопу Друидов был пень Несуществующего дерева. Когда Братипася думал об этих вещах, то становился похож на улитку, ибо всё его существо съёживалось и переваривало.

Однажды Он заболел, и Братипася, от жара, развернулся внутри него. Не переваренные мысли Братипаси выплеснулись. Он не перестал думать, что холодильник является источником яиц, сосисок и кетчупа, но Он не перестал думать.


МЕЛКОВОДНЫЕ БЕСЫ
Мелководные Бесы написали однажды песню. Песня была про ресницы. Про ресницы, к которым так пошла бы Троица. Но их было всего двое. Они знали, они чувствовали –
что-нибудь настоящее может родиться, только если песня будет про «трое», но выходило иначе. Они мучались, медленно таяли на своём мелководье от этой невозможности. А на Глубине жил Третий. Он тоже писал песни, и даже играл их Существам на инструменте. Но это было всё не то. Он знал, он чувствовал – что-нибудь настоящее может родиться, только если песня будет про «четверо».

СПОРЩИКИ В ЛАГУНЕ
Один был Большой, другой Маленький. Но оба спорили в эфире. Эфире города.
Предмет их первоначального спора был давно забыт, и режимы сна/бодрствования у них отличались. Так что они по отдельности выходили в эфир и спорили. Маленький много суетился, а Большой лишь мигал лампочками, замками и кнопками. Однажды Маленький забрался на голову Большому (на самую-самую верхушку-маковку) и, наконец-то, увидел его.
Маленький был уверен, что Большой – дело рук его и других Маленьких. А Большой медленно умирал от их следов.


САМЫЙ ПЕРВЫЙ ЫК
Его написали стремительным подчерком. Может, кто-то и успел подумать в этот момент, но только не ЫК. Может, кто-то и успел дать ему достойное имя, но только не он сам. А значит оставалось только ЫК. Кто-то просто на секунду, может даже не для себя, пожелал, чтобы он был. И ЫК стал. Только, видно, ошибка, какая произошла, видно ещё что, но только ЫК оказался довольно далеко от того, кто его пожелал. А пожелавший, не найдя его в ту же секунду под рукой, разозлился на Существ, Силы, Себя одновременно, недобрым словом помянул и Ыка в мимолётном гневе. Забыл быстро. Ык хотел сначала найти того, кто пожелал, чтобы он был, но обиделся на недоброе слово и незаслуженную злость. И стёр себя из списков Ыков, чтобы его уже никто не смог пожелать, даже если бы очень захотел.

ТРОСТНИКОВЫЙ ГЛАЗ
Тростниковый глаз всегда хотел быть Существом, но родился рыбой. Он не мог печь пироги с черничной начинкой и кататься на велосипеде вдоль шоссе, но мог плавать и в квадратнокоренвую землю, и в закубованное небо. Тростниковый глаз занимался тем, что разглаживал там складки от слёз. Он был Рыбой-Числом и рос пропорционально сделанной работе.
Тростниковый глаз стал, в конце концов, перевёрнутой восьмёркой и заплакал сам.

[400x533]
Я помню, как падал снег и в дрожащем желтом свете фонаря ее глаза мерцали двумя бездонными пропастями. И каждая снежинка, касаясь ее щек, таяла и тоненьким ручейком стекала к изогнутой линии губ.
Стояла середина ноября и черные, холодные вечера наступали рано, не оставляя времени промозглым дням надоесть. Лишь стрелка часов переваливала за шесть, мы исчезали из этих повседневных забот, скрывались от города, бежали прочь и вот мы уже сплетаемся в страстных объятиях, согревая друг друга, ловя каждый взгляд.
Она говорила всегда чуть слышно, и облачко пара от ее нежных слов устремлялось куда-то к фонарям. Звезды прятались за мутными снежными тучами, улицы пустовали, и лишь случайные прохожие изредка показывались из-за поворота на нашу улицу.
Эта улица на окраине города стала нашей после того, как мы случайно встретились здесь, на этом самом повороте, и нас опалило осенней, жгучей и ядовитой любовью, пьяной страстью ледяных ночей в одиночестве. И я, и она внезапно отдались всецело этому неожиданному, охватившему нас чувству. В глубине души каждый из нас был одинок, опустошен, одурманен, а эта встреча будто бы заставила нас проснуться из тяжелого сна.
Я шел по делам, было темно, а фонарь мигал и грозил окончательно потухнуть, темные тени домов, дыры подъездов и подворотен немного пугали, но пятна света в окнах, где теплилась жизнь, придавали уверенности. Меня ждал профессор с кафедры классики, которому я уже второй месяц обещал отнести его латинские словари и пару переводов, а она бежала, стуча каблуками по промороженному асфальту, бежала в расстегнутом пальто и без шапки, растрепанная, рыдающая. При каждом новом шаге полы пальто трепетали, пропуская леденящий холод.
Мы столкнулись под этим самым фонарем, и я уронил все книги, они, громко стукнув об обледеневший асфальт, нарушили тишину вечера. Ты широко распахнула глаза. Твои глаза были прекрасны. ...next...

Начал писать под впечатлением фильма "Волшебная срана". Это только начало, продолжения буду выставлять в коммнетах, если кто заинтересуется.

Человек, который был Питером Пэном.

Лондон, 1903 г.
Писательский дар был унаследован, не думайте, что он мог проявиться у такого гениального человека случайно. Джеймс Бэрри. Писатель. Постановщик не-скольких успешных картин в театре Виваз, в Хайгейте. Человек необычайно одаренный и находчивый. Стремительный взгляд больших карих глаз, четкий профиль, великолепная осанка. Мистер Бэрри – удивительный человек. Его фантазия не ведала границ, на его проектах и пьесах строились грандиозные планы. Заслуженная должность приносила ему немало успеха и денег.
Вечер. Гости на дорогих машинах, шикарных каретах подъезжали к величест-венному театру Виваз. Огни, бальные платья, роскошные костюмы. Море улы-бок, счастливых лиц и флирта. Премьера новой пьесы «Англичане» – должна была состояться сегодня. Зал не вмещал всех желающих. Милая миссис Бэрри приглашала своих знакомых на видные места. С ее лица не сходила волнитель-ная улыбка – сегодня был важный день для ее мужа. А Джеймс в это время, не-заметно для гостей, выглядывал из-за кулис, явно переживая за свою новую премьеру. Несколько человек недовольно надували лица и рассержено постуки-вали кончиками пальцев по креслам впередисидящих. Те отвечали им такими же напыщенными лицами, говорящими обо всем неудобстве, что доставила им поездка в театр и докучливый сосед. Среди присутствующих не было ни одного ребенка. В то время это было как-то не принято. Милые леди плавно помахива-ли веерами разных мастей и разновидностей. Им почему-то казалось, что от веера станет лучше в душном зале, хотя благоразумней, подумал Джеймс, было бы снять огромную и совершенно ненужную шляпку.
Итак, свет медленно потух и тяжелые красные портьеры бесшумно начали рас-крываться. Зал замер в ожидании. Мистер Бэрри, волнуясь, раскрыл занавес сбоку от зала так, чтобы можно было наблюдать за зрителями. Постановка на-чалась. Молодой и довольно высокий человек вышел из-за кулис на сцену. За ним вышел еще один, не такой высокий, в черном сюртуке и шляпе. Вместе они завели непонятный диалог о политике в Британии. Джеймс внимательно вгля-дывался в лица гостей. Вдруг его глаза, и без того достаточно печальные, сдела-лись совсем уж как у голодного кота – одна старушка и еще несколько сердитых мужчин из пятого ряда покачали головой, явно не одобряя премьеру. Волна не-довольства и сомнения прокатилась и дальше по залу и в конце премьеры, когда бедный Джеймс промокал платком влажный лоб, все гости с облегчением вздохнули.
Мистер Бэрри спустился в людный холл и, галантно опустив взгляд, приткнулся к Кэти Бэрри, своей жене. Та, несмотря на очевидный провал, тихо похвалила мужа и скромно улыбнулась на прощанье одной пожилой паре.
– Я надеюсь, Джеймс, твой провал не послужит началу новой депрессии, правда ведь?
Джеймс вымучено улыбнулся и поспешил покинуть театр, в надежде не встре-тить разъяренного продюсера постановки мистера Суона. Вечер прошел не-удачно.
На утро, едва проснувшись и приведя себя в порядок, мистер Бэрри решил пой-ти на прогулку вместе со своим псом Спайком. Жена Джеймса отказалась со-провождать его сославшись на плохое самочувствие.
Взяв из рук горничной свежую газету, принесенную почтальоном, Джеймс Бэр-ри вышел на свежий воздух. Взяв удочку и теннисный мячик для Спайка, писа-тель поспешил в городской парк, где в утренний час собиралось много молодых людей, с которыми возможно было обсудить вчерашнюю постановку.
Гулять утром, как думал мистер Бэрри – настоящие удовольствие для истинного джентльмена. Солнце еще не обагрилось грязными парами Лондона и радовало всех ярким солнечным светом. Сквозь листву вековых деревьев, которыми был наполнен этот парк, тоже проходил этот свет. Порой, именно это интересное явление проявляло в Джеймсе вдохновение. Так и сегодня, мистер Бэрри решил составить хотя бы сюжет следующей пьесы.
Писатель вначале прогулки дал себе слово сначала поразвелекать Спайка, кото-рый со скучающим видом брел рядом с хозяином. Размотав смешную удочку и нацепив с помощью своих любимых находок на кончик лески мяч, он метнул его как можно дальше от себя. Улыбнувшись улыбкой бывалого рыбака Джеймс наблюдал за Спайком, залившимся звонким лаем и стремглав побежавшим за аппетитным мячиком. Спайк приносил мячик очень неловко, так, что леска ка-ждый раз рвалась, но у мистера Бэрри на этот случай были запасены еще мотки. Так продолжалось не меньше, чем час, вскоре мистер Бэрри устал от такого ак-тивного отдыха и решил провести остаток утра в мягкий объятиях, нет, не же-ны, а скамейки, стоящей под тенью нескольких дубов. Спайк убежал дальше развлекаться с детьми. Джеймс присел на свою любимую скамейку и раскрыл свежую, но уже грязную от лап Спайка, газету новостей. Открыл он как обычно на странице, где печатали критики отзывы о пьесах, мюзиклах и других поста-новках. Уже настроившись прочесть статью об «Англичанах», писатель заметил лишь Читать далее...

[240x356]
Принцесса была из тех, кто умел надувать губки, строить глазки и выщипывать бровки. Смеяться раз в полгода и одеваться при помощи одной из фрейлин. Спасть до полудня и мечтать о принцессах. А ещё она любила подглядывать за своей сестрой и завидовать ей. Впрочем, это она уже не любила, но ничего поделать с собой не могла – у сестры-то от принцев отбоя нет! И ведь страшна и неказиста! Нет у сеструхи принцессиных шелковых волос, и накрашенных ярким лаком ноготков, а ещё такого пухленького ротика тоже нет, разве, что сама он пухловата будет. И любила Анна-Роз, а так звали нашу принцессу жалеть себя – это когда после 12 просыпалась. Два часа каждого дня, она ещё нежилась в кроватке. Хотя, нежилась – это так могло показаться всем в округе, но только не принцессе – она ведь проделывала тяжелую эмоциональную работу – жалела себя! А далее сплошные фотосессии в перемежу с изучением французского языка, хотя на самом-то деле они заключались в строение глазок преподавателю французского, у которого усики точь-в-точь, как у Сальвадора Дали были. А к ужину Анна-Роз даже не спускалась! Вот она будет себя утруждать! Пускай ей приносят в кроватку, да на подносе укрытом шелком, а то ведь за едой можно услышать монолог пухловатой сестрицы о том, как та провела день. И когда она всё только успевает? И в конюшне прибраться и на коне покататься, и с подружками венские булочки поесть, и с юношей побывать на выставке! И не понимала принцесса зачем тратить время на других, когда на себя-то еле-еле хватает. Зачем что-то делать, когда эмоций через край и с ними справиться надо? Но не понимала она, почему принцев нет рядом, да и смеется так редко, ведь зубы то белехонькие. И завидует. Но видно устраивало это её, раз уж менять ничего не собиралась, а лишь подкладывала под себя очередной матрас, чтобы не чувствовать горошину.

  Мне с детства почему-то очень запомнилась одна сказка. Сейчас я вообще не помню, кто ее написал, где я ее прочитала, но может быть кто-нибудь знает, что это за сказка. Я была бы очень благодарна, если бы кто-нибудь сказал. Сейчас я кратко пересскажу ее суть.

    Был один мальчик, у него был отец, который сказал мальчику, чтобы он никогда не открывал какую-то комнату (или сундук) в доме, иначе его жизнь испортиться. Но однажды мальчик открыл и обнаружил там портрет очень красивой девушки. Ее держали где-то злые 2 или 3 брата. И раз юноша в нее влюбился, теперь он должен был идти искать ее. По дороге он встретил человека, которому очень много надо было пить воды. Он пил целые реки. Юноша как-то ему помог, поэтому тот пошел с ним. Потом они встретили еще кого-то (не помню, кого). Когда они пришли в то место, где братья держали девушку, оказалось, что они освободят девушку, если тот юноша выоплнит 3 их задания, а если не выполнит - то они его убьют. Одно из заданий было выпить огромную бутылку вина и дальше не помню, что в этом задании было. Тот человек, который пил реки, помог юноше. Было еще какое-то задание, а в конце ему нужно было залезть куда-то с чашей на голове, которая до краев наполнена водой. И если прольется хоть капля, то юношу убьют. И на этот раз ему уже пришлось самому выполнять задание, тут никто не мог помочь. И он лез, и пока он лез, то он так боялся, что заплакал и слеза упала вниз, а там был песок. Братья уже обрдовались, что юноша проиграл, но он остановил их, сказал, что это была слеза. Тогда один из братьев взял горстку песка, попробовал на вкус и понял, что это что-то соленое, а значит, это правда слеза. Тогда его отпустили вместе с девушкой.

   Если кто-то вдруг знает, что это за сказка, скажите мне, пожалуйста! Заранее спасбо:)

Рита


Если тебе ужасно плохо, если тебе кажется, что тьма и горе объяли тебя, знай, что где-то есть светлая дорога, которая ждет именно тебя. Ищи ее из последних сил, и ты победишь несправедливую жизнь!узнать историю
[454x415]

- Ты помог мне, храбрый юноша. Что же, я отплачу услугой за услугу... Чего ты хочешь? Говори смело, я выполню любое твое желание.
- Подари мне любимую, самую прекрасную и нежную в мире, - он на секунду задумался, - и пусть не будет на свете того, чью душу не согреет луч ее света. Пусть ее сердце станет моим сердцем, горячим и живым, а ее дыхание – моим дыханием. Пусть она будет отрадой моей и неутолимой моей печалью, моим прошлым и будущим, моей жизнью и моей погибелью. Я хочу, чтобы голос ее затрагивал самые сокровенные струны в душах людей! Когда она засмеется, пусть веселятся все ее слышащие, а когда случится ей заплакать, пусть не останется человека безучастного к грусти самой прекрасной из всех живущих на земле.
Колдунья усмехнулась.
- Я исполню твою мечту, но запомни: отныне и навеки она не сможет жить без тебя, а ты – без нее. Ваши судьбы будут связаны незримой нитью, и если ты когда-нибудь изменишь своей возлюбленной, предав ее беззаветную любовь, она умрет на закате того же дня, а твоя душа никогда не найдет себе покоя. Запомни это, юноша. Никогда!
Читать далее...

Она смотрела на меня, делая глазками «хлоп-хлоп», отчего я жмурилась в непонимании – передо мной же кошка!
Когда-то давно я слышала, что кошки приносят удачу. В детстве, высматривая дворовых котов, выискивала среди них серых. Ловила, а потом заглядывала в каждый угол, не притаилась ли там удача, как, например, подарки зимой под ёлкой. Но удачи не было, а я в конце концов забросила эти бесполезные занятия по ловли серых ушастых существ, которые начинали истошно орать, оказываясь в моих руках. А все эти царапины, что надо было мазать йодом, отчего щипало до слёз из глаз. «Нет уж! С меня хватит! Чудес не бывает» - Решила 7-и летняя я и стала жить обычной жизнью.
И вот – 10 лет спустя, она стоит передо мной, хлопая глазами. Эта серая кошка. А стоит мне её обойти и отправиться своей дорогой, так она следует за мной и ничего с этим не поделаешь.
Сначала я ломала голову над этой проблемой – как избавиться от кошки?! Потом посмеялась над собой в детстве: « Надо же, спустя столько времени, удача сама идет ко мне в руки, а я только и думаю, как от неё избавиться», а после махнула рукой и позволила этому пушистому созданию самой решать, что делать. Впрочем, оказавшись у входной двери я наглым образом закрыла перед её носом дверь.
А потом, как обычно, включила компьютер. Переодеваясь, услышала звук ICQ. «Опять кому-то что-то от меня надо» - недовольно пробурчала я, но у монитора очутилось мигом.
Сначала думала, что спам.
Но нет, в открывшемся окошке от неизвестного mik26 было написано:
«Привет! Это я, твоя Удача!»
Несколько мгновений я тупо пялилась на монитор, после чего выключила аську, а сама пошла к входной двери. Точно! Кошка была всё там же. Впрочем, когда дверь открылась, она походкой персоны королевских кровей вошла в квартиру и тут же к холодильнику. Будто чуя, что вчера вечером мной были куплены кефир и рыба.
Выбирайте мадам, в каком порядке это будете кушать!

[300x400]
Город осенний озяб и продрог.
Лист пролетает оранжевой птицей.
Катится по небу
Лунный пирог,
Пахнущий грушами, мёдом, корицей.

В кухне небесной сидят повара,
О пирогах рассуждают степенно:
— Сырный пирог испекли мы вчера,
— Яблочный надо испечь непременно.

— Или с черникой лиловый пирог,
С корочкой тонкой и чуть золотою.
— Или — добавить изюм и творог,
— Или большого леща с камбалою.

Ветра добавить и моря слегка
В Лунный пирог.
А на город с рассветом
Падает, падает снег,
Как мука,
Лёгкий,
Воздушный,
И пахнущий летом.
©

[400x593]
Все что красиво.
www.liveinternet.ru/community/poetry_castle
Мы рады каждому, посетившему наше сообщество, посвещенное стихам

 

 

 

 

 

 

 

[400x300]


Пульсацией сказок – к фарфоровым звёздам,
На нежности тихо остынет кофейник…
Придумай мне имя – сиреневым блюзом,
Оставь меня в мае – осенней дофиной.

Вишнёвым разлётом, порывом дыханья -
Уйдёшь в непроглядность, молочно-медовый,
Оставшись в ладонях доверчивой тайной,
Засушенной розой, восторженным словом.

А мне – шоколад на распутье Вселенных,
А мне – интровертность вельветовых книжек,
Осколки фарфоровых звёзд на коленях
И принцип: не знаю. Не слышу. Не вижу.
(с)

[300x426]


Утро. Их 365 в году или около того, и, если большинство из них совершенно обыкновенные, то осенью каждое утро – сказочное. Будильник будит тебя мелодией, в которой говорится, что все проблемы остались во вчерашнем дне, ты веришь и просыпаешься в отличном настроении. Пьёшь апельсиновый чай и ешь пирог с корицей, откуда не возьмись взявшиеся на кухонном столе. Сразу вспоминаются мышки-невидимки! Точно они! – иногда ответы на вопросы приходят так быстро и всегда такое случается в осенние утра.
Кто-то стучится в окошко. Ты открываешь и в руках оказывается три кленовых листа. Что это? На каждом что-то написано, а подписи твоих друзей. Здорово читать письма от тех, кто тебе дорог на оранжево-малиновых листьях, исписанных серебряными чернилами. Намного лучше, чем все эти ежедневные газеты.
А потом представление! Солнечные зайчики, что влетели тогда, когда ты открывал окно, решили удивить тебя и строят причудливые фигуры, при этом поют песни о вечерах у камина, о зиме и Рождестве с подарками и глинтвейном, о весне и бумажных корабликах, пущенных по ручьям, о лете и об одуванчиков, что в венках на головах у детей. Ты слушаешь и радуешься, что всё это впереди.
Целый день впереди, потому что сегодня утро осени. Сказочное такое утро!

Сообщество Скоро_День_Рождения http://www.liveinternet.ru/users/1538864/

Приходите! Очень нужны пчёлки!))

А так же:
[показать]

И сообщество Мир_Детства: http://www.liveinternet.ru/community/1525003/blog/

Приглашаем всех! Вам точно понравится!)

И для счастливчиков из Новосибирска: Сообщество Новосибирск_! Приходи!)
http://www.liveinternet.ru/community/1534436/blog/

[показать]

[350x563]
И в который раз она стояла перед зеркалом, не узнавая себя. Чужое отражение каждый раз смотрело на нее из стеклянных лабиринтов. Она ненавидела зеркала.
Шаги ее босых ног чуть слышно шуршали по каменному полу. Холодно. Она, нервно подрагивая, куталась в серый плед. Обнаженные худые плечи покрывались мурашками и едва заметно дрожали. Никто не знал, что дрожали они не от холода.
Выходя на балкон, она простирала руки к небу, плед медленно сползал на плиты... Она снова поднимала его и прятала тонкое тело от ледяных прикосновений ветра.
Она, подобно тени, ютилась в этом мире.
Невероятно огромные серые глаза, темные и воспаленные, отделяли ее от стен и дождя.
И каждый день она смотрела в огромное зеркало, занимавшее всю стену, глядя в удивительно незнакомые дождливые омуты серых глаз.
Ветер выл в подземельях, где она сидела на неотесанных плитах, писала письмо.
Письмо в никуда. Письмо, которое у нее никогда не хватало смелости отправить.
Она могла лишь каждый день убивать себя, вонзая в сердце тонкие ледяные иглы своих аккуратных ровных строк.
«Я чувствую, как дождь медленно, день за днем, вымывает мои мысли. Я больше не чувствую холод. Ты подожди, я приду. Я обещаю… Я смогу… Не верь, прости… Я чувствую, как время шуршит подолом, проходя мимо моих снов».
И снова она выходила на балкон, устремляя взгляд в жемчужное небо.
«Мне холодно… Я… Улетаю в небо».
Черные провалы окон. Шаги. Пустота.
«Тут так тихо. Я слышу, как стучит мое сердце… То, что осталось от сердца… Знаешь, оно стекает дождем по желобкам из гранита».
Тик-так. Тик-так. Гулкие удары маятника.
«Я каждую минуту, каждую секунду думаю о тебе. Каждый поворот коридора ведет меня прочь… А я… Я не могу остановиться. Каждый мой выдох – дорога в одиночество… Каждый взмах ресниц – смывает твой образ и… Я погибаю тут».
Рев пламени в камине. Жар и капельки пота на лбу… Тонкая морщинка между бровей.
«Я вижу как ты живешь там, далеко, как улыбаешься и как собираются паутинки вокруг твоих глаз. Я уже не жду. Я просто… Прости».
Легкие шаги, подрагивающие плечи. Призрачные тени под глазами.
«Ты не так и не смог понять. Я… Я живу лишь тобой. И сейчас меня уже нет, только чужое отражение… Я дышу лишь потому, что ты смотришь на меня сквозь оконное стекло… Я…».
Серый колючий плед, царапины на предплечьях, искусанные губы. Зеркала, балкон, пропасть. Шаг. Порыв ветра и ничего больше.
«Я люблю тебя, Дождь. И неважно, что меня больше не существует.
Вечно твоя Ветер»

В последний раз я был здесь около пяти лет назад, когда вывеска над единственным во всем городе театром сохраняла еще хоть какие-то краски. Паршивый город, подобно всем провинциальным городам с замашкой на столичные привычки. Клубы, рестораны, салоны… Отвратительные заведения, кишащие клопами и тараканами. Но больше всего меня удивляло то, что все без исключения жители, а точнее представители здешнего света, верили, что третьесортная забегаловка с поваром-самоучкой может называться «У королевы» и считаться самым дорогим и шикарным рестораном, а старенький домик с нештукатуреными последние пятьдесят лет стенами – местом собраний высшего общества.
Я был здесь проездом и до сих пор с содроганием вспоминаю стены с остатками когда-то розовых шелковых обоев в самой респектабельной гостинице.
Я попал сюда как раз в тот момент, когда глава захолустной элиты давал бал. Несмотря на то, что мне почти успела приглянуться дочка губернатора, я сбежал уже со второго танца, который мне предстояло подарить ее матери, похожей скорее на гоблиншу, чем на графиню. Ужасная музыка бездарного оркестра настолько приглушила мой слух, что я не сумел расслышать раздавшиеся за моей спиной осуждающие шепотки. Да и вообще весь этот городишко подводил меня к мысли об убожестве мира в целом и ничтожестве человека. Воистину, эта дыра – рай для философов, только в тот момент мне было настолько тоскливо, что хотелось покончить жизнь самоубийственным заказом ужина в ближайшей харчевне, чем я не преминул заняться.
Пожалуй, это было самое разумное на тот момент решение.
Я переступил наполовину сбитый порог и окунулся в дымное окружение отвратительно грязной забегаловки. С опаской я присел за свободный столик (странно, что наличие оного оказалось сущим везением, потому что будь я в здравом уме, то ни за что бы не сунулся в это сомнительное заведение), и, попытавшись положить руку на столешницу, тут же ее отдернул: моя ладонь коснулось чего-то липкого. Пришлось тут же выуживать надушенный платок и вытирать эту дрянь, пока омерзение не переполнило меня окончательно.
Тут сквозь шум и гвалт местных посетителей раздалась музыка и я расслышал мягкий голос ресторанной певички. Диапазон не ахти, но для получаса сойдет: мой абсолютный слух может и отдохнуть, если конечно эта трактирная певунья не начнет петь оперные арии.

1.Осенний парк был пуст и безмолвен. Он шёл по небольшой аллее. Тихо падали листья и накрапывал дождь. Его старое коричневое пальто выглядело несколько старомодно, хотя всё также элегантно. Шляпу он нёс в руках.
Он думал о листопаде. Его завораживали словно упавшие с неба к его ногам листья и маленьких жёлтый кораблик, опустившийся на тёмную гладь канала, который кружился, уносимый всё ещё тёплым ветром.
Заглядевшись на плывущие листья, он увидим своё отражение в воде, обрамлённое мягкими тучами: длинные каштановые волосы, спутанные и вьющиеся, блестящие глаза...
Он улыбнулся. По отражению пробежала рябь от внезапно налетевшего ветра.
Вдруг он услышал весёлый мотив и нежный детский голос. На ровной песчаной дорожке пританцовывала и кружилась девочка в розовой куртке, подбрасывая над собой охапки листьев.
«Какая счастливая...» - подумал он. Заметив его, она подбежала. Он присел на корточки, чтобы быть чуть поближе к ней. Вглядываясь в её серые глаза, он спросил: «Ты веришь в сказки?» Она задумалась, но ненадолго. «Не верю!» - звонко отозвалась она. Улыбка на его лице растворилась, он опустил взгляд на землю. Но вдруг что-то мелькнуло у него в голове, и он снова быстро взглянул на неё. Так и есть – она его обманула.
«Кто ты?» - спросила она. «Сказочник»- улыбнулся он. Его ответ придал её лицу озабоченное и недоверчивое выражение. «Все взрослые так говорят, - опустив голову и потирая землю носком, сказала она, - Они читают мне чужие сказки и говорят, что они – сказочники, показывают мне простые фокусы и уверяют, что они – волшебники, а зимой папа надевает белую бороду и думает, будто я поверю, что он Дед Мороз. Они все врут!»
«Может быть, они пытаются обмануть самих себя?»-прошептал он вслух.
«Пойдём, я покажу тебе настоящее чудо, » - позвал он. «Закрой глаза!» - он взял её за руку и подвёл к большой берёзе, стоящей отдельно от других деревьев. «Открывай!» Она открыла глаза и увидела перед собой дерево, усыпанное точно золотыми монетами, они дрожали от ветра и звенели колокольным звоном церкви, видневшейся вдали. За деревом расстилалось широкое жёлтое поле. Оно блестело мелкими дождевыми каплями, переливающимися на едва выглянувшем солнце. Солнце и тучи рождали радужные полосы. Внезапный порыв накрыл их дождём из золотых листьев. Сначала она долго стояла, потрясённая сказочным видом, а потом сбежала вниз навстречу радужному простору.
Она, счастливая, носилась по полю, пачкая в осенней грязи курточку и ботинки. Она подошла к нему. Он схватил её за руку, и они побежали по длинной аллее, подбрасывая ногами листья.

2. Он почти бежал по узеньким улочкам и большим проспектам, а город, казалось, вертелся вокруг него. Дома, теряли свои формы, деревья клонились в разные стороны, осколки неба блестели в лужах, а над головой точно смыкались причудливые крыши зданий.
Наконец, он подошёл к старинному дому. С его высокими потолками, лепниной, в которой не чувствовалось дыхание прошлого, дом казался ему совсем пустым. Низкие ступени, зелёные стены... Но там была ещё одна душа, и он спешил к ней...
Поднявшись на седьмой этаж, он подошёл к чёрной двери и постучал. Она открыла ему дверь, открыла, не взглянув в глазок. Не оборачиваясь, пошла к себе в комнату.
В конце коридора была большая комнаты с огромным окном. Он вошёл в комнату. Посреди комнаты стояла огромная кровать, одёяло и простыни были смяты. Она сидела с ногами, обняв руками колена на небольшом плетёном кресле в углу. Она словно кого-то ждала, и была не удивлена приходом незнакомца. Шикарная, дорогая квартира. И слишком большая, для такой маленькой потерянной девочки...
Он сел на кровать и посмотрел на неё. Лицо было бледное и опухшее. Она была в короткой шёлковой пижаме. В руке она крепко стиснула банку с какими-то таблетками. «Брось»- сказал он. Банка выпала и таблетки рассыпались по красному ковру. Он лёг в пальто на белые простыни, раскинув руки в стороны. «Можно закурить?» - спросил он. Она кивнула. Он достал сигару и курил, смотря в белый потолок.
Вдруг он встал, поправил коричневое пальто, и всматриваясь в оживлённую улицу сквозь огромное окно, о чём-то задумался. Затем он быстро посмотрел на неё и сказал : «Идём».
Она послушно натянула синие джинсы, накинула красную куртку поверх клетчатой рубашки, и выбежала за ним по зелённой лестнице, оставив дверь открытой. В этом доме её больше ничего не держало.
Они пошли по вечерней набережной, усыпанной огнями. Вокруг шумели, гудели люди, шуршали машины, визжали тормоза и взрывались фейерверки. Вдруг он обернулся и достал из-под своего пальто букет фиалок. Он был без ленты и упаковки, словно сорванный в какой-то сказочном саду. Она улыбнулась, так светло и искренне, как не улыбалась уже давно. «Спасибо» - тихо ответила она. Потом пошёл дождь, и он достал свой огромный чёрный зонтик. Огни отражались на мокром асфальте и в воде, и город, казалось, переливался разными цветами. Они шли совсем сухие с своём маленьком мире по мокрому блестящему тротуару. Потом он взял её на руки, и они Читать далее...