Предлагаю вам колыбельные сказки для маленьких, наши русские сказки читает А. С. Леньков

[320x319]

Содержание:
1. Начинаются мои сказки
2. Прелюдия
3. Верлиока
4. Дочь и падчерица
5. Ой, возле сада реченька
6. Снегурочка
7. Родимый дом
8. Колыбельная1
9. Колыбельная2
10. Колыбельная3

Скачать: http://turbobit.net/euml89jejcwc.html (79 Мб)

 

С началом весны!ПОДАРОК КАЧАЙ ТУТhttp://www.olenchinkova.com/vesenulibki.pdf ЦЕМ!
[425x312]

Спорят день и ночь,
В тумане, на заре,
И даже на закате дня
Когда садится солнце,
Две рыбы о своих названиях.
Одну зовут - императорский ангел,
Другую - клоун.
Две противоположности
среди людей...
Тем временем
Свой приказ дал император,
А время было семь часов,
Решил он пригласить шута
которого именуют клоуном.
В дворце все грустные,
И многие совсем печальные,
Усталые стражники у ворот стоят,
Печальные оруженосцы в комнате сидят,
И даже блюда на столе печальные,
Которые готовил грустный повар.
Пришёл клоун людей смешить, забавою потешить,
Рассказал всем шутку, две, так прошли минуты,
Превратился клоун в жонглёра-
вот такие чудеса!
А у всех на лицах пустота.
Вдруг бежит один придворный,
А в руках кастрюля.
Он поймал в речке двух рыб
Которые болтали...
Вот здесь так удивились все,
Рыбы засмеялись
Ведь увидели они тех, о ком идёт речь
В их долгом споре.
Все здесь так расхохотались,
что и лошади во дворе засмеялись.
[256x197]

"Минор"
Вот фортепиано играет,
Звучат красивые ноты.
"Лад тёмный или светлый?
Какой регистр? Где же темп?
И громка ли динамика?"-
Всё множатся вопросы,
Но что же это?
Сидит пианист и не слышит всех слов,
А думает только о рыбке.
"При чём здесь рыба, где она?
Или название похоже,
На то, что я сейчас сказал?"
"Но, нет - ответил пианист,
Как в музыкальном жанре будет тёмный?"
"Минор?" - спросил из зала зритель.
"Да,да! Вот и оно! Название!
Я видел розовую рыбку, зовут её минор!
Не знаю, есть ли слух у неё и фортепиано,
Но музыкальная, видно, она!

Светят звезды в небе и луна.
Спит моя родная сторона.
В небе птички пролетают,
Облака всё тают, тают...

Гладь просторная лежит,
А из леса ёж бежит.
Обознался он колючий
И залез под куст дремучий.
Думал, норка там его.
Оказалось - ничего.

Я в подзорную трубу наглядеться не могу.
Вроде вижу всё на свете.
Сами мы как малы дети.
Всё нам будто невдомёк.

Сел журавлик на пригорок.
Голос у него так тонок.
Прямо в небо достаёт.
И звенит он, и поёт.

Вот и уж в траве ползёт,
И в карман вам заползёт,
Зайка бегает в осоке.
Заблудился босоногий.
По тропинке, по дорожке
Добежал быстрее кошки.

Все мы в детстве видим сны.
Всё как будто в яви.
Даль прибрежная лежит.
Звезды засияли.

В вечность видится дорога,
В запредельные миры.
Скоро-скоро мы поедем
В станы голубой страны.

Жила-была принцесса Лиа. Была она красивая, как и все принцессы, и очень радостная, чего нельзя сказать обо всех принцессах, поскольку мы знали и грустных, и злых принцесс. Наша принцесса дарила тепло, разговаривала с птицами, деревьями и цветами и вообще, радовалась жизни, как могла. Солнышко, глядя на принцессу, тоже радовалось и от того старалось светить еще ярче и теплее. И был у принцессы Лии шут. На самом деле, шут был королевский, но принцессе так нравились его шутки, что король отправил его к Лии, лишь изредка призывая к себе.

Но однажды мимо королевского замка пролетала колдунья. Она была не злая, но вот настроение у нее в тот момент было плохое. Принцесса Лиа помахала ей из окна платочком, но колдунья только буркнула:

- Чего смеешься? Кабы плакать не пришлось!

Тогда-то все и началось. Плохое настроение колдуньи передалось принцессе, и Лиа погрустнела. Ей не хотелось ни играть на арфе, ни петь песни, ни рисовать. Шут перепробовал все свои лучшие шутки, и насочинял новых, но это не помогало. Следующим днем выглянуло Солнце, но не увидело улыбки на губах принцессы, и тогда оно спряталось за тучи и начало плакать. На землю полился теплый дождь. Лиа, не увидев на небе Солнца, нахмурилась еще сильнее. Глядя на принцессу, мрачнел король. Шут был вызван пред его светлы очи и был бит.

Позже шут сидел на подоконнике огромного коридора и недоумевал, чем еще он может рассмешить Лию, ведь он использовал буквально все известные ему средства.

- Солнышко! Выгляни! Тогда личико принцессы Лии снова озарится улыбкой!

- Нет, шут, не выгляну. Мне слишком тяжело смотреть в ее грустные глаза.

День-другой прошел, третий на исходе. Принцесса все так же грустна, король мрачен и сердит. Шут старался больше не попадаться ему на глаза, чтобы не получить в очередной раз царственной дланью по роже.

Ситуация осложнялась еще и тем, что шут не видел ничего грустного в дожде, а значит не мог полностью понять принцессу Лию.

И вот однажды шут снова сидел на любимом подоконнике огромного коридора, свесив ноги наружу и наигрывая какую-то веселенькую мелодию.

- Что ты играешь, шут? - спросила принцесса, тихо подошедшая сзади, привлеченная звуками лютни. Уголки ее губ слегка загибались вверх, и воодушевленный шут начал петь ей свою песню про дождь, ту самую, веселенькую. И по мере того, как он пел, на лицо Лии возвращалась улыбка, а в глазах снова поселились озорные искорки.

- А знаешь, шут, дождь не так уж и плох, правда? Смотри, какие лужи появились во дворе? Пойдем попрыгаем по ним?

Шут спрыгнул с подоконника на пол и раскланялся.

- Конечно, моя принцесса!

Он подал Лии руку, и они вприпрыжку помчались к лестнице, ведущей во двор. Принцесса засмеялась, и ее смех услышало Солнышко. Оно выглянуло из-за тучи, посмотреть, не ослышалось ли оно. Солнечный луч, самый непоседливый из всех, прыгнул на землю и отразился в сонме капель - на небе вспыхнула яркая радуга. Шут и принцесса как раз вывалились из двери во двор и теперь кружились, держась за руки и смеясь.

Король оторвался от своих важных государственных дел и подошел к окну. Картина, открывшаяся его глазам, пролилась целебным бальзамом на его родительское сердце, ведь он был не только король, но и любящий отец.

[показать] Пасмурный день. Хмурые прохожие на улицах. Кошек не видно. Девушка с ярким зонтом осенней расцветки целуется с дождем, ловя губами мелкие капли. А через секунду - град весело барабанит по натянутой ткани.

Девушка знает, что где-то далеко, за горизонтом, а может быть, дальше, есть страна кошек. Кошки гуляют по крышам, спят у теплых печных труб и гоняются за большими белыми снежинками. Весной кошки прохаживаются по удобным заборам и сидят на широких подоконниках, внимая песням своих ухажеров. Каждая кошка знает, что эта страна существует, и когда кошка впервые уходит из дома, она отправляется искать ее за горизонт. Не все кошкки возвращаются, многие предпочитают беспечную жизнь в сказочной стране суровой жизни в реальности, но все же есть некоторые, кто приносит людям сказку на кончиках своих пушистых хвостов.

Кусочки сказки поднимаются в воздух и соединяются с другими кусочками, и когда таких кусочков набирается много, на землю выпадают чудеса. Чудеса проливаются теплым летним дождиком с радугой, просыпаются такими же снежинками, как те, которые ловят сказочные кошки, опадают осенними яркими листьями.

Девушка подошла к двери подъезда, и откуда-то из-за угла дома прибежала домашняя кошка Шура, изо всех сил делавшая вид, что вот только что вышла, но уже вернулась. Девушка подмигнула кошке. Она знала точно, что Шура уходила в гости в далекую сказочную страну кошек, и значит, принесла кусочек сказки. Значит, будут чудеса. Хоть немножко.

Доброе время суток, уважаемые пользователи LiveInternet! Предлагаю Вам посетить проект PhotoToad.ru Здесь вы найдете больше тысячи фотожаб, фотомонтажа и просто прикольных картинок! В удобном формате фотогаллереи все изображения разложены по разделам: Фотожабы с подразделами: Фильмы, мульты, передачи [показать] Реклама [показать] Вывески, знаки, etc [показать] Техника [показать] Природа [показать] Животные [показать] Люди [показать] Другое [показать] Фотомонтаж с подразделами: Фильмы, мульты, передачи [показать] Реклама [показать] Вывески, знаки, etc [показать] Техника [показать] Природа

Читать далее...

Утро выдалось ясным: серая пелена спадала с окон, открывая путь золотистым искрам. Прожигая пока ещё полупрозрачный смог, они отскакивали от подоконников и сыпались вниз, между сырыми булыжниками мостовых, оставляя после себя только шорохи. Ветер скромно собирал их длинным хвостом и отправлял в путешествие по сточным канавам. Там, сбиваясь вместе, утренние искры становились бликами на воде, солнечными зайчиками на стенах домов, заставляли прохожих щуриться и прикрывать глаза рукой. Впрочем, немногие страдали от их коварства в столь ранний час, большая часть мирных горожан безмятежно досматривала цветные сны: пролетая над этим городом, сам Оле Лукойе прятал свой черный зонтик. И только один-единственный житель выбивался из общей радостной и светлой картины: трубочист Войцех Гневса. Несмотря на почтенный возраст, Войцех не оставил своего дела и продолжал чистить трубы, пугая встречных не столько грязным лицом, сколько грубым обращением и неизменной угрюмостью. Ходили легенды, что давным-давно, будучи еще только молодым юношей, трубочист сделал предложение дочери зажиточного купца: Марта была хороша, словно июньская незабудка, и Войцех не смог устоять. Преодолев заросли ежевики, он тихонько позвал ее и тут же, под окном, предложил свою руку и сердце. Марта расхохоталась, а на следующий день весь город только и говорил о том, как Войцех-де ночью пришел к отцу Марты в рваных штанах, разбудил его и требовал ту замуж. Оклеветанный трубочист возмущаться не стал, просто ушел в себя с головой - только и всего. С тех пор никто не видел, как он улыбается и смеется, как сверкают его глаза, когда он рад - да и не был он рад ни минуты с того дня, озлобился, оброс толстой шкурой, да еще и колючки выпустил. Мрачнее и чернее человека - и в прямом смысле, и в переносном - не было даже в соседних городах.
Однако никто из прохожих не удостаивал Войцеха недовольным взглядом или презрительным жестом, потому что люди привыкают ко всему, и уж тем более к тому, что наблюдает уже не первое поколение. Жаль только, что за все эти годы никто так и не задумался, что же случилось с молодым парнем - ведь не был же он таким непроходимым дураком, чтобы из-за одной легкомысленной и ветреной девицы пустить всю жизнь коту под хвост? А случилось с ним невероятное...Читать далее

Дорога петляет нещадно, хотя, может, это мои ноги петляют. Кто знает?
Сколько я уже вот так иду? Одному черту известно. Или неизвестно.
Я останавливаюсь на берегу небольшого ручейка, над головой шелестит листвою ива. Листья у нее серебристые, длинные. А там, откуда я родом, ив не растет. Там вообще ничего не растет. Протираю глаза ладонями. Щиплет. Неужто слезы? Скорее уж пыль ветром надуло.
Давно ль дом мой родной полынью зарос? Давно. Сестрица моя тогда еще в девках ходила, а теперь уж внуков нянчит. И я бы нянчил, коли не пыль эта дорожная. Дует и дует, то с одного места унесет, то с другого.
Зачерпываю студеной воды, она пахнет водорослями и немного ракушками. Течения-то тут почти и нет, видать, запруду где нагородили, а то и просто бревно поперек встало. Умываюсь, смываю с себя грязь и усталость. Из воды на меня смотрит чужое лицо. Широкоскулое, цветом напоминающее скорее репу, чем оливу. Усмехаюсь.
- Ну и кого черт на мою голову принес на этот раз?
- Ой, батенька-то шуганный будет. Может у тебя и меч под кафтаном запрятан? – хохотнула рожа из ручья, а точнее из-за спины.
Ну конечно, я вытер остатки влаги рукавом и обернулся к разбойнику.
И как я сразу не сообразил? Не могло же мое прекрасное лицо иметь такой покойницкий цвет.
- Ты вот что, удалец, дубину положи здесь, она мне для костра пригодится, а сам ступай подобру-поздорову, - дружелюбно предложил я, пуская между пальцами самый что ни на есть безобидный электрический разряд.
Дважды предлагать не пришлось. Теперь я мог всласть насладиться уединением. Если бы только комары так же боялись ярмарочных фокусов.
***
Сидел у костра, жарил дикий лук. Пахло дымом, травой и какими-то цветами. Закат на горизонте уже прогорел, оставив мне на память только теплый огонек костерка.
Ивовые ветви колыхались, заставляя тени плясать хороводы. На меня накатила меланхолия, я не мог ей противиться. Да и глупо. Вот верное слово. Глупо.
Помню, мы вот так же сидели у костра. Я и Учитель. Я зажигал ветки кончиками пальцев и бросал в костер, отчего снопы разноцветных искр взмывали к небесам.
Учитель дремал, склонив голову на грудь. Его черные косы двумя змеями сползали до земли. Я слышал его ровное замедленное дыхание, как будто он видел сны о небесных замках успокоения.
Учитель носил маску взамен имени.
В моих ладонях плескалось пламя, я чувствовал его стихию, силу, переполняющую мое существо.
- Учитель, - восторженно воскликнул я, не пытаясь скрыть довольства и восхищения самим собой. – Я мог повелевать воздухом, водой, землей. И лишь огонь оставался непокорным мне, но теперь он дышит в моих руках. Время пришло.
Учитель, не размыкая век, тихо ответил.
- Ты повелеваешь стихиями, но покуда ты не сможешь повелевать собой, ты лишь раб.
- Но я чувствую силу! Я могу уничтожить к чертям этот проклятый мир! – вскричал я.
В моей руке комок ревущего пламени разгорался с каждой секундой все жарче.
Учитель ничего не ответил, он спал.
Я еще раз посмотрел на пламя в своих ладонях и затушил его.
Я ни разу не видел его лица, но, если судьба уготовит нам встретиться среди паутины дорог, я узнаю его.

new community

Bы съели что-то вкусное и хотите поделиться впечатлениями со всеми?

Tеперь у вас есть такая возможность! Сообщество о еде: пишем отзывы о продуктах, ресторанах, кофейнях etc!

[415x260]

Боги, как великолепны летние дожди! Да какие там дожди – ливни, нещадные, проливные, стремительные! Которые начинаются в одночасье, каким – то особенным, волшебным мгновеньем и умывают пыльный, жаркий город, как буд – то жалея его обитателей. А люди как дикие, лесные зверьки или же волшебный народец – прячется, ютится кто где. Осторожно сияют огромные, как шары, испуганные глаза: в темном углу за шкафом, из-под кровати, сжимая хрупкими ручонками свисающее одеяльце, из-за печки да занавески. И я такая же – маленькое, несуразное, испуганное и растрепанное существо, с нелепыми пятнами сажи на носу и тоненьких пальчиках, только не прячусь, а пляшу босая на земле да лужах, подставляю ливням ладони и пылающие щеки.

А в окошко – то и города нынче не видно! Стекло водою залило, с подоконника капает мне на макушку. Я вздрагиваю, кутаюсь в цветастую, штопанную шаль, все жмусь к чему – то, чураюсь шепотов: «Дожль….дождь…» шелестит из – под половицы, кровати, льется из темных углов, темная, тихая комната как буд – то гудит! И тикают – такаю старые - старые мудрые часы, поглядывая на меня внимательным и сонным глазом. Ах, как порой прекрасно слушать их рассказы, теплыми от нашей печки, чайными вечерами! « Много – много лет назад….», «А вот когда я был молодым!...» или же «Случилась та история дождливой осенью…» - неизменно так, с долгим и страшно важным вступлением начинается каждая из них. Вот и сейчас часы заскрипели, забегали в разговорах стрелки, я хихикнула от того, что показывая, скажем, без двадцати пять – стрелки становятся ну вылитые усы! Мелочь зашуршала – зашевелилась, повыкарабкивалась из шкатулок (в которых спала и я) да сундуков, из-за углов полезла – собираются все на ковре, у печки да к часам старинным поближе – слушать рассказ про «дождливую осень».
Мамочки, а я и слова – то такого, убогая, не знаю! И что на улице так страшно и грозно шумит – мне тоже не понятно, только свежестью как – то приятно из щелей тянет, сквозняками насвистывая да нашептывая все тоже странное, таинственное слово:
Дождь.
И толкают они мне ручонками в спину, маленькую и напуганную, к окошку. Ерошат мне волосы и взлетают к подоконнику – сквозняки.
- Не бойся, девочка.
Я пискнула, зажмурилась, даже чуть - чуть присела от страха, ручонками вцепившись в собственные плечи. В комнате разом все стихло – и шепоты, и сказки, и песни, и прибаутки да присказки – все смотрели на меня, улыбались в усы старинные часы. Собрав сил и смелости, я робко, через плечо посмотрела на стену, и, знаете, мне показалось, что лениво качнув маятником, часы как буд – то кивнули мне головой, мол не бойся, иди!
И робкими шажками я пошла.
Робкими движениями вскарабкивалась я по занавеске да табуретке – в юбках путалась - батарее и снова занавеске, туда, вверх, на подоконник, в окошко приоткрытое глянуть, узнать. Ведь росточку – то во мне – всего ничего, худенькая и лохматая., но залезла, взобралась – на захватывающую дух высоту – не по моим это скромным нравам.
Ах, боги, что это мне по лицу и в грудь чуть толкнуло, волосы взъерошило?! – ветер. Я глаза – то от страха не сразу открыла, а как открыла – обмерла… Потом уже носом и ладошками к стеклу прилипла.
И, знаете, не было еще в моей жалкой, «шкатулочной» жизни торжественнее момента – капли падали прямиком с неба, заливали и улицу и наш дом, и били по листве, и мне все казалось что шум, что стоял тогда на улице – это сотни маленьких волшебных ручек бьют в ладоши, аплодируют и мне и моему подвигу, не маленькому и не убогому.

И я все такая же - пляшу босая на земле да лужах, подставляю ливням ладони и пылающие щеки.

Я новая постояная читательница вашего,думаю замечательное,сообщество.Вот выкладываю свою сказку,которая по-моему все-таки слишком детская))

Перелетные птицы.

Девушка шла мне навстречу. Я даже не успел всмотреться в ее глаза, голубые, как лишенное озона небо Антарктиды, не успел разглядеть улыбки, способной укротить голодного тигра. Я понял — это Она. Та, кого я искал всю жизнь, все двадцать два года.
А девушка проходила мимо. Она шла, погруженная в свои мысли, и даже не смотрела в мою сторону. Еще мгновение — и мы навсегда разойдемся в огромном городе. И я начал действовать.
Был очень жаркий день, улица кипела прохожими. Это осложняло ситуацию, но я все же решился. Закрыл глаза, произнес формулу перехода. И мгновенно оказался в пятом измерении. Здесь было тихо, сыро и уютно. Пятимерные существа скользили сразу в двух направлениях, не обращая на меня никакого внимания. Я для них был чем-то вроде мелового рисунка на асфальте. Оглядевшись, я приступил к выполнению своего плана. Порвал парочку силовых линий, исказил несколько полей. И вернулся в наш мир.
Жара осталась, и улица, заполненная прохожими, никуда не делась. Но девушка, с которой мы уже разминулись, снова шла мне навстречу — мои манипуляции в пятом измерении искривили пространство. Увы. И на этот раз Она не посмотрела на меня.
Я опять вернулся в пятое измерение. Снова искривил пространство. И еще раз. И еще. Девушка, не замечая этого, теперь ходила вокруг меня по кругу. Но по-прежнему не смотрела в мою сторону.
Тогда я искривил пространство так, что мы неминуемо должны были столкнуться. Вернулся на улицу — и почувствовал холодок в груди. Высотный дом невдалеке не выдерживал искривлений пространства и теперь разваливался. Два или три верхних этажа уже летели вниз. Но прежде чем обломки стен коснулись асфальта, я произнес заклятье временного перехода. И оказался в прошлом, в самом разгаре застойного времени. Улица была почти та же, но высотный дом только строился. На ходу обретая невидимость, я направился к стройке. Понадобилось несколько минут, чтобы во всем разобраться: прораб Михайлов машинами воровал бетон.
Неудивительно, что через десять лет дом не выдержал заурядного искривления пространства...
Я отправился в соседнее СМУ. Там мне пришлось перевоплотиться в бригадира монтажников Петра Зубило и выступить с почином: "Высотным домам — высокую гарантию". Почин поддержали в высоких кругах. ОБХСС проверил работу прораба Михайлова.
Прораб получил десять лет с конфискацией, а дом был построен из качественного цемента. Убедившись в этом, я вернулся обратно.
Теперь дом не рассыпался, а девушка шла мне навстречу.
Столкновение было неизбежным, и мы действительно столкнулись.
— Извините,- не поднимая глаз, сказала девушка. И прошла дальше...
Не думайте, что я пал духом. Как бы не так. Волевым усилием я сгреб над Атлантическим океаном несколько дождевых туч и развесил их над городом. Полил дождь, смывая жару, бензиновую вонь.
Материализовав из воздуха красивый японский зонтик, я подошел к девушке.
— Вы вымокнете, разрешите, я вас провожу.
— Я люблю ходить под дождем.
На этот раз она взглянула на меня, но без всякого интереса.
И меня осенило: а вдруг ей просто не нравятся такие, как я — маленькие, толстые, рыжеволосые мужчины?
В школе магов (я забыл объяснить, что когда-то учился там) имелся специальный курс — глубокое проникновение в прошлое. Сейчас я решил испробовать это рискованное, но сильнодействующее средство. И новое заклятие отправило меня в конец девятнадцатого века.
В то время прапрадед, встреченной мною незнакомки, служил корнетом в кавалерийском полку. Я поступил в тот же полк, сдружился с корнетом и однажды, глубокой ночью, передвинул в его седьмой хромосоме адениновое основание со сто тридцать шестого витка спирали ДНК на двести четырнадцатый. Результатом этого должна была стать любовь праправнучки корнета к невысоким, полным и рыжеволосым мужчинам.
Сознаю, что это был очень даже неэтичный поступок, но иначе я не мог...
Вернувшись, я попал под проливной дождь. Искривление пространства тоже продолжалось, и девушка ходила вокруг меня. Но не одна.
Привставая на цыпочки, над ней нес зонт юноша — еще более невысокий, полный и рыжий, чем я сам.
Рядом с ним у меня не было никаких шансов.
Задрожавшим голосом я произнес формулу Исходной Ситуации. И все вернулось на круги своя. Пространство выпрямилось, тучи с гулом унеслись к Атлантике, девушка в полном одиночестве шла мне навстречу, высотный дом держался не на бетоне, а на честном слове прораба Михайлова.
У меня оставался последний шанс. И я рискнул. Когда мы с незнакомкой поравнялись, я небрежно произнес:
— Здравствуй!
Она удивленно подняла брови. Спросила:
— Разве мы знакомы?
— Нет,- бледнея ответил я.- Но, может быть, мы познакомимся?
Девушка рассмеялась. И сказала:
— Давайте. А то вы уже Читать далее...

…И снова утро. Но только хмурое и какое-то безрадостное…
Лотик рассеяно сгреб рукой со стола остатки свечек – всю ночь он пытался сочинить стихи, хоть какие-нибудь!.. хоть четверостишие!.. Тщетно. Муза растаяла, о, непостоянное существо! Пегас улетел. Вдохновение ушло. Вот так заканчивается все хорошее - просто сгорает, как эти свечи, которые уже через несколько мгновений навсегда останутся в мусоре. Почему писал при свечах? Все очень просто. Живут они бедно, мама, он и маленькая сестренка, которая спит в его комнате за не имением своей собственной. Мама почти не спит – на работе. А если спит, то в той же комнате, вместе с сестрой.
Лотик устало потянулся, подошел к зеркалу. Глаза красные, под ними синие мешки – просто Дед Мороз. Парень цинично усмехнулся – дурацкое сравнение, даже оно ему не удалось.
За окном уже просыпался небольшой городишко. Солнце, очень бледное из-за хмурой погоды, вяло поднималось все выше и выше, а звезды, так любимые Лотиком, стремительно исчезали с фиолетового небосвода. Запахло чем-то романтичным и влажным, может дождем?.. Да, можно было предсказать, что день будет дождливым, это было так же ясно и неоспоримо как аксиома.
Цветы на окне пожухли, надо бы полить…
Утро Лотик не любил. Любимое время суток всех романтиков и поэтов – ночь. К тому же, ночью он чувствовал себя наедине с самим собой, своими мыслями и чувствами, которые так давили днем и становились ясными ночью, складываясь в замечательные стихи. Но на этот раз не получилось.
Особое вдохновение вызывали звезды. Эти могучие светила, такие заманчивые, одновременно колючие так притягивали к себе, нельзя было противиться их блеску! Они - частички души. Души Лотика. Звезды каждую ночь танцевали, смеялись, их смех складывался в странную, будто с детства знакомую мелодию, которую Лотик забывал, как только наставало утро. Ночью небо превращалось в своеобразную радугу из звезд. Разные цвета затрагивали в сердце молодого человека свою струнку. Звезды… Они так близко и так далеко. И все-таки можно дотянуться рукой…
Сестра спала, укутанная пеленой сна. Лотик оделся, быстро умылся и поставил чайник на огонь. В последнее время он пристрастился к чаю, как к отличному жаждоутолителю. На голове как всегда воронье гнездо, но это вполне в духе впечатлительных и чувствительных людей. Самое интересное, что было в Лотике, это его глубокие синие глаза, они были похожи на звезды.
Чай получился слегка крепким, как и нравилось юноше. По крыше забарабанил дождь. Успокаивал. Мама забежала на пять минут с работы, перекусила и снова убежала по делам. Лотик чувствовал жалость. Не к матери, к себе. Ему не хотелось быть обузой, работать он не мог – нужно следить за сестрой. Нет, думал часто он, это все отговорки,… в конце концов, ее скоро можно будет отдать в детский сад. Возможно, тогда он найдет себя. Найдет в работе. Ведь мечты – это… это не жизнь. Нужно быть реалистом. Ну, зачем?

Сестра проснулась. Заплакала – хочет к матери, а ее нет. Лотик взял на руки двухлетнее создание, закутанное в детское одеяльце, и понес на кухню. Есть она не хотела, тогда парень сел на кресло с ногами и прижал к себе девочку – она так быстрее засыпала, тем более дождь. Не только Лотику засыпалась под мерное постукивание капель о крыши. Жили они на последнем этаже, из подъезда невысокого дома был выход на чердак, а оттуда Лотик мог бы вылезти на крышу – он еще ни разу не пробовал, а ключ у него был. Достался от отца, когда тот еще был жив и чинил крыши. Парень решил сегодня же ночью туда залезть.
Чудо быстро заснуло и было отнесено в кровать. В голове понеслась симфоническая незнакомая музыка, что-то воде католических страстей. Это было немного странно и неожиданно, парень решил, что это связано с погодой.
Он сел за книги, друзей, кроме них не было. Читать было интересно, особенно с его-то воображением. Если плавание, то обязательно со штормами, людьми, потопающими за бортом, русалками и мифическими водными змеями, типа Левиафана. Если детектив, то такой запутанный, что, в конце концов, автор сам не понимал, кто там кого и за что. Если что-то связанное с фантастикой, то обязательно затерянные космические корабли, неизведанные цивилизации, оставшиеся во вселенной экспедиции. Вообще Лотик любил корабли из старых сказок, что-то вроде высоких крепких мачт, дубовых бортов и белых, похожих на кружева и ленточки парусов.
Что не говори, парню было скучно и одновременно страшно. Страшно за будущее, потому что оно не сулило ничего хорошего.
Отложив через некоторое время книжку, он заснул. Проспал примерно часа два. Встал, привел в порядок сестру и стал с ней играть. Все-таки он любил ее, хоть она была немного вредная и плаксивая, занимала зато немного времени, ибо часто просто спала. Глаза у нее были зеленые, а волосы цвета солнечных лучей, она не была похожа на чернявых родственников ее семьи. За прядями скрывалась милая улыбка маленького ребенка, она словно благодарила Лотика за его любовь и привязанность к ней. Словно понимала, что он для нее делает, что Читать далее...

Я помню, да и вряд ли когда-нибудь забуду, эту дорогу, точнее тропинку за стеклянными шатрами теплиц, ведущую высоко в горы.
Если идти от лаборатории по шоссе на север, потом свернуть направо, за теплицы, пройти еще несколько сотен метров прямо по газону, то выйдешь в дикие места, огороженные стальным невысоким забором. По эту сторону баррикад заборы не охраняются, да и никто из персонала туда особо и не стремится. Выработанные годами маршруты работают безотказно, и я не знал ни одного человека или робота, который хотел бы свернуть с шоссе на газон или перелезть стальную ограду.
Никого, кроме нее.
Если опереться руками на забор, то можно перебраться на другую сторону и там по маленькой тропинке, затерявшейся в скалистых выступах и кустарниковой растительности, не спеша, чтобы не упасть, подниматься высоко вверх, на плато.
А уже на плоской горной вершине можно осмотреться. На многие мили на юге расстилается долина, застроенная шатрами теплиц, огромными комплексами лабораторий, бесчисленными корпусами научных центров, домиками инкубаториев, дальше тянется пустырь, перерезанный длинным шоссе надвое. Вдали сверкают стеклянными крышами соляриев коттеджи и дворцы Верхнего креста, Нижний город почти не виден, сереет что-то на горизонте бесформенное и все.
А на севере высятся горы, огромные покрытые снегом хребты, на плато дует ветер, горячий ветер с космодрома. Каждые полчаса взлетает ракета и обдает огненным дыханием моторов, через мгновение она теряется в облаках и пропадает из виду, я различаю свет огня из турбин, но моя зрительная система максимально приближена к идеалу.
И всякий раз, когда я вновь стою на плато под горячим ветром, невольно вспоминается все то, что я хотел забыть еще пятьдесят лет назад.
Моя версия предусматривает уход за детьми, способными ходить и говорить, поэтому наша партия была наделена чем-то вроде человеческого сердца. Мой инкубаторий и сейчас ближе всего к горам, поэтому я все еще поднимаюсь сюда, когда выпадает свободный час, пока дети спят под присмотром нянечки.
И тогда никто не знал, что молодая лаборантка из генного отдела инкубатория будет считать меня человеком. И я был им, только для нее, мое сердце умело любить, как любое другое, а моя память могла помнить ее лицо на протяжении десятков лет.
Она показала мне дорогу сюда, где мы проводили свободные минутки, смотря на отлетающие ракеты. Они бороздили небо на наших глазах, обдувая теплым ветром наши лица.
Она говорила, что будет любить меня, несмотря ни на что. Зачем? По людским меркам я был обыкновенной грудой железа, пускай максимально идентичной человеку.
Моя версия была ошибкой роботоиндустрии. У машин не должно быть ни сердца, ни чувств.
Что я мог ей дать? Что, кроме нежной привязанности и воспоминаний, я мог ей дать? И теперь только на мне вина за ее разрушенную любовь, невозможную, мертвую с самого начала и такую живую, какой мы видели ее в те дни.
Сколько лет прошло? Лаборантка уже десять лет как умерла, а до этого ее перевели в новый корпус на другой стороне долины.
Я никогда не видел эту женщину счастливой после, даже когда она навещала меня, и мы вновь поднимались сюда смотреть на панораму долины.
Только на мне вина за ее разрушенное счастье.
Мое сердце – самый страшный просчет техников и конструкторов, мои сенсоры – самый большой провал программистов.
И вот теперь, когда я вновь поднимаюсь сюда, меня охватывает странное чувство, сердце внутри сжимается и, если завтра мою оперативную память откроют на лабораторном компьютере, она будет заполнена ей. От начала и до конца – изображения, звуковые файлы, только она, в каждом мегабайте моего мозга.
И даже если я захочу забыть все, я не смогу.
Я буду из года в год подниматься сюда, вспоминать ту, которой уже нет и видеть, как стареет мир, теряя остатки человеческого, где лишь у меня и останется это оплетенное проводами и диодами сердце, способное помнить и чувствовать.

А Вы когда-нибудь думали, как бы проходила жизнь, если бы все было наоборот и жизнь начиналась бы со смерти?

Представь себе:

Сначала люди едят и пьют за твое здоровье, потом несут тебя в дом, где все родственники признаются в любви.

Потом ты ни хрена не делаешь, надоедаешь своими советами детям, катаешь внуков на коленках и вспоминаешь старые добрые времена за бутылочкой настойки с соседом.

Затем ты молодеешь без всяких усилий и начинаешь работать на непыльной работе для пенсионеров.

В какой-то момент вырастают все зубы и в тебе просыпается страсть к жене.

Постепенно работа становится сложнее, твой чин - ниже, но это не очень важно: еще через несколько лет в тебе просыпается страсть ко ВСЕМ женщинам.

Твоя дочь идет в школу и не надо ломать голову над ее будущим. Ты вдруг становишься привлекательнее и можешь выпить полтора литра без закуси. Твоя жена уходит и ты можешь бесконечно смотреть футбол под пиво с воблой.

Еще через некоторое время ты уходишь с работы, чтобы учиться в институте, где сама учеба не столь важна, а цель представляют студенточки-первокурсницы и отмечание Татьяниного дня и всех зачетов.

Твой гастрит внезапно пропадает, ты возвращаешься домой, к родителям. Не надо самому готовить, стирать и подметать полы. В школе преподают то, что ты давно знаешь. Ты в первый раз куришь и идешь на школьную дискотеку.

Потом тебе не надо учиться и ты проводишь дни в приятном строительстве башен из кубиков, разукрашивании альбомов и поедании мороженого.

Немного позже ты перестаешь бегать как угорелый, а валяешься в свое удовольствие в кровати. Каждая твоя глупая рожа вызывает у людей умиление, а к женской груди ты имеешь доступ круглосуточно!

Через какое-то время ты возвращаешься туда, где тепло и спокойно, где нет перепадов температур и атмосферных бурь, комаров и соседей. Там ты проводишь последние 9месяцев и...

умираешь от оргазма!!!

Очень хорошее сообщество, жаль. что в него никто не пишет. Хотелось бы показать вам свою немножко сказочную балладу.

Месяцем качается лодка на волнах,
Кто-то повстречается на тропе впотьмах?
Зверь шагами мягкими мимо поспешит,
Птица крыльев взмахами небо оглушит.

Я дорогой темною пробираюсь к ней,
К лодочке укромною я спешу скорей.
К брошенным причалам, что таятся там,
Где камней молчание мой скрывает храм.
Где в холодных ветках прячется шалаш,
Там в дубовой клетке дремлет мой палаш.
Там веревки, снасти, сумка, паруса,
Если в путь сберемся – только до конца.

Утро уж крадется, надо поспешать!
Коль отец вернется, коль проснется мать?
Где найти беглянку, как её вернуть?
Птица спозаранку не укажет путь,
Облаков чередка по делам спешит,
Им не до девчонки, что решилась жить.
И не до родителей, что идут вослед,
В солнечной обители им дороги нет.

Тихо запоют в траве скрипачи-цикады,
Обрезаю тросы я, отправляться надо!
Отданы концы воде. Как мосты сожгла...
Будто память я свою стерла добела.
Не ласкай, листок осенний, не мани меня!
Нету мне прощения среди бела дня,
Не простят сбежавшую стены-берега,
Камни, листья павшие, птицы и река!

Лодка отправляется в дальний путь морской.
Кто мне повстречается в глади голубой?..


01.10.07