Слушать этот музыкальный файл

...

- Веришь в любовь?
- Нет.
- А я верю.
- Зря.



[699x637]

- Ты когда-нибудь видел в моих глазах звезды?
- Конечно, они светят мне каждый божий день.
- Ты не должен их видеть. Они НЕ ДЛЯ ТЕБЯ светят.

рекламный плакат иллюзиониста
[326x518]
смотреть далее

дерзайте, товарищи женоненавистники!

можно посодействовать падению при помощи мышки.

Лопайте, дарагие камрады.

Это цитата сообщения Вик Оригинальное сообщение

wolee

!Задумайся)
[700x539]

Сегодня я хочу познакомить Вас со своим кумиром, с человеком без принципов, совести и таланта, проложившим путь в лоно искусства своей хитрой жопой.
Разрешите представить – свет очей моих – Никас Сафронов.
Что плохого в его живописи?
Почему его называют пошлым и безвкусным?
Почему каждый считающий себя передовым и талантливым считает своим долгом плюнуть говном в этого художника?
Причиной всему простая человеческая зависть.
Мало кто способен честно сказать, что хотел бы побыть на месте Сафронова.
Жить в его небедной квартире, ходить к его косметологу и ездить на его машине.
И Церетели говно по той же, кстати, причине.
Про него сказано и написано столько, что мои рассказы о его достижениях теряют всякий смысл.
Его картины украшают богатые дома и частные галереи в Америке, Европе и России.
Президенты, бизнесмены, политики и великие актеры заказывают ему свои портреты.
Да, рожа Никаса Сафронова может оказаться одновременно в 3 журналах и на 4 каналах ТВ.
Да, он жополиз и подхалим и рисует посредственно.
Да хоть бы и вообще не рисовал, а хер из под плаща всем показывал.
Этот человек добился того, чего хотят 99,9% населения планеты – СЛАВЫ И ДЕНЕГ.
И, когда кто-то говорит «моя жопа не продаётся», это значит только одно – за эту жопу никто не предложил хорошую цену.

[699x374]
[498x699]

дорогая, мы обязательно сможем
пусть для этого придется сшить сотню покрывал из ласковых облаков.
пусть для этого придется связать миллионы носочков из солнечных лучей.
пусть для этого придется смеяться искренне в течении ближайшей вечности.
на то мы и великие продолжители истории Дисней
на то мы и маленькие Алисы, тянущиеся в свою страну чудес.
мы сможем стереть расстояния новым ластиком,из которого можно лепить фигурки.как там он называется?
мы сможем ворваться в чужие жизни в моем новом сарафане и твоих штанишках Карлсона.
а всё это ради того, что бы отражать свет в глазах напротив.
что бы видеть такие синхронные улыбки.
что бы осуществить две такие похожие мечты.

мне кажется, мы очень впишимся в тот чужой образ жизни.
я буду готовить блинчики и запекать колбаски.
сошью себе фартук из обрывков ярких взглядов.
и каждый вечер буду ждать вас за накрытым столом из темного дерева и с салфеточками.
а украшением стола будет лимонный пирог из лунной муки, как он любит.
да и ты тоже его обажаешь, как мне помнится.

а ты будешь так привычно раскрашивать их мир новыми цветными мелками.
и сплети, наконец, ему фенечку, а то он немножко завидует.
вы будете вместе слоняться по улицам и собирать в маленькие корзиночки сонное ворчание прохожих.
а каждый вечер вы будете заходить к нам и играть в слова и карты.

видишь, мы с тобой всё уже знаем.
осталось только набраться терпения. ведь такое солнечное будущее уже у дверей
надо только набраться смелости и распахнуть их. надеюсь, ты со мной?


/////////////////////////////////////////////
и на закусончег
ЭМО-макдакер. Даже чОлачка слезками.
[700x466]

Вчерашняя пати у Ирачки дома удалась на славу.
Негаданно нагрянул некто Руслан, был опробован, изучен и употреблён по назначению.
Потрясающе.Я была в течение четырех часов на ногах,причем не просто "на ногах",а еще и ходила,периодически очень усиленно.Надо сказать,что день выдался отличным,так как я перевыполнила план,побывала там,где хотела,и много-много чего другого.


Из разговора с Ирачкой:
- Тебе не кажется, что мне немного жмет.. тут, в груди?
- У тебя мания величия!


///если последним, что ты увидишь, будет небо,
помни: каждая звезда - это собака,
для которой не нашлось достаточно еды, воды и ласки.
помни, что каждая собака - это звезда,
которая устала молчать на луну.
в тылу врага не думай о том, что лучше умереть,
чем сдаться в плен.
никто не отнимет у тебя тебя
а это все, что у тебя есть.

Граждане и господа.
У меня реально Очень Херовая Память.
Поэтому я могу с вами заново знакомицца более трёх раз.
Это не от неуважения к вам.
Это со мной что то не так.
Я могу через 2 секунды забыть, как вас зовут.
Я могу по 4 раза знакомить вас с одним и тем же человеком.
Я вобще могу пройти мимо, глядя вам в глаза.
Это, сука, очень меня огорчает.
Но это будет только прогрессировать, я не молодею почему_то.
Поэтому не стесняйтесь, напоминать мне кто вы.
Мне будет 333 раз очень приятно.
Подходите и говорите "Воль, ёпт, не тупи, это я, Мистер Икс"

Однажды я окончательно замешкаюсь на переходе, и незнакомый водитель, холодея от ужаса, будет жать и жать на педаль, понимая уже, что зря. Я успею отметить форму его очков (как в кино про американских полицейских), и небо упадет на меня.
И попаду я, например, в рай. Может, там случится недобор, может, я стану сто миллиардным посетителем - мне ведь обычно везет, везде, кроме экзаменов по зарубежной литературе.
И будет в раю, например, всегда +23. Первые пару сотен лет я буду нежиться в мягком тепле, упиваться амброзией (или что там подают в тонкостенных бокалах), бродить по колено в облаках, а потом скисну. «Ну что такое», спросят меня, - «ты же всегда хотела, чтобы не холодно». Не холодно… но как же – плавиться от жары, чувствуя, что каждый сантиметр кожи нагрелся и забронзовел? Как же – продрогнуть на ветру и мечтать даже о бане, которую я терпеть не могу, а, добравшись наконец до тепла, расслабиться и пробормотать «мррр»? Вечные +23.. это что, рай?
И покажут мне, например, книги, толстые, славно пахнущие, совершенно прекрасные, и скажут – это твои, смотри, на обложке. Но я не смогу вспомнить ни строчки из них, не катала я на языке слова, нанизывая их, как камешки, на леску.
И будут любить меня там, в раю, исключительно брутальные брюнеты с опасным взглядом – такие, от каких только и способна я сходить с ума. А в друзья ко мне запишутся сладко-рыжие мальчики, смешливые и нежные, вечно в кого не надо влюбленные. Мы будем болтать ночи напролет, с удовольствием гулять по кущам…
Но, уверена, довольно скоро, через пару сотен лет, я попросила бы отправить меня куда-нибудь, потому что не знаю даже, что меня больше пугает – «всегда» или «никогда».

Знакомьтесь: я – девочка, не узнавшая счастье. Может, мы столкнулись с ним на повороте, оно и в глаза смотрело мне пристально, а я краснела, злилась, и думала – что со мной не так? Почему так пялится? Может, ширинка у джинсов расстегнута или тушь потекла?
Постоянно мне что-то мешает наслаждаться здесь и сейчас. Пляж – он через пару недель закончится и придется возвращаться обратно, в «умеренно-континентальный», к дождям и работе. Любовь - непременно когда-нибудь уйдет, засохнет или исчезнет, как ни царапай дно сердца ногтями. У меня и животных никогда не водилось, потому что мысль о том, что этот улыбчивый кот или жизнерадостный пес рано или поздно (но скорее всего раньше меня) умрут, убивала всякое желание брать их в дом.
Безоглядно я умею наслаждаться только солнечным утром, красивыми зданиями и черешней.
И что с этим делать – непонятно.

P.S.: сижу на скамейке и строчу неразборчиво на обратной стороне визиток, потому что ужасно захотелось записать наброски одной истории, а ничего более пригодного для этой цели в сумке не нашлось. Окружающие смотрят недобро – им этот приступ бумагомарания непонятен. Вот и пришла пора купить блокнот.

Я думала ты - как пластилин. Синий, мягкий, не липнущий к пальцам. Думала - начнёшь липнуть - измажешь, забьёшься под ногти. Думала - пластилин - надавишь снизу - сверху появиться маленький синий холмик. Можно стереть любые неровности, сделать шаром, квадратом, синей колбаской, пририсовать ногтем улыбку - но это не пропало до сих пор. Можно придать выражение формой, изгибом, знаете, как это бывает у пальцев? Безымянный всегда казался мне слишком сердитым. Я думала - так. Теперь вижу - я и сама пластилин, а , впрочем, слишком много дефисов и тире. Ты мнёшь меня между пальцев, задумчиво вертишь в кулачке, пропечатываешься на мне своим синим цветом. Я перекатываюсь по твоей ладони, видя или не видя твоё лицо и думаю - mein liebchen, was willst du noch mehr?

- Я без тебя умру, - сказал он и спрятал лицо в ладонях.
Бывают такие лица – некрасивые, но приковывающие взгляд. Притягательные именно своей неправильностью. Вглядываешься раз за разом и пытаешься понять - в чем тут загадка? То, как он хмурится, трет пальцами синяк на скуле, как затягивается сигаретой, пряча ее в углу губ, - что?
Я без тебя умру. Хм. Многие хотели бы услышать эту фразу, переводя ее как «жить без тебя не могу». Но тут другое. Этот – может. И смысл его жизни именно в каждодневном умирании, и утро – всегда «еще один день», зачем он нам, детям ночи. Cпорить с приятелями, до хрипа, на дымной кухне, разливать вино, выяснять отношения, писать буквы – для всего этого придумана ночь. А я – утро. Плеск горячего кофе с корицей, разлитого по белым чашкам. Шкворчание блинчиков на сковородке. Перышко, которым я щекочу нос, "эй, соня", он кидает в меня подушкой, одеяло сползает, открывая загорелую спину, которую так приятно гладить.
- Ты такая сладкая, - говорил он мне и слизывал с кожи мед.
И воздух тоже был сладким, и немного горьким, от йода. Мы ловили вертлявых рыбок и отпускали их в залив, а вечером слушали джаз в приморском кабачке. Потом он играл на кнопках ноутбука, и я засыпала под их мягкий стук.
- Ты такая сладкая, - говорил он и растворялся в пространстве. Заесть - Леной, Женей или Пашей – всегда найдется кто-то, кто мечтает спасти погибающего гения. Он расскажет, как жестока жизнь и другие женщины, они будут слушать его небылицы и представлять, хорошо ли будут смотреться рядом на вечеринке.
Я лежала с закрытыми глазами, не могла заснуть от бормотания телевизоров снизу, сверху и через стену – что они рассказывают людям, эти ящики? Байки и прогнозы. Но я и так, без гороскопа, знала, что он появится – в тот день, когда я почти забуду звук его голоса и, возможно, научусь готовить не эспрессо, а латте, как любит кто-то другой. Например, четырнадцатого февраля – ведь этот день такой сладкий.
Он всегда возвращался - никто не спасает так, как я. О, я настоящий чемпион в этом виде спорта. Сколько раз это случалось – четыре, пять? Однажды я проснулась ночью от жажды, так он искал меня по квартире, завернутый в одеяло – потерял того, кто прогонит страшные сны. Не может без меня, как страдающий булимией без пончика. Знаете, как он ест виноград? Высасывает у виноградины мякоть и выплевывает шкурку на край тарелки. После каждого расставания я казалась себе похожей на эту шкурку. Полупустая батарейка.

- Я без тебя умру, - сказал он. В полутемном кафе его лицо выглядело уставшим. Ему явно требовался кофе с корицей и помолчать, обнявшись.
Умрешь. Когда-нибудь, не завтра, и точно без меня. Я теперь горькая шоколадка.

теперь у меня есть Дом.
И это очень здорово и правильно.
Не должно быть на свете бездомных драконов.

Глубокое синее небо, бесконечное, как желание, и безжалостное, как чувство вины. И у всех встречных мужчин голубые его глаза. Никогда не поднимают голову так часто, как в апреле, надеясь увидеть там время, когда можно будет улечься вечером на травке, рядышком, и целовать в пупок, отодвигая край майки выше и выше, выкладывать на животе дорожку из одуванчиков. И пусть круглая, как неваляшка, тетка непримиримо сверлит подведенными глазами, мы улыбнемся: «Эй, помнишь, ведь помнишь же.. было!»

Взлететь бы на пятнадцатый этаж, к птицам, и наблюдать, как вечер заливает дома розовой глазурью. Еще пара месяцев – и все застонут: «Нет, не могу я больше в каменном мешке, уехать бы хоть на два дня отсюда». И у каждого в глазах будет плескаться море. Но сейчас я люблю эти улицы и потемневшие дома, ночные мосты и последние автобусы. Город в нежной дымке зелени похож на подростка с пушком на губе, не сознающего еще своей привлекательности. И пользоваться он ею не умеет, опрокидывает чашки, запинается, но скоро все поймет, ведь взгляды ловит, копит.
А снег… что снег - минутный. Весна не ушла, отвернулась. Как если б слишком расторопный официант унес десерт, который вы только пригубили. Расправили салфетку и зачерпнули немного крема, длинно слизывая его с вилки языком. Отвлеклись, заболтались – и нет тарелки. Обидно ведь! Но ничего, вернули.
Она только на минутку.

Ты сказал: «не трогай». Взял за запястья и руки развел, как крылья - лети. Я улетела, недалеко, на ветку соседской липы, что ночами стучит тебе в окно, распугивая сны. И наблюдала, как ты ходишь по комнатам, зажигаешь свет, думаешь, по-детски обхватив колени руками. Сидела тихо-тихо, не выдавая себя ни криком, ни песней, до тех пор, пока ты не вспомнил и не захотел. И тогда мы случайно встретились.

Ты сказал: «не видишь?» Я заглянула на дно твоих глаз, теплых и хмельных, как темный ром, и увидела там длинный пирс, сонный от солнца, с семейкой ракушек ниже полосы прилива. Мы сидели на нем, свесив ноги, смеялись и спорили, дурачась, толкали друг друга в прибой, ничего не делали, просто жили, строили замки, планы, заглядывали за горизонт. А волны ластились, изгибались, подставляя под руку мокрые спины, фыркали, как кошки. Я стала бы коричневой, блестящей, более медленной и послушной. И, может, научилась бы верить тебе.

Ты сказал: «Не уходи». Но я не осталась.

Сказка слишком далеко, а ты не привык ходить пешком.

Привет.
Мы бегаем, бегаем, бегаем, залезаем с ногами на табуретки у тебя на кухне, едим одно на двоих мороженое, пока ты вышагиваешь, твои волосы распушаются, солнце освещает нос. Ты опять гордишься чем-то. Пока ты так стоишь - напротив, рядом, сзади, в двух метрах, в трёх - я знаю, что всё правильно. Так нужно, и это не исчезнет, даже если рассыпятся все мои бусы, сядут все батарейки, потеряется каждая вторая серёжка и все песни будут переведены и спеты на русском языке.





Что-то скрывают
Может быть, знают
Что я вхожу в круг твоих интересов

ГмЪ.

а еще.. Мне только что сказали, что набоковед - это тот, кто ведает как спать на боку.

Утро приходитъ треугольником солнца на бирюзовом небе, отражается и улыбается моим глазам.
На столе "Тотем и табу" Фрейда и мертвые рыбки в консервной банке.
Можно часами перебирать пальцами крупные бусины браслета и восхвалять великого Ктулху, или рассказывать невероятные истории плюшевой овечке по имени Оскар.

- Я все-таки уверен, что любовь существует и, кроме того, именно она спасет мир..
- М. не думаю. Это чувство чрезмерно виртуально и символично.
- Да что ты такое говоришь?.. Ты просто не понимаешь и не ощущаешь всей полноты этого чувства.. значит просто еще никогда не любила, Не встретила людей, способных тебя очаровать.. Ведь так?
- Может и так. а может я просто выпендриваюсь.

Всех слов не высказать
не передосказать.
всех строк не написать
не перепонаписыват.ь
лишь в мозге перенедовысер
полнейший
безобразие какое_то
валяется рассудок непонятно_где
как одинокий пельмень в салатнице
А руки все-равно холодные.
может быть причина тому сокрыта в тяжелых серебряных браслетах?
впрочем, не важно.
важно лишь то, что делает их теплыми.

Аморэ холидэйс..
[700x525]
еще