"...Не спалось. Комнату заливал раскаленный  белый  свет,  нечем  было дышать; в густом мертвом воздухе плясала пыль. Пот жег мозоли  и  ссадины, ныли натруженные мышцы. Мужчины ворочались, расстегивали пуговицы, наконец пилот сел и обхватил колени руками,  пустым  взглядом  уставясь  в  пустое окно. И тогда музыкант спросил:
     - Хотите, я сыграю?
     Молчание длилось с минуту. Прямоугольник слепящего окна  отражался  в неподвижных глазах пилота.
     - Сыграй, - сказал пилот.
     За роялем музыканту стало страшно. Это казалось кощунством  -  играть здесь. Здесь можно было только стрелять и есть, и брести через  барханы  - до конца дней. Сейчас, подождите, взмолился он. Я не  знал,  что  это  так трудно - сделать первое движение... На него смотрели. Он вдруг увидел, что в дверях стоят и мать и дочь и тоже  ждут.  Он  вспомнил  ее  завороженный взгляд и почувствовал, что сможет все. Еще час назад  она  была  для  него лишь насмерть уставшей, почти незнакомой молчаливой девочкой,  -  и  вдруг оказалось, она настолько нуждается в нем, что любит его. Он опустил пальцы на клавиши. Ему показалось, будто он опустил пальцы на ее  хрупкие  плечи. Рояль всколыхнулся; по комнате проплыл широкий, медлительный  звук.  Такой нездешний... Он словно прорвался из прежней жизни, которая теперь казалась приснившейся в  неправдоподобно  сладком  сне.  Он  доказал,  что  она  не приснилась, что она была, что она может быть. Он мягко огладил  задубевшие лица;  он  вкрадчиво  протек  в  уши  и   заколебался   там,   затрепетал, зашевелился, как ребенок в материнском чреве, готовясь к  жизни  и  пробуя силы... И существование вновь получило смысл; впервые за последние  недели музыкант понял, что действительно остался жив. И  останется  жить  дальше. Чистая река и светозарные вершины гор были совсем рядом.  А  если  кипящий океан все же доберется до нас, я поставлю  ее  у  себя  за  спиной,  думал музыкант, и первый удар приму на себя...
     Когда он перестал играть, все долго молчали. Он  испуганно  озирался, ему сразу снова показалось, что он  некстати  вылез  со  своей  музыкой... Полгода назад мне за такой класс голову бы оторвали, смятенно подумал  он, и вдруг увидел слезы на глазах пилота.

<...>

Существует множество слухов и домыслов о существовании под Москвой секретных линий метро. Эта тема широко обсуждалась в прессе в начале 90-х годов. Было высказано множество версий, порой самых фантастичных и невероятных.

Стратегическое значение системы тоннелей метрополитена огромно. Неудивительно, что с начала строительства, станции и тоннели несли не только транспортную, но и военнo-оборонительную функцию. В проекте строительства второй очереди метрополитена была станция "Советская", расположенная под Советской площадью, между станциями "Театральная" (в те времена "Площадь Свердлова" ) и "Маяковская". В целях ускорения строительства станция так и не была построена. С использованием элементов первоначального проекта станции был построен высокозащищенный бункер для подземного пункта управления Московского штаба ГО. Перегонные тоннели проходят в нескольких десятках метрах от бункера.

"...И сейчас круглые сутки в бункере штаба ГО идет непрерывное дежурство. На центральный пульт стекается вся информация о происшествиях в городе. А если случится что-то чрезвычайное, здесь готовы кабинеты для тех, ко будет руководить спасательными и другими неотложными работами по защите населения. Тут же расположена аппаратура, позволяющая перехватывать радио и телепередачи и в случае необходимости "вклиниваться" в них со своими сообщениями. В закрытых шкафчиках хранятся на этот случай заранее подготовленные тексты и записи..."
Из интервью с начальником штаба гражданской обороны Москвы И.Кузяевым.

Во время войны на станции "Кировская" (теперь "Чистые пруды" ) находились отделы Генерального Штаба и ПВО. Поезда там не останавливались, платформа была отгорожена высокой фанерной стеной. Позже, под станцией был построен новый бункер для штаба ПВО, ныне заброшенный.