Исчезающие ощущения похожи на туман, который медленно тает на рассвете - блеклая дымка, казавшаяся ночью едва ли не самым удивительным, что может быть в мире, она расплескивается по земле и ветер уносит уже почти бесцветные клочья.
Исчезающие мысли похожи на снег, который был вчера - утром просыпаешься, смотришь в окно, а там больше нет ничего белого, только серая слякоть, уже забывшая, что совсем недавно сверкала и искрилась.
Исчезающие желания похожи на старую картину, которую кто-то забыл на чердаке - она покорежилась, лак потрескался, а в конце-концов почти распался и сам холст, остались только следы краски на сгнивших нитках, и они медленно осыпаются на скрипучий пол.
Исчезающие воспоминания похожи на ящик со старыми игрушками - перебираешь их и не можешь понять, что это и зачем ты хранил все эти вещи, но когда хочешь выбросить, почему-то становится очень больно, и ты убираешь ящик в чулан, и забываешь, что убрал его туда.
Исчезающие чувства похожи на пепел цветов, которые кто-то сжег - просто чтобы посмотреть, как будут съеживаться в пламени лепестки и листья, превращаясь в серые и черные хлопья, и как легкий аромат станет запахом гари.
Исчезающая жизнь похожа на кристалл, покрытый сетью мелких трещин - чуть заденешь, и откололся еще один кусок, слегка стукнешь, и рассыплется на мелкие осколки.
Не помню с какого числа запись. Я все удалила, осталось кусками... его и напечатаю.
###
А вы ведь даже не знаете, как по календарю люди влюбляются.
Присланные, совершенно электрические.
Ах да. в чем же смысл жизни?
Любовь. Любовь. Любовь.
Да, я умерла, и совсем об этом не жалею. Я кого-то полюбила, такого важного, безымянного
Слишком любимого.
А как же иначе…
Мама, дорогая мама, ты ведь знаешь мои руки и профиль.
Я умею любить, ты ведь знаешь
Мама, а я не со зла расстраиваю.
Мама, я помню голос и помню твои платья.
Мама, ты ведь будешь мне сниться, правда?
Я буду вспоминать грамматику ежедневно.
Я буду знать, как это – умирать.
Как смертельна она, эта любовь! Тот смысл, которым живет она, которым жила ты, которым живем все мы..
А ведь умирать так не страшно, так предсказуемо!..
Ах, дорогая моя, у тебя слишком красивые глаза, чтобы я не желала любить тебя.
Но ты ведь знаешь, я не могу. Я еще слишком маленькая и наивная.
Я люблю того безымянного, того мимолетного.
И мое сердце, бедное, трепещущие сердце тоже его.
Любовь, моя история. Мы нашлись, мы не бежали. А они не понимают, все пропускают куда-то…
А мы же будем любить, правда?
Я буду доносить до людей словами, ведь мне не нужна их любовь, только слова.
Ведь вы плакали, когда я умерла?
А ты ведь будешь плакать когда я умру?
Ты ведь будешь плакать, когда я умру?
Ты ведь будешь плакать, когда я умру?..
Я радуюсь ровности своих привычек и твердости руки.
Все кажется таким новым, непривычным.
Совсем забыла прошлый год. Стерла, оставив только бледные штрихи. Оно было и оно прошло. И я наконец-то это поняла.
Спасибо за него. Идем
дальше.
"Олег, похулиганистей, похулиганистей! Не сюсюкай! А вообще у мальчиков штриховка должна быть лучше, чем у девочек. У них рука тверже... О, Яна, молодец! Мужик!"
Разгоряченные концертом, мы шли в полном восторге и... я не знаю, как называется это состояние. Мы говорили. Мало времени, много слов, еще больше чувств. Да, я согласна, это невозможно закончить. Это невозможно уничтожить... Может, притушить. Да. А я... я считаю, что если так случилось, значит, я достаточно сильная чтобы это перенести. И я легко буду нести, потому что не таю никакой злобы.
Я захлебывалась воздухом. Я давилась словами. Мои чувства редко по-настоящему прошибают внешнее состояние. Это был один из таких случаев. Я могу заплакать на публику и захохотать. Но сейчас все было по-настоящему. На меня смотрели люди в метро, а я думала "Боже мой, увидь меня кто-нибудь из близких..." Хорошо, что прорвало, когда никого рядом не было. Был бы позор. Хорошо что уже в поезде...
Но потом уже легко. Уже очень легко стало, и я подумала, девушкам не принято первым говорить о любви. Но что поделать, если в том, кого любишь, любви к тебе нет? Только ты одна и можешь говорить о любви. Поэтому ты не первая и не последняя.... ты одна.
Когда Зоя вышла, она всех поздравила с первой метелью. И до Нового года 78 дней. Через несколько час - 77. Я вас тоже поздравляю с первой метелью.
Tigrenok (05:37 PM) :
кидай первую. вторая есть, но я ее не могу слушать, ибо слезы из глаз тут же начинают течь..)
Да. Глупые очень-очень правдивые песни и которые у других хранятся просто по старой памяти - когда-то под них тоже плакали. А потом все... прошло, забылось что ли. Надоело, умерло.
А вот я все равно сижу с книгой в руках, грею свою задницу о батарею и совершенно не понимаю о чем читаю: у меня играет эта песня. Дурная песня, глупая. Я сжимаю крепче губы и делаю каменное лицо: только бы не заплакать.
Понимаю, что за последние два года я не дала себя ни дня психологического отдыха. Я все время общалась(напряженно) и делала выводы. И всё.
Да, я лентяйка, да, я ни черта ни делаю, да.. да много еще всякого да. Но стоп. Эти слова оставлю родителям. А я, простите, но спать и не думать.
Сегодня был чудесный день. Спасибо, дорогая.
Театр, поэзия, люди, мода... Достоинство, верность. Всё коту под хвост. Ненавижу большевиков. Я бы ,наверное, как многие уехала. Ах, Париж. Ах, богема.
La bohème, la bohème
On était jeunes, on était fous
La bohème, la bohème
Ça ne veut plus rien dire du tout
Маленькая Жизель схваченная двумя войнами, любовью и страшным одиночеством. Маленькая мадам Жужу.
Они очень тихо ползают по потолку, передвигая своими маленьким лапками, словно гусеница ползущая по зеленому листу, где то среди темного сибирского леса. Их маленькие полупрозрачные тельца пропитаны каким то вещество, которое защищает их от нападения комаров, мух и прочих насекомых. По утрам ещё как то легче к ночи совсем тяжко. Доктор перестал записывать и взглянул на меня. Что вас беспокоит – спросил он, щелкнув авторучкой. Меня – ничего – ответила я. – а вас что то беспокоит. Вы хотите об этом поговорить? Доктор явно удивился. А потом было лето, мы поехали на дачу. Правда у меня нет дачи. Но мы куда то ехали, и верили в новое будущее. Ещё чуть чуть и немного фиолетового в углу. А потом какая то девочка, орущая на всю улицу. я из всего своего детства помню только один момент: я играю в какой то облеванной песочнице на асфальте, подъезжает дорогая машина, тогда для меня она еще не была дорогой, была просто красивой машиной. Остановилась. Вышел мужчина, я не помню лица не помню, помню что он был в костюме. Подошел ко мне и говорит: поднимай! – кивком указывая на землю. Я смотрю, а там ничего. Асфальт. А он продолжает в повелительном наклонении «подымай!»…я испугалась ушла. И все лета после этого случая я пытаюсь забыть этот момент, но не могу, все время вспоминаю вспоминаю, будто там все таки лежало что то на асфальте. Что то. А мои друзья эмо пазеры. Говорят нельзя стесняться людей, странно стесняться нельзя – а стрелять можно. Я помню коды дверей, номера телефонов, квартир, пароли… цифры, тысячи цифр нули и единицы, но принадлежность какого либо номера к кому то определенному человек я вспомнить не могу. Я однажды забыла сколько мне лет. Врач и вправду был удивлен. Я забыла 18 19 или 20… оказалось 17. после этого случая я боюсь ходить к врачам. И в больницах нет ничего хорошего.. на 5 раз проживания там, я это поняла. Доктор посмотрел на меня и добавил: мы собственно рады. А что вы еще нам о себе рассказать можете. Я смутилась. Не люблю когда стреляют в спину – ответила я. Мне один раз снился сон: что я французский офицер, стоящий лицом к красной кровавой кирпичной стене. Холодно. Было очень холодно. Я знала что стою на расстреле. Эшафот. А потом за спиной раздался «пли!» и я проснулась. а в новостях всегда показывают, то что нада показать. Не то что правда. А то что нада. Глаза детей, которым стреляли в спины. Людей, накрытых белыми простынями. и все эти программы…интриги и расследования… весь мир за пол часа. Всё четко по сценарию. а те кто платили за эту смерть остаются как то за кадром. Доктор привстал и подошел к окну. – вы уверены, что вы видели этих людей?. Да доктор – поверьте мне. Наш мир обречен и не правдоподобен. Ну чтожжж – сказал он – приступим. Он взял в руки скилофон и сел рядом со мной. Рассказывай. Черрррррт! он и есть тот засланный агент, - вдруг осознала я. Я был засланным тайным агентом. Под видом девочки Даши должен был жить здесь. Все 19 лет моей миссией на этой планете, было выследить этого типа и передать его в руки межгалоктическим войскам, чье предводительство – красивая дама принцесса Задолбала и её войны сидхи пропитанные кровью джедаев. О как я же был не прав – заговорил во мне чей то голос. Сегодня с утра ещё когда яишшницу жарил, почувствовал этот знакомый с детства запах – запах гнилой капусты, и сразу вспомнил о том, что так пахнут роботы с 4й планеты, той самой с которой у нас война. Она хоть и маленькая планетка, но оружия у нее до хрена. Выбора не было. Тяжелый блестящий скилофон был направлен в центор моего лба.а я очень люблю себя. Пришлось рассказать ему про тайные залежни наших цивилизации что мирно покоиться в центре земли, на глубине где сам не помню кто про тыще лье писал, а я читатель всего лишь .не люблю провокации и жаренный лук. Уже светлело , а я всё рассказывал. 19 лет молчал. Он слушал внимательно медленно опуская скилофон, я воспользовался моментам и он был побежден. Я отдал его нашим властям. Принцесса Задолбала сама лично меня восхваляла. Я был польщен. Но решил остаться на этой планете, под видом девочки Даши , живущей в маленькой чаще. Никто не знает моего секрета. Извините , но мне продёться эту хуйню со вспышкой как у агентов в черном , на вас использовать. А теперь смотрите внимательно, сейчас будет вспышка………………….. [699x578]
эт собственно моё место для курения.. и я.. (я -та что в сапожках)
Когда мне было 6-7 лет я любил смотреть дискавери.. Да и сейчас люблю это дело ;)
Ну так вот, показали там однажды передачу про жизнь кита, от самого рождения до смерти...
Посмотрев это все, у меня появился не вольный вопрос, а "зачем собственно они нужны?"
И я пошел искать истину у человека служившего мне гуру, тобишь к маме...
Мама меня вежливо послала: "Лучшеб вместо того что бы ерундой маяться азбуку учил!"
И мне не осталось ничего другого, как искать ответ у старшего брата.
Подхожу к нему и спрашиваю:
-Юр, а зачем киты нужны?
-В смысле?
-Ну телевизор нужен что бы мультики смотреть, а машина что бы ездить. А киты зачем?
-Как скажешь мне, зачем нужны люди, я скажу зачем нужны киты...
После этого ответа я был неделю в ступоре, лучше бы не спрашивал...
Еще вчера я приходила румянной от мороза с улицы и была полна каких-то чувств. Каких-то... каких-то. Я не знаю каких. Они были, и дневник их хранит.
А сегодня я совсем никакая. Как и месяц назад ровная и пресная.
Я просто не могу быть веселой, когда моим друзьям плохо. Я хочу помочь, я хочу помочь!..
Только не могу, потому что не подпускаете близко.
Щенок. Преданный, ласковый щенок в пустом и почему-то все еще теплом доме. Вы любите меня. Но не можете погладить. Потому что надо взрослеть, потому что надо крепнуть, потому что надо самой, потому что нельзя, чтобы от кого-то. Я сама должна учиться.
Я благодарна вам за это. Я все смогу. А потом когда совершив свой круг, вернусь, я тихо постучусь к каждому из вас в душу, и я знаю, что те, кто действительно хотели мне добра, впустят.
Я уже переплюнула своих учителей и теперь занимаюсь только физикой да алгеброй. Я отделяюсь от тех, под чьими крыльями переночевала столько холодных ночей, которые искушали меня свободой и свежестью.
Я уже не стесняюсь собственных манер и не прячусь в темных и блеклых тонах. Я ухмыляюсь вам: вы видите только меня - такую уверенную и стальную, такую самодостаточную и уже ни о чем не сожалеющую.
Вы видите меня такой. Что было раньше - неважно.
# Ты пишешь мне что скучаешь, а мне очень обидно, когда меня упрекают в том, что я обещала и не сделала. Я делаю по мере возможностей. Ты совсем перестала чувствовать меня. А я молчу. Не потому что сказать нечего, а мне просто надоело ссорится.
я такая мертвецки-бледная под светом лампы, спрячу глаза под рукой и опущу уголки губ. Что ты увидишь во мне?..
Я не хочу, чтобы ты обижалась еще и на мою немоту, и тогда со спящим сердцем и горечью в пальцах пишу " дурёха". На это ты не обижаешься. только смеешься. Я рада, что ты смеешься. Я..
Да, мне тоже сложно, да, я тоже совсем одна, да я тоже занята и у меня тоже мало времени. Но я привычно буду молчать. И слушать тебя.
# Да, ты такой один, кто знает всю меня до ниточки. Наверное удивляешься- разве молчит? нет конечно...
А ты не думай, это я только с тобой чешу языком восторженно и наивно, с небом в глазах и чем-то божественным в голосе.
Я застыну, сидя на лавочке и положив ногу на ногу, с прямой спиной и красивой длинной шеей. Что ты увидишь во мне?..
# Да, вас так много и все такие разные, я даже не знаю, что и сказать вам, всем, в целом. Ведь каждому отдельно надо посвящать своё # и говорить, глядя в глаза. А может быть не говорить, а писать, слушая ваши песни. Я скажу только самое важное: не надо молчать. молчание не должно входить в привычку, а слезы не должны быть одинокими. Говорите о чувствах и очень-очень любите свой мир.
Я включу плеер и опущу глаза, читая книгу и поправляя зонтик в метро. Что вы увидите во мне?..
# Яна, Ясенька, Рейн, Верити, Медуза, Стертая, Бабочка.
Я посмотрюсь в зеркало. Что я увижу в себе?..
Я теперь хожу по Леннинскому смеясь и танцуя, я кричу глупые песни
у меня улетает зонт и натирают сапоги
фильма, на который я так хочу попасть не существует в природе
МОЮ музыку уже придумали.
небо больше не прильщает
ноги все-таки сильно болят.
а у меня в плеере Луи Армстронг играет на равне с Сукачевым. Ах, как невежливо...
Ну где же мои идеальные манеры?
"Эльвира? Нет, она совсем не похожа на рыбку."
Вдох, пауза, слова.
Остановка. Бесперебойные крики в метро - я рассказываю про младшаков и репетиции. Я рассказываю про курсы и про то, как меня чуть не побили. Я рассказываю про неважное, милое.
Я сама себя заслоняю. Я надеюсь, еще можно разглядеть.
[155x275]
От ваших до безумия красивых писем у меня подрагивают веки и что-то внутри раскрывается белой лилией
а я хочу чтобы они были от руки - с неправильно-безумными изгибами букв в моем почерке и в вашем, таком ласковом. Мы бы чудесно проводили время. Время..
оно совсем не наше, оно как-то против, и не считает, что мы должнв убивать его вместе. Оно дает мне только несколько минут чтобы прочесть и написать ответ
прочесть и написать
Прочесть и написать, про красивое имя Ясенька, про акварельных девочек и Горького.
Мы так любим все это. Мягкий свет Ваших глаз, тонкие губы и впалые щеки - вы прекрасны. И мы могли бы проводить целые ночи за разговорами, и пусть соседи извинят, за то что всю ночь звенит ложечка в чашке чая.
Вы мечтаете познакомить меня со своим сыном, а я рассказываю о том, как горько умею любить.
Мне так повезло, что Вы есть.
Закройте обратно меня. Как всё было чудесно в позопрошлом году, когда не было безумных надежд, и никакой фантазии в сказанных словах, а мечты были настолько посредственными, что даже могли исполниться.
Только такие мечты и обстоятельства привели к совершенному отделению от жизни общества и всего-всего-всего. Связными были друзья. А я сидела в коморке, а может и дворце - я не знаю, и думала, думала, думала...
Прагматично, с замахом на философию. И у меня даже получалось. А потом в меня ворвалось много чувств и я была рада нежданным гостям...
Но лучше бы они не приходили, хотя, они к каждому приходят. Приходят и уходят. И это плохо, когда они уходят. Очень очень плохо. Потому что уже не знаешь как жить без них. Ты видишь мишуру праздника, много откуда-то взявшейся радости в тебе и даже не знаешь куда эту радость деть.. Ведь для праздника всё готово! Почему никто ен приходит?..
И когда долго не приходит, начинаешь всё это прятать.
А я подожду ещё немного. Не придет никто - ну и фиг с ним, с этим "кем-то", и одной хорошо.
И снова по кругу. Терпения нет. Я слишком резвая для этого. Всё и сразу мне пожалуйста.