Если у человека большой белый дом и крыльцо с резными перилами, и ты хотел, так хотел попасть туда - и тебя даже пустили, будь уверен, что в доме этом, кроме всего прочего, есть подвал.
Да-да, кроме просторных комнат с роялем или широким столом, кроме загадочного чердака и крыши под самыми звёздами, где так приятно беседовать или просто молча мечтать, там есть ещё и подвал.
И в этом подвале прячется страшная-страшная Жуть.
Ты, может быть, так и не узнаешь никогда об этом подвале,но можешь быть уверен: он есть.
А может быть, узнаешь, но тебе не покажут его обитателя. А может быть, и покажут - дадут одним глазком взглянуть. А может так случиться, что его на тебя спустят - но всё равно страшная-страшная Жуть не тронет тебя. Она специально создана для хозяина дома. Она мучает его одного, грызёт его сердце, терзает его душу.
Или сидит, запертая в подвале - но это до поры, пока он случайно не откроет дверь, запамятовав, что ни при каких обстоятельствах не мог именно там забыть свои ноты или старинный бабушкин веер. А страшная-страшная Жуть не дремлет - она молниеносной тушей ударит в дверь, сорвёт её с петель и встанет обеими тяжёлыми лапами на грудь своего хозяина.
Попробуй загони её обратно.
Наверное, лучше иногда навещать её - чтобы погрызла да потерзала, но не срывала дверь и не становилась лапами - это очень, очень больно и страшно.
Так вот, когда ты поднимаешься по ступенькам и входишь в красивую белую дверь, с трепещущим от восторга сердцем и широко распахнутыми глазами, не забывай о подвале и будь готов встретиться со страшной-страшной Жутью.
И, если не хочешь завести свою, лучше не строй большого белого дома.
Если бы на одно мгновение Бог забыл, что я всего лишь тряпичная марионетка, и подарил бы мне кусочек жизни, я бы тогда, наверно, не говорил все, что думаю, но точно бы думал, что говорю.
Я бы ценил вещи, не за то, сколько они стоят, но за то, сколько они значат.
Я бы спал меньше, больше бы мечтал, понимая, что каждую минуту, когда мы закрываем глаза, мы теряем шестьдесят секунд света.
Я бы шел, пока все остальные стоят, не спал, пока другие спят.
Я бы слушал, когда другие говорят, и как бы я наслаждался чудесным вкусом шоколадного мороженого.
Если бы Бог одарил меня еще одним мгновением жизни, я бы одевался скромнее, валялся бы на солнце, подставив теплым лучам не только мое тело, но и душу.
Господи, если бы у меня было сердце, я бы написал всю свою ненависть на льду и ждал, пока выйдет солнце.
Я бы нарисовал грёзой Ван Гога на звездах поэму Бенедетти, и песня Серрат стала бы серенадой, которую я бы подарил луне.
Я бы полил слезами розы, чтобы почувствовать боль их шипов и алый поцелуй их лепестков. Господь, если бы у меня еще оставался кусочек жизни, я бы не провел ни одного дня, не сказав людям, которых я люблю, что я их люблю.
Я бы убедил каждого дорогого мне человека в моей любви и жил бы, влюбленный в любовь. Я бы объяснил тем, которые заблуждаются, считая, что перестают влюбляться, когда стареют, не понимая, что стареют, когда перестают влюбляться!
Ребенку я бы подарил крылья, но позволил ему самому научиться летать.
Стариков я бы убедил в том, что смерть приходит не со старостью, но с забвением.
Я столькому научился у вас, люди, я понял, что весь мир хочет жить в горах, не понимая, что настоящее счастье в том, как мы поднимаемся в гору.
Я понял, что с того момента, когда впервые новорожденный младенец сожмет в своем маленьком кулачке палец отца, он его больше никогда его не отпустит.
Я понял, что один человек имеет право смотреть на другого свысока только тогда, когда он помогает ему подняться. Есть столько вещей, которым я бы мог еще научиться у вас, люди, но, на самом-то деле, они вряд ли пригодятся, потому что, когда меня положат в этот чемодан, я, к сожалению, уже буду мертв.
Всегда говори то, что чувствуешь, и делай то, что думаешь.
Если бы я знал, что сегодня я в последний раз вижу тебя спящей, я бы крепко обнял тебя и молился Богу, что бы он сделал меня твоим ангелом-хранителем.
Если бы я знал, что сегодня вижу в последний раз, как ты выходишь из дверей, я бы обнял, поцеловал бы тебя и позвал бы снова, чтобы дать тебе больше.
Если бы я знал, что слышу твой голос в последний раз, я бы записал на пленку все, что ты скажешь, чтобы слушать это еще и еще, бесконечно.
Если бы я знал, что это последние минуты, когда я вижу тебя, я бы сказал: Я люблю тебя, и не предполагал, глупец, что ты это и так знаешь.
Всегда есть завтра, и жизнь предоставляет нам еще одну возможность, чтобы все исправить, но если я ошибаюсь, и сегодня - это все, что нам осталось, я бы хотел сказать тебе, как сильно я тебя люблю, и что никогда тебя не забуду.
Ни юноша, ни старик не может быть уверен, что для него наступит завтра.
Сегодня, может быть, последний раз, когда ты видишь тех, кого любишь.
Поэтому не жди чего-то, сделай это сегодня, так как, если завтра не придет никогда, ты будешь сожалеть о том дне, когда у тебя не нашлось времени для одной улыбки, одного объятия, одного поцелуя, и когда ты был слишком занят, чтобы выполнить последнее желание.
Поддерживай близких тебе людей, шепчи им на ухо, как они тебе нужны, люби их и обращайся с ними бережно, найди время для того, чтобы сказать: "мне жаль", "прости меня", "пожалуйста", и "спасибо" и все те слова любви, которые ты знаешь.
Никто не запомнит тебя за твои мысли. Проси у Господа мудрости и силы, чтобы говорить о том, что чувствуешь.
Покажи твоим друзьям, как они важны для тебя. Если ты не скажешь этого сегодня, завтра будет таким же, как вчера.
И если ты этого не сделаешь никогда, ничто не будет иметь значения.
Воплоти свои мечты. Это мгновение пришло.
Каждое утро Тим выбирает шесть невероятных чудес, чтобы поверить в то, что они возможны.
А когда ему удаётся поверить, он делает так, чтобы они и в правду были возможны.
Ах, как же я в детстве любил поезда,
Таинственно-праздничные, зеленые,
Веселые, шумные, запыленные,
Спешащие вечно туда-сюда!
Взрослые странны порой бывают.
Они по возможности (вот смешно!)
Верхние полки не занимают,
Откуда так славно смотреть в окно!
Не любят, увы, просыпаться рано,
Не выскочат где-то за пирожком
И не летают, как обезьяны,
С полки на полку одним прыжком.
В скучнейших беседах отводят души,
Ворчат и журят тебя всякий час
И чуть ли не в страхе глядят на груши,
На воблу, на семечки и на квас.
О, как же я в детстве любил поезда
За смех, за особенный чай в стакане,
За то, что в квадрате окна всегда
Проносятся кадры, как на экране.
За рокот колес, что в ночную пору
Баюкают ласковей соловья,
За скорость, что парусом горбит штору,
За все неизведанные края.
Любил за тоску на глухом полустанке:
Шлагбаум, два домика под дождем,
Девчонка худенькая с ведром,
Небо, хмурое спозаранку.
Стог сена, проселок в лесной глуши...
И вдруг как-то сладко вздохнешь всей грудью,
С наивною грустью, но от души:
Неужто же вечно живут здесь люди?!
Любил поезда я за непокой,
За вспышки радости и прощанья,
За трепет вечного ожиданья
И словно крылья бы за спиной!
Но годы мелькнули быстрей, чем шпалы,
И сердце, как прежде, чудес не ждет.
Не то поездов уже тех не стало,
Не то это я уж теперь не тот...
Но те волшебные поезда
Умчались. И, кажется, навсегда...
© Э. Асадов
Порой в этот день я чувствую себя как инвалид, которого радостно поздравляют с тем, что ему оторвало обе ноги. Хм... нет, с тем, что он родился без обеих ног.
Особенно фантасмагорично, когда его поздравляют такие же инвалиды.
Нет-нет, я ничего не имею против, инвалиды тоже нужны, вы рады, что вы родились такими, и я за вас тоже рада. Всех женщин поздравляю с прекрасным праздником 8 марта. С чем конкретно поздравляю, не до конца понимаю, конечно. Ну да бог с ним, главное, чтобы вы понимали!
Дада, такие дела, любовь.
Год назад я писала: "thx for coming to my world". Я писала бы это каждый день этого года. Я могла бы писать, говорить, петь и плакать... спасибо. Спасибо, Джош, что ты есть. Что бы я делала без тебя? Как бы я пережила всё, что пережила за этот год - без тебя? Кем бы я была сейчас - без тебя? Ещё одна моя любимая Америка. Мой взгляд в душу, ветер в волосах, голос в голове.
Верно, незаменимых нет, заменимость измеряется в степенях. Джош - где-то в запределье. В моём мире незаменим - теперь - уже навсегда. Я не говорю "навсегда", нет, разумеется, никогда не говорю "навсегда".
А Джош - навсегда. У меня же одно единственное сердце. Пока оно бьётся, он будет там.