pro_chto_bg (примеры 1, 2, 3).
mosculturaПожалуй, то, что я — своего рода пограничник. Например, в Media Relations пиарщик в равной мере соблюдает интересы и изданий, и компании. Он играет за две команды, или, условно говоря, находится на границе между ними. Это мне очень подходит, заложено в характере. Граница расширяет кругозор, тренирует умение отстаивать позицию под напором начальств и коллективов.
А партизаном?
Для партизанщины у меня никаких задатков нет, кроме общей дерзости, как в стихотворении Ильи Кормильцева «Я — городской партизан. Вам никогда не ударить по моим тормозам!».
Но первой деловой книгой, которую я прочитал, был сборник «Агрессивный маркетинг или партизанская война в малом бизнесе». А первые впечатления — сильные, формирующие.
Давно ли в PR? Расскажи, о проделанном: что, где, когда?
В PR — с сентября1994 года. Той же осенью датируется и первая моя статья «на правах PR» в газете «Деловой Мир». Поэтому всего не расскажешь. Можно высветить, как прожектором, отдельные эпизоды.
Летом 1995 года я оказался на маркетинговой войне между разработчиками отечественных систем распознавания. Она была похожа не на партизанскую войну, а на противостояние двух контрразведок: засланные казачки-шпионы, дезинформация в прессе, нешуточные конфликты на компьютерных выставках. Я провел тогда первое «журналистское» расследование в компьютерной прессе: видеоматериалы, аудиокассеты с компроматом, письменные свидетельства. Нарыв лжи прорвался. Мы победили, а FineReader теперь — OCR по умолчанию. Этот опыт показал, что один человек с помощью прицельных действий многое может сделать.
Позднее я научился использовать энергию неблагоприятных обстоятельств для продвижения бизнеса. К примеру, на рубеже 98 и 99 года мы послали в космос ноутбуки компании, в которой я тогда работал. Успех? Однако это был еще не совсем успех. На пресс-конференции космонавтов все телеканалы сумели дать такую картинку, что наш логотип на заднике сцены в кадр не вошел. Я сдержанно констатировал такую несправедливость в комментарии к пресс-релизу. Мои слова грубо исказили в одном из компьютерных интернет-изданий. Раскручивая эту, казалось бы, неудачу я добился того, что моя новость (и моя фамилия заодно) появились на страницах многомиллионного «Московского комсомольца», который совсем не специализируется на подобных статьях.
Но это я рассказываю о PR, как и спрашивалось.
Партизанщина же — это, к примеру, «Обычный порошок» Ангарского нефтехимического комбината. Мировые бренды используют это название в своих рекламах, но ни один из них еще не предъявил своих претензий. Говорят, что P&G начал терять рынок и даже купил этот «Обычный…».
А я «партизаны» рифмую с «сарафаны», то есть меня интересуют партизанские приемы, с помощью которых запускается сарафанное радио. Обычно — в Интернете, раз уж я там работаю.
А как-нибудь связаны партизанский маркетинг и черный пиар?
Не надо искать черный пиар в темной комнате, особенно если его там нет. То, что называют черным пиаром, сводится к статям 129 и 130 УК РФ — «Клевета» и «Оскорбление». И обе эти статьи подпадают под девятую Заповедь «Не лжесвидетельствуй». Не шутка произнести или опубликовать ложное свидетельство! Неудивительно, что Бог бичует лжесвидетелей: кого по рукам, кого по имуществу, а кого и вообще «вон из профессии»...
Партизанский маркетинг — это, обычно, наоборот высокий класс, которым незазорно похвастать.
Вспомним, хрестоматийный пример с распространением картофеля во Франции. Когда картофель был завезен, он не вызвал энтузиазма и интереса населения. Тогда министр Франции приставил охрану к картофельным полям. Увидев это, крестьяне предположили, что он является очень ценным продуктом, и спрос вместе с доверием увеличились.
А то, как в 1939 году в Нью-Йорке в дамских туалетах разместили рекламу электрических пишущих машинок и подняли объем их продаж на 30%?
С партизанским маркетингом у меня связана только одна немного черная история, которую можно назвать «Смерть партизана». В 1910 году приговоренный к высшей мере преступник выкрикнул с эшафота: «Покупайте какао Ван Гуттена!». На следующий день имя Ван Гуттена печаталось во всех газетах, а товар, который он предоставлял, моментально раскупался.
А что блогерство?
20 ноября 1998 года я открыл свой первый блог «Находки», подражающий по формату блогу Yahoo! Internet Picks. (Запустил на его сайте au.ru, который тогда обозначал каталог, ставший впоследствии каталогом Апорта, а теперь — тем, что можно увидеть, набрав адрес…). Носик в своем блоге «Вечерний Интернет» меня тогда благословил, и я получил по ссылке первую
aizen_tt, за что ему благодарность, так как прочитать оригинал на сайте www.haaretz.com/israel-news/ евреи мне не давали, блокируя меня за то, что я использую AdBlock.
На днях в прокат выходит "Сентенция" — кинокартина о последних годах жизни Варлама Шаламова.
Фильм, если и навеян какой-либо классической литературой, то не строками главного героя, а рассказом "Клеймо" (1982) польского писателя Густава Херлинга-Грудзинского, который повествует о смерти Шаламова, не называя того по имени. Там фигурирует некий Великий писатель, чья судьба олицетворяет трагедию творца в условиях тоталитарного режима.
Шаламов, проведший четверть века в сталинских лагерях, был легально известен в России лишь как автор нескольких поэтических сборников. Но в 1978 году в Англии вышли его "Колымские рассказы" на русском языке. Власти отомстили ему за это помещением в богадельню. Примерно на семидесятипятилетие у Шаламова проявился последний творческий зуд, а его результаты были переправлены во Францию. Тут советское государство поступило грубее: в январе 1982 Варлам Тихонович был переведен в интернат для психохроников, под карательную психиатрию.
Как раз с этого момента и начинается кинокартина. Потом показываются события годом ранее — еще времен пребывания в доме престарелых. Но никаких лагерей и ужасов колымского ада в фильме нет.
Тем не менее когда я пришел с фильма, то понял, что свой каждодневный полдник из трех авокадо я не смогу сегодня съесть даже на ужин. Да впрочем даже бананы не смогу употребить. До конца дня я находился под влиянием атмосферы фильма, так что кроме черного хлеба, чеснока, груздей и щей ничего не мог в рот взять (и не преувеличиваю)…
Начинается фильм с затянутого пролога второстепенных героев. Зачем так сделано? Чтобы отпугнуть случайного зрителя? Но надо преодолеть эти минуты до тех пор, когда появляется странная пара почитателей Шаламова, которые хотят восстановить припрятанные у разных знакомых Варлама Тихоновича рукописи. И дальше фильм разгоняется и идет хорошо.
Друга Шаламова Анатолия играет актер Федор Лавров, которого я еще не успел позабыть с прошлогоднего показа "Мысленного волка". Остальной актерский состав мне не знаком, что не удивительно, так как это — в основном актеры сериалов плюс юная дебютантка. Но о кастинге на главную роль хочется сказать, что он был очень удачным. Актер Решетников столь же высок как Шаламов, портретное сходство — в пределах разумного и возраст — за 70, как и у Великого писателя в те, годы, когда всё это происходило. И играет он зачетно: и подслеповатость, и проблемы с речью, проявившиеся у Шаламова в последние годы, и остальное, включая выдерживание экзекуций без единого стона.
В фильме звучит песня:
Но разве мертвым холодна
постель, и разве есть
у нас какая-то вина,
пятнающая честь.
Любой рассказ наш — сборник бед,
оставленный в веках,
как зыбкий слабый чей-то след
в глухих песках.
Чтоб чей-то опыт, чей-то знак
в пути мерцал,
мерцал в пути, как некий флаг
средь мертвых скал.
Автор музыки к этим стихам Шаламова
petr_starchik (Петр Петрович Старчик) упомянут в титрах не как композитор, а просто как одна из фамилий в столбик в списке благодарностей. Песня, кстати, впервые исполняется дамой.
В этом стихе Шаламов дошел до предельно возможной для себя формы упоминания Бога — в стиле что-то там есть.
Кино мне, скорее, понравилось.
Но короткая рецензия в данном случае просто не катит.
Для режиссера и сценариста Дмитрия Рудакова это был полнометражный дебют.
А начинается фильм с цитаты, объясняющей название.
Язык мой, приисковый грубый язык, был беден, как бедны были чувства, еще живущие около костей. Подъем, развод по работам, обед, конец работы, отбой, гражданин начальник, разрешите обратиться, лопата, шурф, слушаюсь, бур, кайло, на улице холодно, дождь, суп холодный, суп горячий, хлеб, пайка, оставь покурить — двумя десятками слов обходился я не первый год. Половина из этих слов была ругательствами.
Но я не искал других слов. Я был счастлив, что не должен искать какие-то другие слова. Существуют ли эти



karmakom Кормильцева. Петкун даже сделал ее новую запись специально для спектакля. 






berezin анализирует изоизоляцию.