"Не могу ходить с протянутой рукой, не могу просить!"
Юрий Норштейн
Для дальнейшей работы над гениальным проектом, о котором даже Алексей Герман сказал, что Норштейн его "конечно, УЖЕ НЕ СДЕЛАЕТ" , требуются деньги. Казалось бы, разве Юрий Борисович не заслужил себе право на государственное финансирование или поддержку крупного бизнеса? Хотя бы "Ежиком в тумане"? Хотя бы...
Художник не просит. Для сбора средств на реализацию своего "безнадежного" проекта, за пятьсот рублей мастер поет песню про «Голубой вагон». И продает книги. Лично. Стоит у прилавка, оставляет автографы, даже рисует на форзацах. Каждую субботу.
На предложение (жаль, что не мое
gleza ) "собрать денег", художник ответил так:
"…я не могу принять Ваше предложение о сборе средств на фильм "Шинель", в этом случае я чувствовал бы себя крайне неуютно. Но, если Вы хотите поучаствовать в фильме "Шинель", то у меня есть просьба: разместите, пожалуйста, в Вашем блоге информацию о продаже наших книг. Рекламы у нас, в общем, никакой, и поэтому дополнительная информация на Вашем блоге может способствовать привлечению покупателей.
Книги можно купить на нашей студии на Войковской, по адресу: 1-ый Войковский проезд, дом 16, корпус 1, подъезд 1-А. По субботам с 12 до 15 часов, как правило, я сам в это время стою "за прилавком" и желающим подписываю книги. Для некоторых, более обеспеченных покупателей, я могу делать рисунки на форзацах книг".
Не могу даже представить, сколько будут стоить живые рисунки Норштейна через "некоторое" время. Но это правильное вложение средств. В "Шинель", в себя, в свою душу.
Никого никуда не зову, не призываю, не прошу. Но помните,
каждую субботу этим летом с 12 до 15 есть Норштейн. И его книги.
[500x440]
Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.
И ты идёшь по городу, и за тобой летят бабочки.
Небо над маем опять искрится, небо роняет с себя слюду
Ты умираешь - в твои-то тридцать - вот же придумали ерунду
Да и за что - непонятно тоже, ну за какие cвои грехи
(что ж ты не учишься, боже-боже, так ведь нельзя начинать стихи
больше нельзя...) бесполезно злиться - и не узнаешь, что дальше ждет
Утром машины, метро и лица - вечером виски и в самолет
Из-за стекла - города и страны, берег, а дальше вода, вода
Кажется, что затянулись раны, вот бы теперь было так всегда
Ницца-Москва, Гватемала-Питер, Осло, Гвинея, Шанхай, Стамбул
Ты улыбаешься, волны видя, гул океана как сердца гул
Только последнее - не стучится, видимо, силы сошли на нет
Ты умираешь - в твои-то тридцать, будто старик в девяносто лет.
Дача, машина, сестра, работа; по вечерам - ресторан, кино
К старым друзьям заглянуть в субботу - все это длится давным-давно
Ну а любовь... да все та же сука, к этому даже уже привык
Только нашел ты свою одну - как вдруг и ее потерял в тот же миг.
Это бессмысленно, беспросветно - нет никого, кто помочь бы мог
Все, что останется этим летом - пара постов в заведенный блог
Их прочитав, можно сдвинуть горы, вмиг прилететь, отвести беду...
...я о тебе узнаю не скоро - в пятом от смерти твоей году.
Ну, здравствуй, старый друг, дождливый Питер!
Театр Дождей играет непрерывно.
Сегодня я - в твоей дворцовой свите,
Растянутой, как шлейф Екатерины
[269x281]
По Невскому, Московскому, Садовой...
Ты мне всегда, как праздник, как подарок,
Ты открываешь створок стопудовых
Объятия и манишь из-под арок.
Ну здравствуй, здравствуй, Дон Жуан российский,
Любимец женщин - и не без причины,
В тебя они, как в холм капитолийский
Все влюблены, поскольку ты - мужчина.
(Москва-то - женщина. Большая и простая,
Она раскинет руки, ноги и заманит,
Она травой сквозь сердце прорастает
И во дворах дрова как жизнь ломает).
А ты - мужчина. Личный, энергичный.
[316x379]
Ты холоден, блестящ и страшно ветрен.
Ты материшься аристократично
И прячешь под плащами эполеты.
Здесь каждый бомж на лавочке - художник,
Здесь каждый третий юноша - с гитарой,
Здесь женщины на эльфов так похожи,
Что можно всех снимать для Аватара.
У нас есть что-то общее, не скрою.
И я, как дождь порою сер и мрачен,
Но если солнце - мы блестим с тобою,
Как будто бы женились на Удаче.
Ты дорог мне. Но, се-ля-ви - так надо.
Увы, друзья порой обходятся дороже,
Чем те, кто день и ночь проводит рядом,
Кто ждёт, скучает, кто без нас не может,
Чем те, кто любит, где б нас ни носило,
Да, вот беда, судьба моя хохочет -
Как и твои, мои подруги так красивы,
Что бесконечно одиноко ночью...
Но я тебя люблю. Любовью нежной -
Развод мостов, крик чаек над волнами.
Мосты сведут. Опять взойдут надежды.
И ты, мой друг, бокал поднимешь с нами.
[400x454]
Весь день он сидит и мерзнет, окно ему дарит радость - то снеги ему, то дожди, то лёды ему, то грады. Запутался в грязной вате уставший кусок жар-птицы. На темном бугре асфальта оскалились чьи-то лица. И люди бегут по морю, плюет на ненастье город. А он тут сидит и смотрит, и в уши вползает холод.
Из пальцев валятся крошки, из пальцев валятся кости. Он тухнет здесь понемножку, ломается тонкий мостик, ломается позвоночник об ости чужих безумий. Ему так хотелось ночи, а ночь показала зубы. Он смотрит, как ходят тени, как гладят его по шее, как каплями теста тело стекает на батарею. Ему бы да крикнуть: где ты? найди, обними, дотронься!
А он - он молчит и терпит, и кости свивает в кольца.
Она будет спать спокойно, легко будет просыпаться. Вот только стакан с водою с утра разорвется в пальцах. Она слижет кровь с ладони, стекло соберет в бумагу и капнет на ранку йодом - ее так учила мама. Откроет окно и между дрожащих трамвайных рельсов, звонков соловьино-нежных и выкриков неизвестных услышит скуленье ветра и скрежет восхода солнца. И вдруг задохнется: где ты?
найди
обними
дотронься