Первый раз были в посольстве: Литва не обзавелась визовым центром, поэтому в 7 утра бредем арбатскими переулками, напуганные грозным интернетом. Там люди пишут, как в ноябре и декабре были в это время уже шестьдесят-какими-то, а позже и не мечтай: сто двадцать-что-то-там.
Все оказывается гораздо проще: сквозь утреннюю тьму видна только одна женщина, да и та не в очереди, на работе: продает страховки выезжающим. Позже, в районе 9, удивленные люди спросят ее, как же не замерзла два часа на морозе? – «Ничего, привычная, 17 лет уж как… Раньше вот на Израиле была, теперь на Литве». Всюду жизнь.
Не выдерживаем и уходим искать едальню, чтобы погреться. Перед нами остается только «девушка с помпоном», которая прячется в теплых недрах припаркованной неподалеку машины.
«Кофе Хауз» почти пуст, за столиком греется бомжеватого вида старушка (что привело ее сюда в такую рань?), да юноша-хипстер тупит в ноутбук.
Полтора часа непривычных утренних часа (а ведь здорово) – и обратно, народу все равно не больше двадцати человек.
Начинаются встречи с прекрасным. Откормленный мент вслух зачитывает паспорта собравшихся. Наши – Москва – проговаривает бодро, а вот на «Набережных Челнах» спотыкается, морщит лоб, но потом, видимо, вспоминает, что это Татарстан, а не Средняя Азия или, не дай боже, Кавказ.
Наконец, минута в минуту, открывается заветная дверка. Сумки проезжают через рентген. Стоп. Еще раз. Проезжают. (БОМБА?!) Нет, проехали.
И мы, наконец, достигаем цели.
Интернет предупреждал: к мальчику из шестого окошка ходить не надо. Он злой, он придирается и заворачивает желающих посетить Литву. Но мы, конечно, встаем именно в 6 окошко. Не нарочно, так получилось.
Мальчик оказывается на месте. Черный волосом, бледный лицом, с шипастым кольцом на большом пальце. Возможно, он гот, и поэтому не любит людей – особенно вот этих, которые каждый день лезут с той стороны стекла.
Вдруг сердце падает – гот возвращает анкеты. Что такое, что не так? – «Тридцат седмой пункт. Подпис». (На ум сразу приходят фашисты-назгулы из гоблиновского «Властелина колец»: «С мягким знаком!»).
Какая подпись? – «Тридцат седмой пункт».
Но тут же только 36 пунктов! Смотрим вместе. Нету. «– Тридцат седмой пункт». Взвинченные нервы нагнетают абсурдность ситуации. На вопросы мальчик не отвечает, показать не хочет, лишь с нарастающим торжеством талдычит про свой пункт. На четвертый раз цедит сквозь зубы «Смотрет надо лучше». Неуловимый пункт, наконец, находится: прижался сбоку к тридцать шестому, спрятался в дебрях петита.
Застывшие на морозе чернила (в посольстве от ручек остались только пеньки, чувствуется влияние соцлагеря) худо-бедно нацарапывают что-то на бумаге – анкета уходит обратно за окошко.
Гот расстроен. Придраться уже совсем не к чему – ни к брони с букинга (подтверждена письмом из гостиницы), ни к копиям паспортов (сделаны заблаговременно).
Последняя надежда мелькает в его голосе, когда он требует оригинал свидетельства о браке – и тут же получает его, вытащенный из красивой свадебной папки.
Гот раздавлен. Он слабо шепчет, когда забрать визы, и уходит умирать за шкаф.
Позже он еще позвонит и замогильным голосом скажет, что перепутал день, но об этом мы догадались и так.
Теперь дело за малым – забрать визы (проблем не ожидается), найти путеводитель (по Вильнюсу нет ни одного нормального путеводителя, только подумать), карту (карт у нас тоже не продают), прочитать второй том «Сказок старого Вильнюса» Макса Фрая – а там уже чемодан-самолет.
И да, главное помнить, что в посольствах живут бюрократы, не имеющие отношения к людям и стране. Не хотел бы я оформлять визу в Россию.
По случаю метеорита вчера опрашивали всех-всех-всех. От астрономов до сибирских специалистов по космогенным цунами.
Дошла очередь и до традиционных конфессий. РПЦ пробормотала «о хрупкости мира» и предложила вспомнить про духовность, а вот буддисты оказались на высоте.
Достучаться до них удалось в Бурятии: достучаться в буквальном смысле. «Метеорит? Какой метеорит? У нас пятнадцатидневный молебен, мы новостей не знаем. Но вы не волнуйтесь, мы делаем все, что нужно. Все будет хорошо».
И стало хорошо.
Какой заставляющий краснеть позор. Какой гребаный стыд – да, это именно он.
Московские Высшие женские курсы. Второй МГУ. 140 лет истории. Величественный бальный атриум, аудитории амфитеатром. Сатиры, ухмыляющиеся с фронтона. Памятники погибшим в войну студентам. А какие имена профессоров, давно покойных, но от этого еще больше похожих на дальних родственников.
И лучшие годы, из которых корни тянут влагу в нынешнюю засушливую пору.
И вот теперь – «Фальшивые диссертации в МПГУ». И на всех новостях – наше главное здание, пять минут от Фрунзенской, мимо Часового холма.
Как же вы могли. «На что он руку поднимал». Как же вы могли…
Не сердись, это просто по улице крепнущий лед Не убрали опять, не достав металлический дрын. Не надетый жилет словно панцирь – и дрын как копье Не сжимает в деснице наш дворник, святой паладин.
А ведь нам бы на битву, приняв из слабеющих рук Заколдованный прах, чтобы бросить на ветер и прочь. Сыплет наземь песочные стрелы охотничий лук, В холодеющем небе безоблачно, близится ночь.
Только дворника нет, он уехал в родной Казахстан. Или Таджикистан, или Теплый несбыточный Стан. Лед трещит по дверям и по окнам, копья не достать. Дрын в подсобке, и к лифту пора отступать.
Навеяно плохими рукописями.
– Здравствуй, избранный народ, я мессия!
– Здравствуй, мессия. А справка у тебя есть?
Тут сомненье, говорит, вышло у нас...
Иваси
А на самом деле, перечень в предыдущем посте – это все от неловкости. Тяжело после почти месяца молчания снова начать писать – приходится вот так, только что не по пунктам, простым перечислением. А там, глядишь, и разойдется.
В продолжение сюжета про электрокнигу. Подруга советует почитать «Тринадцатую сказку» некой Дианы Сеттерфилд. Потом, мол, обменяемся впечатлениями. Я читаю – первые страницы ничего, вторые – так себе, а дальше – совершенное фу. Домучил. Звоню: скажи, а тебе самой роман понравился? – Нет! – А зачем же ты советовала? – А я хотела убедиться, что он на самом деле хреновый.
Здесь смежная история, которую я в тот же вечер рассказал подруге в аське.
«Давным-давно Олег ездил в археологическую экспедицию в солнечную Тамань. Тамань, чтобы ты понимала, это выжженная приморская степь – там в тени сорок градусов, а тени-то и нет.
И в этой самой Тамани Олегу где-то бог послал баночку кефира - такую бумажную, такую поллитровую баночку вкусного молочного продукта.
И вот стоит эта баночка в Тамани уже дня четыре. Несколько деформировалась - расперло ее, значит, изнутри, несколько источает - но мужественный Олег не сдается.
Он ходит по археологическому лагерю, спускается в отвесные раскопы, заглядывает в глаза скелетам... И всем задает один вопрос: «Слушай, ты не попробуешь кефир? Мне кажется, он еще ничего».
Мораль: блаженны сомневающиеся.
Электрокнига – это, как оказалось, очень здорово. Странный я был год назад, когда отнекивался и отпихивался – ну да всякому овощу свое время.
Дисплей, само собой, е-инк, чтобы не слепнуть от постоянно бьющего в глаза мониторного света. Дополнительная лампочка, которую вешают на книгу, совсем не нужна – под одеялом я и в детстве не читал, а так света хватает. Сейчас уже выходят модели с нанесенным на стекло тонким слоем подсветки – но она есть батарею, замутняет, когда выключена, текст и опять-таки не нужна. По ощущениям электронные чернила – та же бумага, через пять минут забываешь и вспоминаешь только при выключении – когда с легким магнитным щелчком закрываешь стильную кожаную обложку. Получая от этого эстетское удовольствие.
А теперь о главном – про то, что я успел за этот месяц. Как у Шефнера: про человека, получившего бесконечную бутылку вина и начавшего экономить, выпивая литр за литром. Мог бы тратить – а пью бесплатно! Чем больше выпью – тем больше сэкономлю.
Так и с книжками – в библиотеку я уже давно не ходок, с монитора не начитаешься, да и игрушки отвлекают, а в магазин как ни придешь – купить нечего.
Но уж скачать-то я могу что угодно.
А именно:
Наконец исправляя огрехи образования, читаю Хайнлайна. «Звездный десант», «Кукловоды» и «Дверь в лето»: это пока, впереди много и разного. А то пока знал только «Чужака» да еще парочку романов – куда это годилось? Удовольствие, конечно, незамутненное.
Буковский. «И возвращается ветер». Воспоминания диссидента – прекрасное средство для прочистки мозгов. Читать запоем.
Первый том «Гарри Поттера». Как и думал – удивительно убого, чтобы не сказать сильнее.
Олди, «Циклоп». Прекрасно, как всегда.
Булычев (точнее, Можейко) – «Тайны Руси», «Конан Дойл и Джек Потрошитель» (кажется, так) – я вообще обожаю его документальную прозу. Несмотря на то, что она считается «для подростков», оторваться невозможно – история о четырех коронах Ивана Грозного или про то, как пытались вернуть на Родину уехавших при Годунове студентов (антисиротский закон, вид сбоку) – волшебно. А про Конан Дойла – точнее, про историю криминалистики – так вот откуда растут ноги акунинских штудий. Последнего, кстати, не люблю за смакование всевозможных извращений, пусть и совершенно документально-исторических.
Михаил Успенский, «Устав соколиной охоты» - хорошая сатира, причем лучше «Чугунного всадника».
А вот «Курсив мой» Берберовой не идет у меня уже второй раз – давно еще пытался читать на бумаге. Хоть и воспоминания, а слишком много «философских отступлений» в духе статей Гиппиус. Наверное, добью, но меееедленно.
В общем, электрокнига – это очень хорошо.
«Чтобы в Новом году на полтора градуса меньше».
А то 38 градусов внутри – и я уже ничем не отличаюсь от Бехеровки.
И если раньше перед рабочим понедельником мне было жутко, то теперь лишь немного грустно.
Завтра будет понедельник,
Мы залезем в холодильник,
Не добудится начальник
Синих сонных снежных нас.
И еще немного дорожных впечатлений. Из пункта Ъ в пункт Ы едет электричка. Внутри взрослые, дети, животные, машинист и мы со Стишей.
Окно немного замызгано, но сквозь него все равно пробивается радостное летнее солнце.
Под ним цветут на мелькающих пригорках дачи, развалившиеся сараюшки и кусты ракит. Право же, почему бы не цвести и ракитам? Я совсем не знаю, как они выглядят, но очень хочется, чтобы цвели и они.
А посреди этого прекрасного пейзажа красуются два оголенных телесных низа, в просторечии – попы. Это пейзане вышли на пригорок, скинули свои порты и показывают проезжающим «желтым и синим» витальное могущество породившей их матушки-природы.
Электричка умчалась, глянцевито сияющие попы остались на пригорке. Ждут ли они следующего поезда? Ушли ли за приключениями к горизонту из предыдущего поста? Встретились ли там с критской девушкой?
Хочется верить в их счастливую судьбу, верить в лучшее.
Воскресно-вечерняя хандра, «от чувства какой-то тревоги тихо шмыркает в левой груди». По такому случаю будем писать мемуары.
Солнечный Крит. Пустынное шоссе, тянущееся вдоль всего побережья острова. Из точки А в точку Б едет экскурсионный автобус. Вдруг к водителю откуда-то из задних рядов подходит девушка – «Остановите! Я должна сидеть с моим мужем!» Водитель совсем не говорить по-русски, но пытается показать жестами, что хасбенд – это не к нему. Девушка настаивает и вдруг принимает решение: «Остановите совсем! Я сойду!»
И сходит. Оборачивает вокруг талии кофту и отправляется куда-то к горизонту – туда, до него, идти минимум пару часов.
Позже оказывается, что муж в автобусе остался и, кажется, ничуть не расстроился.
Ну а совсем позже – лет этак через тысячу – феллахи, вновь заселившие Кносс, рассказывают друг другу легенду о человеке, который сумел жениться на богине, прожить с ней два года, а на третий она ушла от него по дороге из желтого асфальта, замотав счастье мужа вокруг пояса на манер кофты.
А еще я вот уже неделю или две снова туплю в Кингс Баунти – вторую часть, где мир спасает принцесса Дариона. Ее вновь, как и всегда, зовут Амели. Но если раньше она была Амели Грубая (магесса), Амели Резкая (воин), то теперь она – Амели Неглиже. Снова магесса. Прекрасное пленяет навсегда.
Английский святой Бэда Достопочтенный, если не лазить в википедию, известен своей метафорой про жизнь-птичку, которая из темноты влетает в ярко освещенную и пышно обставленную комнату, после чего вылетает в другое окошко. Так, мол, и человек – короткий миг жизни и все такое.
Развивая образ.
«Внимание, сейчас вылетит птичка», - сказал Бэда Достопочтенный, примериваясь половчее выпрыгнуть из окна.
«Бессмертие пришло», - сказал Бэда Достопочтенный, закрывая окно на противоположной стороне комнаты. И, подумав, добавил: «Не люблю сквозняков».
«Бу!» - сказал Бэда Достоптченный, спрятавшись в комнате с выключенным светом. Птичка в ужасе шарахнулась от окна.
«Что-то здесь не так», - сказал Бэда Достопочтенный, высунувшись из окна «Сапсана». – «Птичка в окне – это понятно, но вот окно в птичке?..»
И т.д.
А вот еще история.
Мне по жизни везет в мелочах. Понемногу, но часто. Этим я уже давно нарушаю теорию вероятности, с ней у нас давние счеты, но свести их теории никак не получается. У меня даже медаль есть за успешную оборону жизни от энтропии. Звезда на атласной ленте «Флуктуация с мечами».
На прошлой неделе случилось целых два маловероятных события: меня выбрало в кандидаты в присяжные заседатели и меня выиграло в магазинную лотерею. И то и другое – по мелочи. В Ашане на чек пришелся комплект постельного белья – бесполезный, потому что двуспальный. Всегда, кстати, хотел посмотреть на людей, которые спят вместе под одним одеялом. Наверное, в прошлой жизни они были кентавром. Да, тут оно ведь как повезет – андрогина от кентавра отделяет призрачная грань.
Вот. А присяжные заседатели – это тоже полувыигрыш. Потому как, во-первых, бонусов от него никаких, одна морока как-уйти-с-работы. Не уйти-то нельзя, потому что лекс – редкостная дура. А во-вторых, это только предварительная выборка. Еще не факт, что позовут. Не знаю даже, чего хотеть. С одной стороны – как не помочь сделать мир лучше, а с другой – ну какой я, прости господи, судья? «Доколе рек, доколь вам будет щадить неправедных и злых», ага-ага. Это ж сразу представляется, как весь в белом призываешь милость к падшим – а если там все наоборот и на самом деле жуткий бандит? «В том мире я орудие казни».
Но пока как есть. Теория вероятности : Летум - 0:2.
На экскурсии в Кноссе лбами сталкивается профанное и сакральное: студент Ансельм, до отвращения трезвый, набычившись глядит на принца Саламандра и НЕ ПОНИМАЕТ.
Речь о богине со змеями.
Экскурсовод рассказывает, что тут все просто как две копейки. Мол, Крит что в давние минойские времена, что потом часто трясло. Понижалась-повышалась линия берега, извергался вулкан на Санторини – и каждый раз рушились дома. Поэтому, мол, – и только поэтому – у минойцев в такой чести были змеи. Они жили в почете и уважухе в самом центре городов-дворцов и выползали, предчувствуя землетрясения, примерно часа за два до. Жрицы, присматривавшие за пресмыкающимися, оповещали об этом сограждан, и те уходили в горы, чтобы потом, переждав, спуститься и начать восстанавливать разрушенные дома.
Вот, собственно, и вся история. Богиня со змеями – доисторический сейсмолог, никаких гвоздей.
Но от этого ведь грустно, не правда ли?
Здесь же уходит не только миф, загадочная красота – тут исчезает любая культурная связь. Почему у славян, сроду не слыхавших ни о каких землетрясениях, одним из самых тайных и мощных амулетов был именно змеевик – на котором с одной стороны была изображена библейская сцена, а с другой – та самая богиня? Причем змеи у нее могли быть не в руках – они были руками.
Это, конечно, только один из примеров. Да, охранная магическая функция остается – но странно преображается, ее уже не привязать к санторинскому вулкану.
Припомнить былины: откуда приходит на битву с богатырем змей? – Из моря, из реки (можно даже не уточнять про пресловутый загробный Калинов мост). Символика змея=река достаточно очевидна. Сюда же, в рифму, змея всегда ассоциируется и с подземным, хтоническим, довременным началом. Сначала змееногий Тифон – а потом уже солнцеликий Феб.
Но все это – вода, змея, хтоника – напрямую связано как раз с женским началом. С матриархатом, исчезнувшим с течением времени. И так ли уж поэтому странно, что маскулинный богатырь побеждает змея? – Победа обещана ему историей. Совсем честно про это рассказывает «Беовульф»: там у Гренделя есть мать. Да и Хель – родная сестра Ермунганда.
Все они сейчас лишены силы – загнаны под землю, погребены под руинами, низведены до барометра. Как будто. Но богиня крепко держит змей в руках.
