Отгадайте:
Синий шелк.
Золотая пуговица.
Кружева.
*Нет, это не вечерний наряд Вари.
... Иногда прибытие туда, куда ты стремился, парадоксальным образом может ощущаться как потеря. Нерваль пишет своему другу готье, что для того, кто не бывал на Востоке, лотос по-прежнему остается лотосом, для него же после поездки он стал всего лишь сортом лука...
Так же как и стоптанные домашние туфли Вари существуют сами по себе и вовсе не нуждаются в зрителях. Но я знаю, вы загадок не любите,
Шаги по коридору - по следам Передонова
Записано Садовником
Первая часть (экспозиция)
Недотыкомка крадется по длинному коридору петербуржской квартиры, осторожно озираясь по сторонам. Коридор не предвещает ничего доброго и светлого - сахар надежно заперт в буфете (Глаша постаралась), а маленькая тусклая лампочка давно перегорела.
Густой серый фон кажется беспросветным
Вторая часть (марш Недотыкомки)
Тихо и незаметно открывшаяся дверь заставляет Недотыкомку насторожиться. Она слышит голоса - в квартире хозяйничает Передонов. Топот мелкого беса призван напугать учителя, который старается его заглушить стучанием по столу увесистыми фолиантами и криками на Варю. Варя не теряется и отвечает ему тем же. Тревожный фон чередуется ритмичными вышагиваниями Недотыкомки. Тайна разбавляет густую серость.
Хор Передонова и Вари - текст на японском. Повторяется несколько раз. Краткий перевод: - Ты виновата!
- Нет, ты!
(вместе)- Все мы виноваты!
Финал: в Недотыкомку летит тапок. Его стук возвращает зарисовку к экспозиции. Недотыкомка опять начинает осторожно красться за сахаром по коридору.
Сад спит, Передонов - в гимназии, Варя - на прогулке. Я же отчаянно пытаюсь побороть чудище по имени Невыразимое. Оно сопротивляется, тем временем в мои серые лапки продолжают попадаться знаки его пребывания в квартире А.Б. Одним из таких следов стали неожиданно обнаруженные открытки, которые Варя в свое время привезла из Москвы. Все они казались пожелтевшими и пожухлыми, как листья любимой яблони Садовника. Картинки-свидетельства прошедших мгновений, так похожие на осенние ладошки дерева.
Копаясь в этом ворохе мест, я поймала себя на том, что не смогу пересказать, выразить словами изображенное. Можно будет только его описать, показать вам петляющие следы затерявшихся слов.
А Зверек Невыразимое хитро сидит на ковре и ухмыляется, моргая разноцветными глазами. Сегодня он неуловим: его не могут поймать ни улицы пыльного города с фотографий, ни дома, ни извозчики, ни архитектурные элементы с открыток Варя.
Когда хочется написать что-нибудь исреннее, чуткое, полное, тонкое и глубокое, очень часто не хватает обыкновенных слов. А необыкновенные куда-то прячутся: или в норки, или в дупла старых садовых деревьев. В этом есть какая-то несправедливость.
*Одно из двух: или точные слова боятся Недотыкомок, или просто не существуют... А они иногда так важны. Особенно когда наступает время собирать яблоки с Садовником.
Кот под присмотром Садовника целове утро ловил в саду вот таких вот птиц:
[показать]*Материалы: семена, засохшее соцветие, стебель. Крылья спрятаны до весны.
Отрывок из воспоминаний:
"В день первый Маша зевнула:
- Всё нормально, только гладиолусы тяжёлые.
В день второй жаловалась на скуку – никто не спрашивает, а она знает полэнциклопедии и могла бы рассказать. Про мушкетеров, балы и динозавров – так даже в лицах и с примерами на живых людях.
В третий день Маша потеряла новенький телефон и пузатый кошелёк. Жизнь сразу стала ярче. Машу спрашивали все подряд и помногу раз. Правда, это были не как хотела, научные вопросы о монстрах морских глубин, а мелочное – где твои мобильник, кошелёк, и мозги, девочка. Хоть им ясно было сказано – потеряла. Потом, как и обещала, всё само нашлось на полу под партой. Кроме мозгов, которые суть метафора и не могут ни пропасть, ни обнаружиться. Это вы должны понимать, взрослые же люди."
С самого утра в темпе вальса кружусь по квартире и по самым разным текстам, напевая трехсложные заклинания Аннушки.:
Двад-цать- пЕр-во-е. Ночь. По-не-дЕль-ник.
О-че-ртА-нья сто-лИ-цы во мглЕ.
Со-чи-нИл же ка-кОй-то без-дЕль-ник,
Что бы-вА-ет лю-бОвь на зем-лЕ.
Раз-два-ТРИ-раз-два-ТРИ-раз-два-ТРИ... Изящные прыжки анапеста - наблюдательного и воздушного.
*А окончание стихотворение все же жизнеутверждающее. И такое точное.
А сегодня у Кота нашли блоху. И из-за этого переполошился весь дом: Глаша стала протирать полы и трясти покрывала, Варя хваталась то за голову, то за сердце, а Передонов закрылся в кабинете. А всего-то ничего- подумаешь, блоха. Маленькое, прыгучее создание. Только, в отличие от меня, рыжее. Да к тому же вполне себе ДОТЫКОЕМОЕ, слабо сопротивляющееся всем попыткам его изловить, замучить и раздавить.
В Европе, между прочим, к таким "стихийным бедствиям" относились вполне философски. Это вообще было данностью на фоне того, что до середины ХIХ века никаких моющих средств, как и самого понятия личной гигиены, просто не существовало. В руководстве учтивости, изданном в конце 18-го(!) века (Manuel de civilite. 1782.), формально, заметьте, запрещалось пользоваться водой для умывания, «ибо это делает лицо зимою более чувствительным к холоду, а летом к жаре».
А блохи... Методы борьбы с блохами были пассивными, как например палочки-чесалочки, которые использовали, чтобы не повредить то сложное сооружение на голове именуемое париком. Из париков этими палочками блох и вычесывали. Со вшами было бороться сложней. Французские красавицы и элегантные франты в своих роскошных париках носили сделанные из золота хитроумные приспособления - для ловли тех же блох. В блохоловки (есть и в Эрмитаже, да, да!), клали кусочек шерсти или меха, политый кровью. Во Франции роль блохоловки играла миниатюрная вилочка с подвижными зубцами-усиками, которую светские модницы носили на шее. Блошиные ловушки не очень надежно защищали своих хозяев от надоедливых паразитов, зато дамы той эпохи придумали способ, как использовать блох в искусстве флирта. Вскрикивая от мнимых и настоящих блошиных укусов, они приглашали тем самым кавалеров к поискам зловредного насекомого. В ту пору самой эротической забавой мужчин считалось поймать блоху на любимой.
*Вот уж прелесницы! В.А. до них еще далеко...
Знать с насекомыми боролась по- своему - во время обедов Людовика XIV в Версале и Лувре присутствует специальный паж для ловли блох короля. Состоятельные дамы чтобы не разводить «зоопарк» носили шелковые нижние рубашки, полагая, что вошь за шелк не уцепится... ибо скользко. Так появилось шелковое нижнее белье, к шелку блохи и вши действительно не прилипают.
В средние века большое распространение приобрел «блошиный мех» - носимый на руке или возле шеи кусочек меха, куда, по мысли средневековых дам, должны были собираться блохи, и откуда их можно потом вытрясти куда-нибудь на землю. Лучший подарок возлюбленным и супругам - чучела пушных зверей для этих же целей. Чучела были инкрустированы драгоценными камнями. На картинах вроде «Дама с горностаем» (только это не горностай, а белый хорек - фуро, но это ничего не меняет, картина все равно хранится в Польше, представляете?) или «Королева Елизавета I с горностаем», как раз и изображены чучела или зверьки, используемые как блошиный мех. Их носили с собой, как позднее дамы носили декоративных собачек.Начиная с XVI века, куницы, хорьки, горностаи и крохотные собачки служили своим хозяйкам живыми блохоловками, защищавшими их от надоедливых насекомых. У мелкого зверя температура тела выше, чем у человека и он в отличие от дамы ловит блох все время и зубами. Наконец те же собачки, водимые под юбкой.
*Как мало надо для того, что нарушить спокойствие в квартире Передонова... Появление нового живого существа надолго нарушает равновесие. Надо иметь это в виду!
Грею замерзшие лапки над кружкой горячего, пышущего недовольством Глаши и мятой лугов чая. С черными ягодами-рифами смородины на самом дне. Вот она осень Недотыкомок. Наступила. Серая-серая, мокрая и холодная. С редкими пятнами-кострами кленов, осин, желтых яблок и размытых дождем цветов в саду. Чай как-то примиряет эти две осени: наглую, вызывающую, огненную, и мокрую, задумчивую и грустную. Соединяет их в себе, обжигает, согревает, наполняет тебя чем-то неуловимым. Да и уловимым тоже - охота на затонувшие на дне ягоды и листочки, их вылавливание ложкой может быть очень даже увлекательным.
*А все же каждый раз убеждаюсь, что нет ничего лучше и увлекательнее бесед о чае. Все алкогольное и рядом не стоит с магией трав и ароматами горячего напитка. Нет ничего прекраснее легкого дымка из носика чайника. Неожиданно сизого, акварельного, как вид из окна. И твои мысли, которые растворяются вместе с ним в холодном воздузе комнаты.
Пока Недотыкомка пьет чай с медом, у меня есть немного времени, которое я могу легкостью заполнить СОБОЙ. Не передоновым, не Варей, а чем-то совершенно далеким от этой нехорошей квартирки в Петербурге. Чем-то садовым, пахнущим антоновскими яблоками, белыми в своей желтизне как свет уличных фонарей в вечерней дымке.
Да, я знаю, этой осенью я все больше пишу для себя и своего "я". А теплый, как шерстяной плед, вакуум молчания, в который закутываются мои записи, открывается только по просьбе одного-единственного человека, не оставляющего следов. Но мне тепло и от этого. Тепло еще и потому, что у меня всегда есть возможность "нырнуть" под это одеяло "ОЧЕНЬ-МОИХ-НАБЛЮДЕНИЙ" , закрыться, зарыться в них с головой. И читать там с фонариком. Пока никто не видит. И вспоминать разные вещи. Иногда мои. Иногда НАШИ. Но всегда неуловимые, непередоваемые, невыразимые. НЕдотыкаемые что ли.
Мысли и образы - это такие маленькие камешки, которые я начала собирать очень-очень давно.
Давно я не писала о А.Б. Передонове... Сначала и писать было особенно нечего. Не было его в Петербурге - все лето г-н учитель провел в Тульской губернии, в деревне. А с приходом осени взял да и вернулся в город. Поскольку в гимназии начались занятия. И тут... его ненависть к русской литературе, а прежде всего к Александру Сергеевичу, расцвела буйным цветом. Тому есть серьезные доказательства,
Да простит меня Недотыкомка и вся квартира Передонова за сей анахронизм. Но ведь так сложно разобраться в том, как начать разговор с незнакомой русской девушкой, да еще на ее родном языке, да еще и с учетом русского менталитета и всех загадок русской души.
Приехал Передонов. И активно обозначил свое присутствие в квартире, поэтому работы у Недотыкомки поприбавилось. Уж простите. Так что первый вечер нового театрального сезона будем коротать вместе с вами, заполняя паузы поеданием апельсинов с запахом- предчувствием зимы. Апельсинов не простых, а заводных.
Декорации:
[показать]Пролог:
Вчера случайно заглянула в одноименный текст Бёрджеса. И опять он меня поразил совершенно невероятным количеством фиктивного молодёжного "сленга", заимствованного из русского языка. У меня было, правда, издание, которым мы пользовались ещё в (польской) школе, то есть с объяснением всех "трудных" слов, как то "devochka", "to skazat", "droogies" и других в то же роде. Но в оригинальном издании для англоязычной публики, кажется, никаких сносок не было.
Основное действие= шествие мыслей и ход рассуждений:
Интересно, какое впечатление этот текст производит, если читать его, не зная русского? И можно ли это как-то передать в переводе? В русском переводе "Апельсина" весь этот сленг, во-первых, частично сократили, а во-вторых, передали его просто английским написанием. В принципе, неплохое решение. Но не был бы эффект более сильным, если бы, например, перевести эти слова "назад" на английский? То есть в результате мы получили бы примерно такие фразы: "Это я, Алекс, и три моих френда" (хотя тут, конечно, для многих примешались бы лишние блог-ассоциации:) ). Или: "Когда часть фильма закончилась, я хирал войс доктора Бродского". Или так: "На экране появился человеческий фейс"... Нет, с английскими словами, пожалуй, не получится отразить колорит языка банды Алекса, потому что, как бы там ни было, проникновение английских слов в любой другой язык представляется как-то более естественным и менее "хулиганским", чем наоборот. :)
Если тебя целуют в щечку, подставь другую :)
А еще приехала Варя. И привезла полную корзину сочной вишни, из которой Глаша в медном тазу уже второй час варит душистое варенье. Прямо с косточками, говорит, "для аромата". А по мне так важнее цвет, не аромат. Такой глубокий, благородный, густой и тянучий, затекающий по капельке куда-то глубоко-глубоко, сладкий и мясистый, какой-то бархатный.
... Лишь немногие видели смитсоновскую "Спираль Дамбу", так сказать, на месте, на труднодоступном Большом Соленом озере в штате Юта. Когда Смитсон увидел озеро с воздуха, он нашел, что извилистой формой оно напоминает одно из гигантских полотен Джексона Поллока, написанных в технике "дриппинга". В настоящее время могучая каменная плотина, или волнолом, почти не видна, потому что уровень воды поднялся, и она смутно просматривается под ней, словно подводная
Критически осматривая перенаселенную библиотеку А.Б., меня вдруг посетила Идея, которая, как оказалось впоследствии, во-первых, была не моей, а во-вторых, ее реализация тоже принадлежала не мне.
Рукописи, как известно не горят, а книги очень даже - пришло мне однажды в голову (чувствуете, плагиатом пахнет :) И не только им, но и паленым, но об этом позже...). И придумала я, что книжки можно хранить не только в шкафу или на полу, а, например, в виде запахов, экстрактов, порошка ... в каких-нибудь симпатичных пузырьках. Пока я все это себе представляла, Что да КАК, нашлись умельцы. Вернее, даже один умелец. Видимо, та же г-жа Идея посетила и его, но решила посидеть подольше. И вот что из этого вышло: