Зима нежно укрывает улицы слоем снега. Проводит по ним мягкой рукой ночной метели. Демонстрируя лунному свету свою прекрасную и холодую хрупкость. Вся грязь мира, весь смрад заводов и прогнивших закрытых сердец дремлют в этот час. Где-то, под крышами бетонных изваяний, под миллиардами черепных коробок, переосознание прошлого и будущего рождает внутреннюю дрожь. Внутренее истязание духа на телом. Противоречия сочатся из глаз, ушей и ртов, вытравливая зловонный запах ежедневной суеты и томительного бездействия. Это не летняя истома, это просыпается ребёнок. Но, увы, он не успевает. Беспощадное солнце сжигает его нежную кожу, трава режет её, цветы вынимают глаза и сердце. От всего этого смрада, сочащегося через почву веет некой безысходностью. Полной апатией и диким сном. Всё начинает кружится, пожирая само себя. Всё лето. До первых снегов.

Как закрыть себя, чтобы не слышать, не чувствовать биение всего? Иногда это нестерпимо. Иногда.

Прежде, чем заниматься таким уёбищным делом, как поиск смысла жизни, вам стоит сперва уяснить для себя значение слова "смысл". Могу поспорить, вас больше не займёт сия "глобальная" проблема.
__
Жалкие и беспомощные мои органы чувств щупают своими отростками очертания ссементического лабиринта. Разум смотрим на покрытые вечным льдом осколки подсознания, что кружаться в вихре хаоса. Эти пейзажи, нарисованные на моей коже, Могут рассказать о многих бесполезных вещах. Например, о смысле, о человеке, мире... Или, скажем, о надежде или ответственности. Какого только дерьма не накидают в свою могилу! И ни слова не скажут о ночном ветре, гуляющем в бескрайней степи. Ни слова о травинке, тянущейся вверх, к солнцу. Ни слова о горных вершинах и морском дне... А ведь именно там прячутся крупинки осознания. Которыми нельзя украсить свой беспомощно гниющий внутренний мир.
Возможно, когда-то человек видел это. Когда-то... На заре времен. Но деградация ведёт нас за трепещущие сердечки в пасть неминуемой смерти. Душа - это галактика. Звёзды, туманности, планеты... В каждой есть маленькая жизнь и маленькая смерть. И прекрасная, неминуемо-завораживающая черная дыра в самом-самом центре.

Прикоснуться к краю или запереться в подвале? Иллюзия выбора.

спасибо naoborotу
[показать]

- Я тебе не доверяю.
- Почему? В чём проблема?
- Потому что мир на твоей стороне, а не на моей.

МЫ исчезаем, оставляя за собой полосы цветов и огней. Искрятся наши сны, следует взрыв за взрывом. Мгновения вспыхивают, оставляя на радужной оболочке ожоги, полные ярких, безмятежных красок. Эта река. Она внутри. Она течёт вспять времени, которого нет. Каждая "секунда" - это шаг к самому краю пропасти. Ветер ласкает пальцы, солнце вывернулось наизнанку. Небо вросло в волосы своими облаками. Эта секунда... Бесчувственная, холодная. Эта секудна, как парящая снежинка. Это секунда как искра снега в свете луны. Эта секунда, как одна миллиарндная удара сердца. А затем следует укол в затылок и мы засыпаем до следующей секунды. Ничто не заменит эту ночь. Ни одна из мерзких жизней. Ни один шаг по этой сырой земле. Самые настоящие, самые точные часы тикают в глубоком-глубоком космосе. Там, где нет ничего. Мы падаем насотни гвоздей. Наши руки сжимают остатки мечты.

Мечта греет своим теплом. Мечта такая близкая. Она почти рядом, лишь на две секунды назад. Оглянись.
Мы замерли на середине, как мертвые водолазы. Бездыханные наши клетки всепоглощающих мозгов рассыпаны по дну.
Упоительная свобода разума лишает смысла каждую секунду существования. Всё чего-то лишается. Рано или поздно. Или сейчас.
---------
А если так подумать, то лето выпило из меня всю жизнь. Это светило, дарящее всему живому свою участь нагло отражается даже ночью. Никуда от него не спрятаться. Не зарыться в снег. Сидеть, молчать и погибать. Скоро осень - время цветения садов.

Символы времени растворены без остатка в этом застывшем, морозном воздухе. Тучи над головой и там же внутри... Место любого действия не имеет значения. Снежный покров льется через край. Поле невинности. Размытые образы, рваные края. Противостояние прознавшее о будущем. Просторно. Насквозь пронзает Его клинок эти пространства. Сила, подчерпнутая из бесконечной горести. Из единственного, что бесконечно. Барьер. Мысли привязаны намертво к стрелкам часов. Чувство успокоения от безысходности. А где-то там, в старой лачуге, дремлет Его свобода. Хотелось бы вернуться в эти горизонты. Ввернуться в твердь. Разбить окончательно, по буквам, по смыслам слово СМЕРТЬ. Оставив лишь гноящиеся семантические раны. Разум подобен подъемному механизму ржавых кранов. Пустота. Пустота. Пустота в тисках агонизирующего мира. Ясность разбита на продажные осколки. Инъекция в сухость быта. Творчество надежды. Сталь времен. Победители вершат ненужную историю.
Я буду жить, пока живо одиночество.

течение. смысл остался на дне.
Старые, прогнившие доски. Ставни. Полосы мягкого дневного света на стене. Пыль. Пыль повсюду. И паутина вездесущих ткачей. Застрявших там же, где и мы.
как-то всё не так, не то. какое-то тепло не своё.

Радость и грусть. Два состояния, две грани одного алмаза. Алмаза, отражающего тот, прекрасный мир, называемый кем-то бессознательным (сном, мечтой, памятью) и излучающий спектр из Его глаз. Радость тратит силы, накопленные грустью. Тратит на эйфорию, на формирование образов, но всё то, что не поддается "смыслу". Тратит напрасно с точки зрения жизненного опыта. Опустошает Его во имя будущего. Которое Он формирует для кого-то ещё. Он был бы глупцом, если бы представил Себя как нечто единое и целое. Он даже не сосуд. Он - это мир. В самом широком из пониманий этого слова. Он одновременно цепь и всего-лишь звено этой цепи.
Исходящий спектр тонкой пылью взгляда ложится на постигаемое. Наполняет его красками, которые Он не увидит, звуками, которые не услышит. Он наполняет постигаемое печалью. Бесконечной, глубокой... Он прячется в чешуе змея, что кусает свой хвост. Истина Его, суть Его непостижима для Его самого. Но открыта для тех следов что Он здесь оставил. Она открыта для времени. Вероятно, она холоднее самой холодной звезды, неподвижней космоса, и уж точно мудрее бога. Она здесь совсем рядом.

"Восходя на вершину горы, молча обвожу
взглядом строгие контуры ваших зданий, которым
завтра суждено пасть в огне и дыму. Вглядываюсь в
ваши программы мира, которые превратятся в
смертоносный свист пуль. Вглядываюсь в ваши
сверкающие витрины, полные хитроумных
технических изобретений, в которых завтра не
будет нужды. Вглядываюсь в ваши усталые лица,,
испещренные сеткой морщин, ваши согбенные плечи,
ваши впалые животы. Разглядываю каждого в
отдельности и всех вас вместе и -- как вы
смердите, все вы! Смердите, как Бог и Его
всепрощающие любовь и мудрость. Бог-каннибал!
Бог-акула, на серой шкуре которой нашли себе
прибежище паразиты!



Не забудем: именно Бог включает по
вечерам радио. Именно Бог застит наши глаза
неистовым брезжущим светом. Скоро мы соединимся
с Ним, сольемся на Его груди в блаженстве и
вечности, правые перед Словом, равные перед
Законом. Это пресуществление свершится через
любовь -- любовь столь великую и всепоглощающую,
что рядом с нею шум самой мощной динамо-машины в
мире не громче писка попавшего в сетку москита.



А теперь мне пора оставить вас и вашу
священную цитадель. Я намерен подняться на
вершину горы и переждать там еще какие-нибудь
десять тысяч лет, пока вы еще взыскуете света. Мне
хочется, чтобы хотя бы на этот вечер вы притушили
блеск ваших огней и приглушили звук
громкоговорителей. Сегодня вечером мне хочется
поразмышлять в тишине и покое. Хочется ненадолго
забыть, как вы жужжите в вашем
пятнадцатицентовом улье.



Завтра вы вольны довершать свою работу
по уничтожению вашего мира. Завтра, может
статься, вы будете петь в раю над дымящимися
руинами ваших мировых столиц. Но сегодня мне
хочется поразмышлять об одном человеке. Об
одиноком страннике. О человеке без имени и
отчизны. О человеке, которого я уважаю, ибо в нем
нет абсолютно ничего общего с вами: о себе.
Сегодня темой моей медитации стану я сам." (С)

Спойманная на лету снежинка через мгновение тает. И так круглый год.
Это невыносимо, невозможно. Постоянно быть началом чьих-то следов на снегу. Постоянно что-то терять...

Всё чаже прихожу к мысли, что глаза заставляют нас страдать такой неблагодарной фигней, как констатация фактов. Банально конечно, но не могу перестать ощущать это с такой уверенностью.

[700x525]
Я провозношу каждую фразу в отдельном потоке. Редкие остановки на пути к священости и обреченной скупости. Вдох исчезает в откровении. И больше нельзя его совершить, ни при каких обстоятельствах. Мартвые не всегда мертвы. Мир искажен восприятиями, миилиардами раковых восприятий. Клетки. Прутья. Стены... Страх выйти из этого точь в точь по расписанию.

Зачем же лезть в слова? Зачем разбирать их крестовой отверткой, изучая намертво спаянные платы и вживленные шестеренки. Что здесь искать? Оправдания, убеждения, решения? Преследуешь какую-то цель, как-будто она имееет ко всему этому отношение. Те люди, которых ты ищешь уже давно мертвы. Мертвы! Они уже оставили здесь самую большую часть себя. Как и все мы. Бери и пользуйся. Заранее подготовленные дары почвы небу всё ещё мнят себя сами собой. стоит ли им верить? Стоит ли верить вообще кому-то? Саморазрушение, беспросветное одиночество, вспышки чувств, меланхолия, мизантропия, суицид - чем плох набор? Кому ты ещё нужен, как не ему? человеческая история - замечательный playground для твоей монополии. Любовь, ненависть - нюансы. Побочная гниль, не способная ни на что. Счастье - это психопат, серийная химера. Примет любую форму, только так и останется гвоздем между извилинами. Проржавевшим от чужих слюней. Самая бескомпромиссная философия не откроет и части вуали. Лишь поводит по ней рукой, угадывая очертания содержимого. А может и даже этого не сделает. Луна, солнце, травы, леса, поля, огромные снежные пространства, высокие фьорды, застывшие горы и манящие ущелья. Удивительные рельеф радужной оболочки. Но она никогда не избавит нас от внутренней тьмы.

Плавая в сладком экзистенциональном сиропе, осознаешь рельность со своей сутью как мигающий маяк на горизонте. А мир становится бременем.

Я люблю утро. В нём тихая жизнь, а не громкий новый день.

...Взять сон, смешать с частичкой космоса. Окунуть в беспристрастное влечение. Разбрызгать по поверхности облаков. Читать небосводы бегающими глазами. Готовый сон слепить в комок теплыми ладонями. Замереть в неподвижности, обжечься остатками смысла. Употреблять живым. Холодным...
...Проросшие воспоминания собрать зрачками глаз. Обнажить в лучах утреннего солнца. Пронести до горизонта и вылить кипящий раствор в самое сокровенное дно. В свежевыжатое сердце мира. Оглохнуть, стирать отчаянные крики белковыми стирками естества. Опять же замереть. И очнуться в холодном поту...
...Безразличие выдерживать до состояния маленького апокалипсиса. Безверием посыпать края. Держать в кровеносном дыму искренности. Раздавить холодными стеклами. Сесть на сиденье и ждать своей остановки...

Тонкое предчувствие наступающего дня выволакивает память из зыбкого раствора снов. Перья подушки, ткани, стены и лампы прожигают её, связывают логическими смирительными рубашками и тянут до невозможности материальной, земляной тягой к подъему. Медленно вываливается еле окрепшее сознание на плацдарм наступившего будущего. Зрачки испуганно жмутся к центру, в лучах механического солнца. Время строить рай для наших детей. Тяжелая, невыносимая тяга к провождению времени. Здесь и сейчас. И навсегда. И вовеки.
Машина работает. Каналы информационных пространств. Нанороботы ноосферы сложены в коробки и едут по конвееру в сторону светлых идей и нового дня. Отсутствующим взглядом взирают на шепот леса. На туманы трав. На рождение выкидыша. Печати на ладонях. Уверенность в железных щипцах. Мы хотим всегда вот так вот жить. И жить, и жить, и жить. Умирая с улыбкой на устах и правнуков на фоне окна. За которым весна. За которым жизнь смазывает колеи трамвайных путей и судеб. Под этим безбожным небом. Под этими облаками чьего-то праха. Мы хотим. Хотим, чтобы нас отодвинули. Подальше от ветра. Чтобы сделали рокировку души или ещё чего-нибудь. Вот такие мы. Двуглазые, двуполые.
[604x404]