Упади на самое дно, наберись сил, схватись за него, а потом переверни вверх тормашками. Тогда-то и узнаешь куда всё катится)

[700x471]

Каждый раз, когда ты тускнеешь.
Когда я слышу удаляющийся стук твоего сердца.
Я узнаю себя в переплетениях колючей проволки,
В ярко-ощущаемом тумане зимнего утра.
Когда мысли ещё не начали свой бег
И солнце совсем низко ласкает серо-голубое небо.
Когда глаза лишаются отблеска,
Я перестаю быть тем сном, который исходит из окружающего пространства.
Я становлюсь чем-то высоким, и, оттого, совершенно не ощущаемым никем.
Всё сказаное, написанное, созданное...
Всему, что оставляет следы на снегу.
Не остается ничего, кроме как ждать весны.
Я устал от этой фатальности. Я слишком сильно ощущаю то, что уходит.
Ты могла рассеять это. Просто так, одним присутствием.
Конечно же, превратив это в игру. Игру узоров на холодном стекле.
Мы существа, бьющиеся в хрустальном воздухе. Мы любим играть.
-
Иногда теряешь себя, иногда мир превращается в зеркальный лабиринт
Смена дня и ночи, времена года, порывы ветра и дождя теряют своё значение.
Превращаясь в сводки погоды.
Иногда только и остаётся быть со всеми, но не с тобой.
Быть никем. Не значащим, не узнаваемым, забытым и существующим лишь в прошлом и будущем.
Быть человеком...
Быть ярким представителем. Одеть военный мундир!
Каждый раз, когда ты закрываешь глаза, щупальца пронзают моё сердце яркими осколками зимнего солнца.
Но я ещё не уснул. Пока что...

Огни далеких фабрик в тишине
Мерцают холодом, железной болью...
И тихо снег ложится солью
На раны снов, остывших в этом дне.

Дорога в вечность, с пятнами от света
Горбатых фонарей, что выстроились в ряд
Забытый всеми душами обряд
Захоронения любви под слоем снега.

"Дай мне руку,
Врастем друг в друга,
Добыча одного ветра,
Взлет одиноких птиц.

Вслушаемся в летний
Смутный гул органной грозы,
Окунемся в осенний
Свет на бреге синего дня.

Или встанем
Над колодезем темным —
Глубже заглянуть в тишь,
Нашу найти любовь.

Или выйдем
Из-под тени золотой рощи,
И большой закат
Мягко ляжет тебе на лоб.

Божья печаль,
Молчи о вечной любви.
Опрокинь бокал —
Сон до дна.

Чтобы встать у края земли,
Где море в золотых пятнах
Тихо вкатывается
В заводи сентября.

Чтобы найти покой
В обиталище иссохших цветов.
Через скалы вниз
Поет и трепещет ветер.

Только с тополя,
Вскинутого в вечную синь,
Уже падает порыжелый лист,
Замирая у тебя на затылке."

(c) Георг Гейм

Слишком человечен, слишком привязан. Разум немеет, дни иссякают. Всё происходит далеко как не здесь.
Черное.
Белое.
Два цвета выцветшего мира. Я не останусь здесь. Придёт осень и зароет меня в листья.

nothing is more real

Мы - единственные из существ, способные прикоснуться к порядку. Мы ощущаем его, видим, слышим везде и всюду. Наше сознание стремится к нему, иначе оно не может. Оно далеко от постижения хаоса вокруг. Но это стремление... оно создает новый мир. Единый, гармоничный. Оно видит свою мечту и движется к ней в своём развитии. Вполне осознавая, что никогда не достигнет её. Это стремление к недостижимому - и есть разум. Разум. Огромный лабиринт ловушек и тупиков. Попытка прийти к невозожной гармонии.
Но хранить мечту невозможно. Не только потому, что она не нуждается в хранении, а потому, что достижение её... Нити достижения мечты рассеиваются в изначалальном хаосе. Этому способствует время. Настолько же иллюзороное, насколько реальное. Время - основное оружие хаоса против нас самих. Против мечты. Оно разрушает разум, рассеивает его, рождая эмоции. Ведь как часто, находясь под влиянием эмоций, приходится говорить то, от чего отказывался долгое время. Что сам не принимал как своё.
Всё прекрасное, всё что я вижу прекрасным, имеет внутри себя огромные массы смешавшихся с грязью эмбрионов. Они разлагаются и тухнут под солнцем вечности. Просто я вижу это своей мечтой. Постижение вечности через призму мечты, рождает такое явственное и, одновременно, ускользающее ощущение иллюзорности своей жизни. Я отчетливо и ярко вижу ту самую грань между хаосом и порядком. Панорама этой битвы предстает передо мной везде и всюду. Каждый день превращается в борьбу. И я, в общем понимании "я", там не участник, а оружие. Элемент, частица, песчинка. Даже меньше. Размер бесконечен. Он везде.
Лампа, стоящая на столе имеет в разы больше ценности, чем все выводы всех психологов и философов мира. Внутри этой лампы огромнейшие миры. Это не материя, как мы привыкли видеть. Всего-лишь видеть... Это застывший в вечности процесс. Война. Противостояние. Всё, что я ощущаю, обращаясь ко всем моралям, ко всем понятиям "прекрасного", что когда-то было принято человеком, ко всему что я слышу от других - это бумага, выжигаемая ярчайшим из огней. Огнём мгновения. Огнём вечности...
Мечта, как строитель мира. Иногда она кажется мне чем-то неподвижным и целостным. Но иногда, опять же, я ощущаю бурлящую реку.
Ты будешь знать близость правды по тому, что начнёшь сходить с ума. Ты будешь близок, но не сможешь воспринять, так как слишком слаб для этого. Можно и так сказать. Безумие сделает из тебя легкую куклу. Ты захочешь убежать от него. Это желание будет сродни желанию жить, когда ты на пороге смерти. И тебе снова захочется увидеть этот небесный стробоскоп у себя в окне. И свой мир. И покой. Ты слишком привык быть человеком. Ты не можешь устоять перед тем, что кажется тебе пустым. Ты жаждешь красок.
Уже который день со сдавленным горлом... Руки не слушаются, мысли вообще не могут собрать из себя что-то стоящее. Глаза уставились в потолок и в ушах лишь шум миллиарда рек. Всё дальше и дальше от этих стен. Как будто можешь ощутить у себя на руках снег, лежащий за окном. И в тебе. Не представляю, как это тело ещё способно выносить меня. Спасибо ему огромное.
Сон являет собой чистейшую иллюзию. Но эта чистота просвечивает. Что можно увидеть под этими нагромождениями? Не более, чем самого себя. Как будто кто-то должен каждую ночь говорить нам кто мы и куда идти. Нахуй эти объяснения. То, что можно объяснить - это дерьмо из глубины веков. Мне не нужны слова, образы, значения, прошедшие строгий контроль по госту и хех... проверенные временем. В тишине, всё сказанное, определенное и обозначенное видится мне вспышками фейерверков. Действительно моё это то, что я взял, отобрал, вырвал. К чему пришёл сам. Это доставляет немало хлопот, но это, к счастью и никого не волнует.
Обращение к пустоте, как проявление внутренней анархии, свойственной каждому человеку.
Я могу быть кем хочу, думать о чем хочу, видеть прекрасное во всём что хочу. Но, по понятным причинам, это не имеет для меня никакого значения. Конечно же, я мог бы списать всё это на оправдание и очередные иллюзии, но вот слишком сильное ощущение, которое отражается от всего вокруг, не даёт мне этого сделать. Да и херня это всё. Кто-то я, а кто-то вы.

Разум не способен уловить реальность. Она вне его. Разум способен понимать, но не постигать. Он живёт прошлым и будущим. Но он не спобен уловить настоящее. Данный момент, миг, который находится вне времени. Обычное состояние разума, которое считается не измененным, трезвым - лишь одно из его состояний. Мозг анализирует, перерабатывает воспоминания, систематизирует образы, рождает мысли, делает какие-то установки на будущее... Но то, что действительно существует, ускользает от него. Мозг - он по сути из мира вещей. Как вещь, он осознает себя. Так же как коробка или стол, или стул. Но его предназначение - воспринимать, думать, мыслить, творить. Видимый, слышимый, осязаемый мир - не более и не менее чем результат его работы. Результат взаимодействия системы нейронов. Отсюда можно сделать вывод, что воображение тоже реально. Что каждая мысль находится в этой реальности, но не в вечности. Проведя известную аналогию между человечеством и системой нейронов, можно сказать, что мы видим разум. Мир вокруг нас - это разум. А мы творим образы и мысли. Благодаря нашему творчеству он и существует.
Я не претендую на оригинальность.
Из вышеизложенного я сделал и сделаю ещё огромное количество выводов. Но...
Наверное, я никогда не ощущал себя более свободным чем сейчас :)

Дух мучительно разрывает свою гнилую лживую оболочку. Тело дрожит перед напором будущности. Просветление, очищение! Самобичевание.

Наединие со своими страхами. Вот так прямо, лицом к лицу. Хочется верить, что эта ночь будет последней. Вообще, во многое хочется верить. Что я всё же ещё здесь, ещё не исчез, не растворился. Тишина, виски, сигареты, чай. Звук кулера, стук клавиш... Как же блядь всё это знакомо! Очередное ничто и нигде. День заведёт свой мотор и жизнь польётся дальше. Притормаживая ночью, останавливаясь утром... Кто-нибудь скажет, что это не клетка, а кокон? А ещё лучше проткните меня насквозь каким-нибудь особо циничным копьём. Верните в грязь и покажите кто есть кто. И где здесь бездна, и где ты, и где вы все тонете. Это так высоко и гордо! Оправдание. Мол, виноват, что тобой живу... Да уж)

Снег, огни, Ницше, сигареты, кофе, дома, машины, люди, глаза, плеер, стук бамбука в 11 часов, гражданская оборона, artesia, venetian snares, поток мыслей, поезда, провода, железо, бетон, асфальт, голые деревья, зеркалка, злые таксисты, легкие парочки, ужасающе-обреченные бабушки, перчатки, солнце, ночь, ветер, закат, рассвет, маршруты, дым, стройки, собаки, сумки, куртки, спины, рекламы, афиши, остановки, сугробы, небо, дерево радости, ветви страха и печали и любопытства и легкомыслия и надежды, стук.
стук.
жизни.

Когда ты упал через скорлупу в своё яйцо.
В своё мироздание.
Ты держал в руке голос.
Чей-то голос.
Чей-то страх или ненависть.
Жизнь, бурлящая вокруг.
Сомкнулась волнами над головой.
И ты далеко. Так, что просто невозможно тебя понять.
Как-то отобразить или написать.
Я видел облако и море.
Я видел тебя, сидящего с блокнотом у реки.
Я видел тебя, убегающего через каменные аллеи.
Я видел тебя, сгорающего, поверженного.
И я видел твои глаза, смотрящие вверх.
На луну.
Сквозь луну.
Пока ты оставался травинкой на ветру.
Пока всё было так искренне...
Был день. Ясный. Без дождя.
Неведомый отчаянием.
Ведомый свомим снами, пока ты о них не знал.
Ты рвал каждое мгновение на маленькие тряпки.
Твоя иссякающая инерция.
Твой дух, твоя сущность.
Подняла твои глаза. Твои прекрасные глаза.
И они стали всем.

Такая тихая, морозная ночь... Не столько за окном, сколько внутри. Ещё не скоро капель и паводки. Что-то идёт не так, где-то сбой. А может так и надо. Но даже сейчас это неважно. Пока я дышу, всё струится: небо и облака, и будущий снег на одежде. Тишина... Какой-то случайный пассажир вырвал из меня картинку и нарисовал её на замерзшем стекле автобуса. Он был слишком задумчив и очень тонок.
Топот ног, вдохи, выдохи, двери, моторы, все теснилось, надеясь успеть до заката. До этого святого заката. Странное ощущение внутри. Ночь нужна как воздух, но даже она оставляет место для пустых раздумий. Постоянно твердишь себе "Соберись, соберись". Но дни впиваются в кожу своими острыми клыками. И пьют, пьют...
Кто-то подровнял мой внутренний хрусталик. Такая маленькая деталь. Такой нюанс. А, кажется, что будущее уже совсем под другим углом. Пока рано что-то об этом говорить, но надежда уже течет по венам. И вряд ли она растворится в крови, не достигнув сердца. Редко такое бывает.
Люди опять становятся всё более чужды. Реальность кутается в свой туман и теперь даже аналитический ум отказывается подавать признаки жизни. Как будто погружаюсь в сон, вместе со всеми. Как бы выплыть и не запаниковать? Берег-то совсем рядом, впрочем как и всегда)
Холод немножко приглушил ваши сердечки и покрыл слегка подгнившие души красивой изморозью. Вы всё-таки прекрасней, когда не двигаетесь. Когда ваши силуэты застыли в слоях искрящего пространства. И вы становитесь совсем маленькими по сравнению с гулом проводов и грохотом железнодорожного состава. Я люблю вас разными, но такими - больше всего.
Просто иногда, в особые периоды, ты понимаешь, что крутишься со всеми в абсолютной пустоте. И живо только то, что струится из тебя. Тихая, нежная память...

Восприятие каждого человека уникально и особенно. Ценность представляют именно эти ощущения... (c) Георгий Белоглазов

Мерно горящее пламя спички сыто и довольно пожирает листочки моих схем. ^_^

Закрыть глаза и мчаться через ночь. Движимый жизнью в этом тихом, нежном и вечном потоке... Снег в свете фонарей. Леденящий воздух миллионами иголок впивается в лицо. Такое сильное ощущение, такое тесное соприкосновение с тем, что внутри... Твой сон отражается в миллиардах граней снежинок. Вперёд, ещё дальше от спящих солдат погибающего мира! От всего, что изначально проклято всеми богами. Мир застыл в вечном дожде. Смывающим краски, усыпляющем... он гасит искры Вечного Огня.
Слушать тишину. Ощущать кончиками пальцев едва заметное биение. Сердце мира. Такая теплота от этого холода. Такая явная. Почти что физически её чувствуешь. Реки, озера скованные льдом. Раствориться бы и заснуть во всём, и видеть прекрасные сны. Самому стать тем, чего ожидаешь всю жизнь. Самому стать потоком... Все чувства внутри смешиваются, кристаллизуются и падают на сердце тихим снегопадом...

Пламенея, извиваясь бликами на стёлках, фарами на снах. Чуть выше от земли, самую малость. Тебя уже заметили звёзды и в глазах твоих снег. Искрится, дышит, так близко, безмоловно. Слышно... Хоть раз в жизни, хоть раз в этой чертовой жизни не быть человеком. Чтобы не сломать. И остаться в воздухе снежным призраком этой бесконечной ночи.

Но вот, тьма закутала меня в своё странное тепло. Кровь пульсирует, разум разливается по вагону метро шорохом билетов, гулом голосов, стуком колёс, кричащими в пустоту рекламками, яркими вспышками взглядов... И гитара в ушах, и робкая улыбка за шарфом. И всё это вместе несётся через холод подземных коммуникации, рассекает темноту...

А там ведь ещё остались тени. Тени раскинутых рук. И голоса, странствующие эхом. Там ещё горят огни, и качаются на проводах, хранимые холодом и темнотой.

Это как толчок в плечо. "Эй, глянька сюда". И эта внезапность пронзила мои сны в моих полях. Моих? Да неважно. Они понеслись быстрее мира. Оставляя глубокие борозды на снегу. Как астероиды. Навстречу тому, что отражалось в глазах. Это озеро в свете луны. Над которым можно проноситься, едва касаясь воды. Такая лёгкость... Безупречная, чистая, кристальная.

[Такая тишина в словах... Еле подстраивающихся под сердечный ритм. Тишина. Неужели кто-то проснулся и услышал её?]

[Всё осталось как было, только немного расцвело.]

[Небольшая турбулентность простительна, когда меняешь потоки.]

Снег, снег, снег. От солнечного сплетения и дальше один снег. Он всегда приходил. Он всегда что-то делал, чтобы было так, как нужно. Он знал меня. Как будто мы вместе родились вон там, за тем облаком. Он расставлял руки, он прислонил меня к стене и поджёг сигарету. Он видел во мне больше, чем я сам. А я в нём - целый мир. Абстрактный, тонкий, вечный... Я видел фракталы и глаза в центре снежинок. И смотрел в себя. В самую, мать её, суть. И тогда, именно тогда все барабаны замолкали и была слышна одна лишь скрипка. Одна. На одного лишь мгновение. Но достаточно, чтобы понять, сохранить в ладонях и нести дальше через всё. Через провода, трубы, машины, башни, дома, углы. К тихому солнцу. К дому...

Наутро пейзаж за окном не изменится и звуки будут те же, что и раньше. Только станут чуть тише. Немножко. Чтобы не разбудить то, что внутри.

Наша болезнь – наша маска.
Наша болезнь – безграничная скука.
Наша болезнь – как экстракт из лени и вечной усталости.
Наша болезнь – бедность.
Наша болезнь – быть прикованными к месту.
Наша болезнь – не мочь быть одному.
Наша болезнь – не иметь призвания, если б у нас было хотя бы одно.
Наша болезнь – недоверие к себе, к другим, к знанию, к искусству.
Наша болезнь – недостаток серьезности; лживая веселость, удвоенная мука. Кто-то сказал нам: вы смеетесь так весело. Знал бы он, что этот смех – отблеск нашего ада, горькая противоположность «Le sage ne rit qu’en tremblant» Бодлера. Наша болезнь – наше непослушание Богу, которым мы возомнили себя самих.
Наша болезнь – высказывать противоположность всему, чему только можем. Мы должны сами себя мучить, при этом наблюдая за выражением на минах слушателей. Наша болезнь – быть врагами молчания. Наша болезнь – жить в конце всех дней мира, в вечерний его час, который столь удушлив, что нельзя уже вытерпеть его гнилостных испарений.
Вдохновение, величие, героизм. Прежде мир еще видел иногда на горизонте тени этих Богов. Сегодня они – балаганные куклы. Война ушла из мира, вечный покой стал презренным наследством ему.
Нам снилось, что мы совершили неописуемое, нам самим еще неведомое злодеяние. Мы должны были быть казнены дьявольским способом, нам должны были штопором высверлить глаза. Но пока нам удавалось ускользнуть. И мы спасались бегством – с чудовищной тоскою в сердце – в осенней аллее, что тянется без конца сквозь мутные пласты облаков. Был ли этот сон нашим символом?
Наша болезнь. Может быть, ее может кое-что излечить: любовь. Но нам следует, в конце концов, осознать, что мы уже слишком больны, чтобы любить.
Но все же кое-что есть: это наше здоровье. Трижды скажем «несмотря на это», трижды плюнем в ладони, как старый солдат, и потянемся дальше, прочь от улиц, вслед за облаками западного ветра, к неизвестности.

Рисуешь темноту скользкими набросками. Видишь, слышишь, умираешь... В звуках вечного зова вселенной. Реальность трескается снежинками под твоей божестенной поступью. И каждый миг - это всё новые горизонты, светящиеся через прозрачные коробки домов. Снег в свете фонаря, тихие ветви, приглушенные звуки, колючая проволка на старом бетонном каркасе. Забыто, ненужно никому. Снежные поля стелятся в твоих глазах, сверкают лучами древней тоски и величия. Война давно минула твои земли, оружие твоё покрылось ржавчиной. И смерть уже не ждёт тебя. Вера прорастает гвоздями на крышке гроба. Безмятежный холод и одиночество теперь совсем рядом, заплетают воздух в твои пряди. Не осталось воздуха для вдоха и слишком много стекла, чтобы оставить на нём следы твоего выдоха. Это уже совсем не мир, это оскуднеший сарай. Стойло для давно заколотых животных. Последние крупицы твоей земли пожрала бездна будущего. Вены твои становятся линиями метро, голос твой дремлет в лучах радиоволн. Оглохший и ослепший странник, попавший в ад. Теперь эхо смысла проносится в корридорах твоего безумия.

Кто знает? Никто здесь не знает.
Кто слышит? Никто там не слышит.
Ничего не бывает
Все забывают
Сладко зевают
Медленно дышат
Тихо, как рак задом во мрак,
Пятится счастье в звездных мирах
Солнце тоскует
Блестит весна
Мы не проснемся навек от сна