В 1974 году я закончил 8 классов коноваловской школы. Нужно было выбирать: либо идти в 9-ый, либо в техникум, где платили стипендию, и это немаловажное обстоятельство сыграло свою роль. Я подал заявление на лесохозяйственное отделение. Большинство марпосадцев поступало на деревообрабатывающее, но я любил природу (и продолжаю ее любить), все детство читал книги биологов Альфреда Брема и Игоря Акимушкина, всю юность - Чарльза Дарвина, и поэтому поступил на лесохозяйственное. Сдал экзамены: математику с диктантом и поступил. Набрал «проходной бал», вряд ли сдал на все пятерки. Стал "короедом". Были еще "сучкогрызы" - те, кто учился на лесоруба и деревообработчики "грободелы".
Сначала была линейка, первые встречи. Я познакомился с Геной Александровым, с Валерой Бариновым. Потом началась практика в деревообрабатывающем цеху. Там я сделал первую и единственную в своей жизни табуретку. Говорят, что в жизни надо построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Я бы добавил: сделать табурет.
Началась учеба. Мы ходили учиться через весь Мар. - Посад, от реки Волги, где было старое здание до нового здания техникума у самого Успенского сада. Примерно в это время я узнал, что этот сад был некогда кладбищем. Возможно, мне рассказал об этом кто-то из преподавателей. Когда учишься в старом, столетнем здании, невольно начинаешь задумываться об истории своего города.
Фамилии преподавателей время стерло из памяти, осталась только Мария Ивановна Забабурина. Не оттого, что у нас были какие-то особо доверительные отношения или она была великолепным преподавателем, просто ее назначили нашей «классной руководительницей», уж не вспомню сейчас, как это называлось в техникуме, где были группы, а не классы. Она вела сопромат, точнее, наверное «основы сопромата». Преподавала увлеченно, заражала своим увлечением группу. Хороших преподавателей было тогда в техникуме много, возможно все. Я до сих пор помню: почвоведение, технику лесного хозяйства, ботанику, геодезию. Помню математику - тангенсы с котангенсами, мы проходили «бином Ньютона», а как звали математичку – забыл.
В старом здании техникума на втором этаже висел большой плакат с текстом «Морального кодекса строителя коммунизма». На переменках я почитывал его, обнаруживая с удивлением, что ничего плохого там нет. Но даже от самой вкусной еды, если ею насильно пичкают, может начаться рвота.
Учился я хорошо, мне даже назначили повышенную стипендию. Так что мамины надежды я отчасти оправдал. Потом началась практика. Мы валили деревья бензопилами «Дружба» и «Урал». «Дружба» работала лучше, а «Уралы» чаще ломались. Заключительная практика была у меня в Мар.-Посадском лесхозе. Я устроился работать лесником. Мой участок был на берегу Волги, примерно от Нарядова до Уракова. У меня была фуражка с кокардой и ружье без патронов.
Закончилась учеба. Мы нарисовали какой-то дипломный проект, получили распределение. Я решил поехать на Урал. Распределился в Закамское лесничество, техником лесоводом. Мы сажали сосны на вырубках. Жили по месяцам в лесу. Работа лесоводов, все равно, что жизнь леших, их не видно, не слышна. Лес тушить не доводилось. Сейчас, когда летом леса горели, народ с удивлением обнаружил, что лесников у нас больше нет. Их ликвидировали как класс. Ни сажать новые леса, ни спасать от пожара стало некому.
Отработать положенные два году у меня не получилось. Я страшно заскучал по дому и уволился. Вернулся домой, прилетев в буквальном смысле на крыльях. Самолет прибывал в аэропорт Чебоксары вечером. Я смог доехать на автобусе только до Новочебоксарска. Общественный транспорт после восьми вечера в те времена не ходил. Пришлось идти пешком, в надежде поймать попутку. Я доехал в грузовике с коровами до Шоршал, а потом долго шел через родной лес до дома.
Затем меня взяли на работу младшим научным сотрудником
Известный вор в законе Аслан Усоян, известный под прозвищем Дед Хасан, и его охранник, на которых в четверг вечером было совершено вооруженное нападение в центре Москвы, выжили, им оказана медицинская помощь.