Очень-очень давно, еще при молодом Путине, в эпоху владычества новой хронологии Фоменко-Носовского, гипорборейской цивилизации и любительской лингвистики, сразу после того как мы победоша печенегов, и уже готовилась отправить свои плъкы в поход на половцев, я зашел поржать на какой-то форум (друзья посоветовали), где собирались адепты и знатоки все этой вышеописанной хуеты, и предложил им, на взрослых и неебически серьёзных щщах, разумеется, новый лингво-исторический постулат. Наша дорогая редакция весьма убедительно написала глубоко научный пост про то, что русские произошли от евреев, а русский язык, соответственно произошел от иврита. Доказательства мои были шокирующие убедительны и практически неопровержимы. К примеру, писал я, город Саратов - это Sarah tov (т.е. хороший Сара); "Гойда" от гой и да, а известное имя "Садко" из оперы Римского Корсакова "Садко -заморский гость", проповедовал я сообществу, происходит от "Цадик". Почему именно от "цадик" уже не помню, но помню, что был резок, убедителен, научен. Предчувствия нашу дорогую редакцию не обманули. Сообщество тут же стало обсуждать мою этно-лингвистическую теорию самым серьезным образом. И даже разделилось на несколько враждующих фракций. Что снова подтверждают нашу старинную максиму, которая гласит, что дураки любят все таинственное.

 

Но сегодня я хочу ее чуть расширить и дополнить. Теперь она пишется вот так: - В нашей цивилизации все больше и больше долбоёбов и все меньше и меньше терминов для их обозначения.

 

Чем чаще нам врут, тем реже мы испытываем тот подлинный скептический озноб, которым мы так гордились раньше. Возможно, что сама ложь, как автоматическая реакция на постыдную судорогу, именуемую жизнью, возникает у них произвольно, стоит только открыть рот. Очень страшно, увидеть себя настоящим, т.е. тем чудовищем, которое является обычным людям в ночных кошмарах. Вот и врут, находя оправдание всем своим подлостям.

 

Индивид обманывает биологический вид.

Женщина мужчину. Политики простых людей, а те и другие – самих себя.

Однако у политиков это получается лучше всех. То ли благодаря сноровке, то ли особой рациональной крови охлаждающей их организм.

 

Инстинкты давно подорваны разговорами. Диалектика, нарушив свежесть мифов, сделала героев слезливыми хлюпиками. Сознание проникло до мозга костей. Ахиллесы прикрывают яйца, а не пятки.

 

Всякий наш поступок, не осененный лучезарным проклятием духа, является всего лишь остаточной глупостью пращуров. Прекрасному уже давно, со времен Платона, дано определение, и оно закопано в землю. А заодно Истина, Знание, Любовь, Надежда и Боги. Они там все догнивают.

 

Государство - эта могила героев, объясняет и оправдывает все, что можно контролировать. Так и хочется воскликнуть вослед за одним из самых замечательных людей прошлого века: «Так дайте же мне другую вселенную, или я не выдержу»

 

Увы, но мы в говне. И это наша единственная реальность. Другой нет.. Муррр..

Лепо на ны бяше нам, братие и сестрие, взять себя в руки и, уткнувшись лбом в стену Плача, побороть чары худой исторической перспективы. Ну, если не побороть, то хотя бы всплакнуть и обняться со словами - Как хорошо, что все мы здесь сегодня собрались.

 

Хочется верить, что остались еще на просторах нашего бескрайнего пиздеца иностранные агенты, политики, нежелательные террористы, экстремальные экстремисты и просто образованные, вмеру интеллигентные люди способные не обманывать наших надежд. Откуда они появляются? Неважно. С одной стороны подобный дискурс выглядит как полное говно. А с другой стороны - это наша история и другой у нас нет. Российская историческая наука редкая сука. Почти как филологическая и даже лучше. С одной стороны она плод от блуда глупости с духом расчёта, выкидыш сакральной иллюзии, брошенный на растерзание шакалам от науки, а с другой против нас сегодня часть умирающего мира. Это кучка безумных нацистов-наркоманов, одурманенный и запуганный ими народ и большая стая лающих собак из западной псарни. Это придает нам энергии, которая так необходима, чтобы взбодрить собственную тень, прогнать руками бледность со щек и возродиться для того, чтобы помочь остальным просто сдохнуть. Ведь любое патриархальное общество, присевшее на иглу скреп и духовности, или готовится к войне, или воюет, или восстанавливается после войны.

 

Такшьт, как полагает наша дорогая редакция, не все потеряно. Худшее впереди. Мирру мурр.

Слабость наших характеров происходит от нецепкой памяти на говно, которым мы кормили других и на говно, которым кормили нас. Отсюда растут копыта всех наших обмороков и рога всех наших слёз  Злопамятность тоже не спасает. Хотя достаточно неусыпная злопамятность сама по себе иногда может служить основой индивида. Каждый знает - чем могущественней существо тем оно мелочней и злопамятней, несмотря на то, что и она и мелочность отравляют душу и портят ум. Люди вообще любят хранить свои обиды, будто самое большое сокровище.

 

Искусство не забывать оскорблений практикуют народы с отбитой волей. Сначала они действую из ненависти к обидчикам, а потом из еще большей ненависти ко всем остальным.

 

Наша дорогая редакция это хорошо знает, потому что давно живет в отдельной цивилизации и все понимает про пиздец. Пиздец дело наживное и здесь нам нет равных. Здесь мы лучшие. И наша жизнь не может быть измерена в глубину говномером, в ширину линейкой, по углам транспортиром и быть полна приятных вещей, как полки с макарошками в Пятерочке. Как сказал классик: Не счесть алмазов в каменных пещерах

 

Однако, злопамятный человек не способен любить или ненавидеть. Он не может высказаться ни в пользу одного ни в пользу другого, потому что уязвлен. Он не может высказаться даже в пользу собственной нерешительности. Он не способен разбудить дремлющих в каждом из нас свирепых демонов величия, самоутвердиться, воображая себе врагов, для того, чтобы вцепиться в них воображаемыми когтями, стряхивая апатию и сонливость.

 

Ведь для того, чтобы сделать хоть малейший шаг вперед, нужен какой-то минимум низости и коварства. Чтобы стать бессмертным нужно быть не злопамятным мелочным импотентом, а злым и сильным мудаком, привлечь все неиспользованные ресурсы подлости для того, чтобы объяснить прочим, что только злоба способствует самосохранению. И тогда никто не отважиться бросить вызов на треке человеку с наглухо поехавшей крышей. 

 

Любое утреннее пробуждение чревато не только новыми неприятностями, но и старыми тоже. Старые, оставшиеся от прошлых утр никуда не деваются. Они копятся на дне эмерджентной корзины жизни. Некоторые отмирают сами собой, другие, наоборот, только злее становятся. Ночное погружение в сон словно смерть делит вселенную на две неравные части: большую - ту в которой находишься ты сам и меньшую, в которой покоятся все остальные.

 

Насколько лучше не возвращаться оттуда совсем. Насколько лучше, располагая всем воображаемым пространством, переходить от одного предмета к другому и перелетать из одного мира в другой. Во всяком случае пространство, искаженное иллюзими перспективы, в отличие от людей, не пытается вас обмануть. К тому же во сне нет границы между телом и окружающим тебя мультивёрсом. Там ты вроде бы и существуешь, то есть отличаешься от воздуха, земли, воды и стен, но где заканчивалось одно и начиналось второе, совершенно непонятно, потому что границ у тела нет. Таков наш талант - талант видеть сны и пробуждаться несмотря ни на что.

 

Талант - это редкое увечье. Он позволяет, располагая у своих ног галактику, можно постичь суть счастья - ликование на нулевой степени бытия не отягченное никакими тайнами.

 

И только порочная склонность трижды в день пить чай, изредка упраздняя материю, мясо и водку, что позволяет хоть как то удерживаться на этом узеньком участке существования, не выходя за рамки парадигмы, которая согласно Кассиану

Евагрию и преподобному Нилу гласит, что нет опаснее демона, чем демон уныния

В стародавние времена, еще при молодом Путине, наши предки - древние славяне питались исключительно водкой  (водока бысть наша еда и питие еси). Зимой они употребляли ее в твёрдом виде - грызли, а в остальное время в жидком - в виде тюри или просто ели кубками и чашками. Таков был кулинарный обычай, таковы были скрепы и традиции. (Имѣяхуть бо обычая своя и законы отець своихъ и предания, кождо своя норовъ.) И это совершенно не вредило ни богатырскому здоровью наших славных предков ни их печени. А все потому, что печени у них в те времена. при молодом Путине, не было. Печень появилась несколько позже, уже при старом. Московитские ученые выяснили, что печень - это внутриутробный паразит, которым могучих древних русов заразили печенеги. 

А так та, до печенегов богатыри на руси были беспечными.

 

Мирру мурр, братие и сестрие. Дѣла нечестивых далече от разума. Остерегайтесь. 

 

Ах как же пиздато быть смелым. Бесстрашным героем, конкистадором и победителем. Можно обнулить всех врагов, поставить трон на их поверженные тела, сесть поудобнее и подумать о будущем. Отравить, философски говоря, грядущее надеждой, посожалеть об отбросах, потосковать о целомудрии, представить себя порочным и бескомпромиссным, выпить кефирчику, закусить творожком, чтобы насытившись, снова грезить о скрепах, печалиться и скорбеть о повседневной ненависти ко всему, что живет и шевелится. Ведь победители сами выбирают, кого превозносить, а кого глумливо величать врагом. Но пусть эта мысль будет нашим секретом. Ведь секретность - отец и мать всякой власти. 

 

Можно, переболев контрастами жизни, впитать ее гибридный дух и приговорить самого себя к бесконечной ссылке в этот мир, понять на чем зиждется лень святых и бессвязные речи эстетов, и наконец впасть в хрустальную летаргию, в ожидании реанимирующего поцелуя мимолетной принцессы... А когда терпение и враги закончатся, на коду придти к выводу, что ты устал быть самим собой и пора стать кем то другим. Сменить декорации, актеров, сцену, занавес, холодильник и текст пьесы.

 

Вот такое мелочное самокопание у нашего величества. И ещё поразительная серьезность. Ни грана иронии или насмешки по поводу собственной деградации от урода к психопату.

 

И как можно вообще о чем-то задумываться, наблюдая вокруг баснословную безропотность и покорность этих неугомонных подданных. Одна мысль о том, что ты, наше величество, похож на них, что ты мог бы искренне быть, хотя бы одно мгновение, такими как они повергает наше величество в недоумение.

 

А тот факт, что наше высокопревосходительство больше не может вспомнить номер своего телефона или имя принцессы, несмотря на утверждения террористов и примкнувших к ним всех остальных, совсем не указывает на наше прогрессирующее половое бессилие. Нет, наоборот, это освобождает разум от мелкой тирании и привязки к тривиальным вещам и позволяет ему сосредоточиться на крупной тирании или на чем-то действительно важном, чтобы дать своевременный героический отпор любой кучке безумных нацистов-наркоманов, одурманенных иблисов, стае лающих собак из западной псарни и примкнувшей к ним разномастной своре хрюкающих подсвинков и недалёких обывателей со стекающей по подбородку слюной..

 

 

 

А.Ф. Лосев рассказывает в "Диалектике мифа " вот такой случай:

Однажды, гуляя по плохой дороге в поле с одной особой, я развивал сложную аргументацию по одному тонкому философскому вопросу. Я был в большом удивлении, когда вдруг, среди обычного философского диалога, моя спутница перебила меня замечанием: «Если вы хотите, чтобы ваши аргументы имели вес, то, пожалуйста, не спотыкайтесь по дороге». Я был удивлен, но тотчас же вспомнил, как однажды, в старое время, на одном заседании Психологического общества в Москве, во время возражений одного крупного русского философа на доклад другого, тоже известного мыслителя, у первого все время дело не клеилось с галстухом. Возражавший философ все время его как-то мял, загибал, пристегивал, перестегивал, а он все его не слушался и не сидел на месте. Я вспомнил, что этот философ не только провалился со своими возражениями, но что и до сих пор я не могу ему простить его непослушного галстуха. От этого галстуха философия его значительно поблекла для меня, – кажется, навсегда. 

Теперь мне понятно, что это было подлинно мифическим восприятием и возражений философа, и его неудачного галстуха, и его самого.

 

Ну конечно, Алексей Федорыч подвел под эту новеллу сложную мифологическую историю и даже Достоевского привлек для солидности. но нашей дорогой редакции, вооруженной опасной бритвой Оккама, после прочтения фрагмента теперь все время представляется самое простое. Она теперь снова думает, что на белом свете живут и здравствуют не только бабы-дуры но и дураки-философы. Причем последние, деятельные, неспотыкающиеся и работящие, не как мы - ленивые спотыкачи, встречаются не реже, а то и чаще, чем тупые прекрасные девы. 

В школе где я учился, директором работал небольшого роста симпатичный ногаец по имени Роберт по отчеству Бекаевич с фамилией Сатыбалдиев. Его жена Марта Наумовна преподавала русския язык и литературу, Роберт Бекаевич - математику. У них было трое детей - все сыновья.

 

Так вот: то ли в романтическом порыве, то ли просто для того, чтобы отмстить своим предкам он наградил  сыновей погодок такими именами по мере их появления на свет:

Альберт Сатыбалдиев, 

Альфред Сатыбалдиев, 

Арнольд Сатыбалдиев.

Отчество у всех мальчиков было Робертович.

 

Альберт, Альфред и Арнольд учились со мною (не в одном классе конечно - но рядом - в одной школе). На переменах я достаточно часто слышал как Арнольд говорил Альфреду - Альфред, когда вырастем дадим папе пизды. Причину он не указывал. Но причина лежала на поверхности. С таким неймингом в школе всем трудно жить. К слову сказать - Альберт в разговорах про папу замечен не был. Он обыкновенно зловеще молчал рядом.

 

Потом Альберт, Альфред и Арнольд выросли в красавцев, последовательно выучились на врачей, какое то время работали как умели, а потом уехали на историческую родину. И это родина была не ногайская степь. Сейчас Альфред в Хайфе, Альберт и Арнольд - в Иерусалиме. Работают не покладая рук. Наша дорогая редакция желает им сил и скорейшей победы над старыми маразматиками в черных чалмах.

 

Что же касается детских мечтаний - папа Роберт так и остался небитым. А все потому, что детская душа - восковая табличка, на которой родители пишут свои желания. Но почему-то когда вырастаешь, детские мечты имеют свойство терять свою привлекательность.

 

Миру мурр

Подлинным скептиком можно быть только на сытый желудок. После определенного количества перемен блюд, несмотря на скрепатурную скудность снеди, смета которой состояла к примеру из мазуньи из редьки с медом, пирога с зайчатиной, вареных яиц, солёных рыжиков. вымоченных в масле от ржавости весенней, кислой капусты с кровяными шариками брусники, кваса с травами и свиного бока с гречневой кашей любые, пусть даже самые людоедские идеалы традиционной жизни и категории нацбытия кажутся неким новым искушением, нарушающим сонную монотонность пищеварения. Остается только определить время и координаты события, с которого прием пищи превращается в церемониал, а сервировка и подача блюд в условие умственных спазмов, чтобы понять, когда признаки заката, деградации и упадка отдельной цивилизации восторжествовали над экстазом, из которого еще вчера рождались миры.

 

Но для такого профессионалы как мы - это чересчур простая задача. И поэтому наша дорогая редакция садится на свой велосипед и уезжает, не прощаясь, подпитывая свой ум тем, что вас постоянно портит - гордыней поражения на всех фронтах и невероятной жалостью к самому себе.

 

Миру мурр.

Время как и пространство имеет свои складки и прорывы. Всякий ленивый философ не раз за свою жизнь переживал какие-то ямы, колдоёбины колдобины и разрывы во времени. Смотришь, вот прямо на твоих глазах время как будто закончилось, как будто аппарат искуственного дыхания отключили, свет в конце туннеля погас и ты лежишь такой, в позе Ромберга - ступни вместе, глаза закрыты, только расслабленные руки по швам держишь, а не вперед и думаешь: пизда тебе, время. И засыпаешь. А утром открываешь глаза и соображаешь, где ты. И даже спрашиваешь сам себя вслух "Где ты?" А сам заранее знаешь, что такие вопросы лишены всякого смысла. Задавай их, не задавай - ответ про Караганду всегда известен заранее. А потом смотришь в окно - а в окне весны больше нет. Вместо весны лето. Ватные, клочные майские облака исчезли, а вместо них со стороны Меганома, по отрогам Кызыл Таша от самого верхнего обреза вселенной надвигаются курчавые легкие тучки - небесные странники - точно долгожданные гонцы, несущие в осажденный Город благую весть. Лето для всякого ленивого философа, включая нашу дорогую редакцию - уютный и желанный гость. Один недостаток - остается всегда ненадолго и уходит, не попрощавшись.

 

И ты вдруг сразу видишь, время - вот оно, снова здесь как искусственный чертик из табакерки. Ишь ты как засвистело и заклубилось неохватным вихрем вокруг.

 

Карл Маркс один из первых (что не удивительно, учитывая его происхождение) прозрел удушающую грамматику грядущего. Он нащупал связь между денежными неприятностями и метафизикой. И он первый понял, что наши всенародные унижения происходят от того, что мы никак не можем решиться на голодную смерть.

 

Метафизический ужас перед будущим, беспощадная справедливость отца небесного и таинства биржы - краеугльные камни, споткнувшись о которые, можно ебанутсо навсегда. Рассуждая о гнусных преимуществах денежного фетишизма и дурацкой привычке людей продолжать свой род, бредя в общем стаде, он предсказал три самых грандиозных непристойности нашего времени: гегемонию симулякров, геополитику и патриотизм тех, кто живет и трудится внизу, у самого дна.

 

И здесь наша дорогая видит восьмое чудо бытия, которое состоит как раз в том, что мы продолжаем жить, имея в карманах полный набор вышеуказанной хуйни, в гармонии и абсолютном соответствии с продуманной иерархией деградации обитателей глубин, словно карикатуры на самих себя, недостойные даже презрения или вялого поджопника пыром.

 

Так информация разлагает смыслы и дефиниции, превращает их в некую туманность, в прореху, обреченную вовсе не на рост нового, а наоборот, на тотальную энтропию. 

 

Зато у нас - жителей дна - в избытке присутствуют неподвижные вещи и отсроченные желания, мечтательный догматизм и нагромождение причуд, врожденная толерантность к говну, исступление летаргии и спасительное слабоумие, глупость, свойственная звездам и горечь, что ни одно событие не стоит того, чтобы его приукрашивать. 

 

За подобную трусость теперь приходится расплачиваться самой высокой ценой. Поэтому ночь философа подразумевает только одно пространство параллельное его грусти. Иными словами речь идет о замене реального знаками реального, то есть об операции подмены реального процесса его операционным дубликатом, метастабильной знаковой машиной, программатичной, безупречной, которая дарует все знаки реального и минует при этом все перипетии. Если только вы поняли, про что я сейчас.

 

Миру мур, вам братья и сестры по семиотике и структурной лингвистике.  Худшее, конечно, впереди. Всё будет хорошо

Сегодня наша дорогая редакция наконец то разобралась чем калиги отличаются от кальцеев. И пусть вам папизде, но всеж таки расскажу:

Калиги (лат. Caligae) и кальцеи (лат. Calceus) - были самой распространенной обувью как граждан Рима так и римских легионеров. 

 

Калиги представляли собой сандалии. В них легионеры завоевали сначала германию, потом Галлию, а потом и Англию. Тогда было можно. Был римский климатический оптимум и на дворе круглый год стояла хорошая погода. Сейчас нас ею пугают и называют глобальным потеплением. Римляне таких слов не знали и просто ходили по британских островам в сандалях на босу ногу.

 

В отличие от калиг кальцеи больше походили на высокие походные ботинки или полусапоги высотой до щиколоток, отличались от калиг ещё и закрытым мыском.

 

Теперь нас распирает от новых знаний - сейчас голова взорвется - и мы страшно горды собой. Ебанутым даже летом, даже на берегу моря покоя нет. И не предвидится.  Пойдук лучше надену свои красные калиги, представлю себя Марком Аврелием - последним хорошим императором - и двинуськ на нудик, несмотря на дождь, молнии и раскаты грома. Нам, долбоёбам, не привыкать. 

 

Миру мурр...

[показать]

Масштабный пиздец внушает осторожный оптимизм… 

Евгений Понасенков, иноагент 

 

1. Мы дошли до мертвой точки, лишенные в равной мере наивности, из-за которой рождаются бредни о будущем. И тогда жизнь без утопий становится пригодной для дыхания. Это логический тип целесообразности. В результате ея формируется существование организма.

 

2. Однако, жизнь все время ускользает от нас. И всегда именно в тот момент, когда мы пытаемся её схватить и сформулировать. Она безнадежно смертна, и стоит ей водвориться, как она обнаруживает, что будущего у неё нет, и все свои слабые силы она начинает использовать на самоотрицание. Это практическая или волевая целесообразность. В результате её мы достигаем виртуозного совершенства, оттачивая свои извращения .

 

3. Некоторые счастливчики, технически овладевшие эпилепсией без конвульсий и пены у рта вдруг открывают себе истину, что по настоящему одинокая душа - это не существо, покинутое людьми, а личность влачащая свое одиночество по тиктокам, инстаграммам и пятёрочкам. Она общается с другими, жонглируя ложью, потому что любая откровенность неприлична.

Она раскрывает всем свои таланты смеющегося прокаженного, ученого шарлатана и комедианта непоправимого. Это эстетическая целесообразность. В результате которой получаются художественные произведения .

 

4. Никто не в силах смягчить справедливость Бога. Любой человек несет в себе зерно апокалипсиса. Каждый из нас, в конечном счете, падает в свои собственные бездны. И тут нам не в состоянии помочь ни Паскаль, ни Кант, ни Сократ, ни Хайдеггер. Потому что мы тоже стремимся обосноваться в какой-нибудь благодати. Но как заполучить тот благодатный вздох, игнорирующий все проблемы? И тогда одиночество обостряется настолько, что перестает быть нашей данностью Оно становится единственной верой. Это мифологическая или личностная целесообразность. В результате которой получается чудо

 

Подлинное вдохновение произрастает из гормональной аберрации лобных долей неокорта - этих дирижеров в симфоническом оркестре нейронов, синапсов и дендрид, которая выражается в способности к преувеличению посредством метафор, аллюзий, тропов, гипербол и абракадабр. Иными словами, философски говоря, вдохновение - это аномалия души или что-то наподобие, если вы поняли про что я сейчас.

 

Наш лирический герой, собирая эмигрантские чемоданы, плачет, посыпая голову пеплом сгоревших слов, пока вокабулы, напирая друг на друга выдавливаются наружу из подобающих для этого отверстий тела. Таков современный эквивалент классического расширения внутренней формы.

 

Метафора - эта грыжа образа, возносит его, рожденного в банальной повседневности со всем его барахлом к высотам собственного сердца, где раздуваются до небес пустяки и ничтожности. Надуваются и лопаются со страшным шумом, потому что работает ПВО и границы на замке.

 

Наш лирический герой (жопа с дырой) чувствует себя крайне неуютно в такой обстановке отчего он, подражая шатобриановской Люсили или Гюндероде, повторяет вслед за первой: "Смертным сном я успокою выпавшую на мою долю боль"

 

Нашей дорогой редакции, профессионалу семи различных форм вселенской зевоты, тяжело обещать, что она будет скорбеть о разлуке с этой историей и с этими историческими лирическими персонажами. Скорее напротив, назло всем, она возрадуется как Давид в объятьях Ионафана и спляшет и споёт про то, что всё будет хорошо, поскольку ложь - основной источник слёз. Так мы во первых сохраним водный баланс организма, а во вторых понежимся на прощание в лучах грядущих катастроф, цепенея в прозрачной атмосфере неопределенности, прежде чем совершим последнее движение, избавляясь от субстанции нашего общего будущего.

 

Миру мурр вам. Хорошего вам апокалипсиса, Наслаждайтесь..

 

Наслаждайтесь летом

перестаньте ныть

ведь другого лета

может и не быть