Свет мой зеркальце скажи - это ли есть тот самый возраст мужчины о котором столь часто и вдумчиво пишут психологи и рассказывают психиатры ? Или мы снова чего-то путаем. Меньше волос, больше сомнений. Прическа, плечи, губы, скулы, большие печальные глаза, даже брови - все в нас сияет грустной, всё замечающей и всё сознающей красотой кризиса среднего возраста. 

 

Наша дорогая редакция словно ding-an-sich (вещь-в-себе). Она за свою длинную жизнь насмотрелась всякого, но ей всё мало, потому что думает, - такие люди как она - люди среднего возраста со стальными бейцелами, местами острым умом и непредсказуемо выборочной памятью постоянно испытывают чувство, которое с точки зрения статистики эквивалентно тому, как если бы кто-то из близких недавно умер. Что же касается нашего зрения. Оно снова великолепное. Иными словами, философски говоря, оно у нас хорошее, просто наши руки короткие, поэтому некоторые ошибочно думают, что мы носим очки.

 

Средний возраст - это что-то наподобие фальшивого христианского рая, недостижимый платонический идеал из папье маше, иллюзия из говна и веток, которая вечно где-то рядом, за углом, готовая, словно битцевский маньяк, завидев жертву, тут же распахнуть перед ней плащ и покрутить своими причендалами, красноголовыми воинами или что там у них висит между ложесн - мы не совсем в курсе пока. Ты даже не хочешь сбежать от него, или изменить прошлое, боишься проверки на вшивость, потому что знаешь, что нихуя не выйдет! 

 

Любой странник в этом мире рано или поздно остаётся один.

 

Можно, конешно взять в руки книжку, но не знаю с чего начать. А перечитывать "Антоновские яблоки" в конце лета - мовитон, суета и томление духа. Вот и стою у полок, чешу репу, разговариваю сам с собой. Если будешь читать то же, что остальные, - начнешь думать, как все. Будешь слушать ту же музыку что и они - начнешь плясать те же плоские танцы. И не то чтобы эти существа - сплошь унтерменши, быдло и мещане. Нет . В основном обычные скучные люди. Отдельная цивилизация не дает им передышки, вот они и тупят. Преговенное, скажу вам, местечко, эта ваша отдельная цивилизация. Всем советую туда съездить.

 

Однако, нашу дорогую редакцию утешает некая максима, прочитанная в глазах того самого чувака, который смотрит на нас с другой стороны зеркала. Это цветная, словно аквариумная рыбка мысль, о том, что одно из главных преимуществ кризиса среднего возраста - акмэ по др. гречески - заключается в том, что тебе с каждым годом все больше и больше плевать (научно говоря - похуй) на мнение остальных. 

 

Такое знание дает человеку силу. Каким бы горьким оно при этом ни оказалось. 

 

Ах, почему люди не летают как птицы, а лежат на берегу моря как тюлени, словно они не люди, а лингвистические нудисты, которые не признают фиговых листков на прекрасном зверином теле русского языка! Некоторые лежат совсем голые, другие в труселях с минимальным уровнем защиты от случайных половых связей, третьи пришли посмотреть на первых и вторых, да так и остались. Зато прекрасные девы снова прекрасны, не смотря на то, что одеты кто как. Кто топлесс, кто поплесс, кто в розовых стрингах, как Мальвина в стране дураков, кто в купальнике от пяток до сурово насупленных бровей, а кто совсем без ничего, голые как наша дорогая редакция. Мозгами это не понять. Нужен искусственный интеллект или что-нибудь еще похожее на него. У нашей дорогой редакции аж похотливо привстал при мыслях о подобных экзерсисах.

 

А все потому, что нынче мы чувствуем в себе огромный тюлене-потенциал. Мы сегодня такой же миленький и кругленький на раёне живота, попы и колен и любим рыбу. Лежать можем тоже вполне уверенно, не напрягаясь, с мечтательным выражением лица и с членом на полувзводе. Научно говоря, в позе Ромберга устойчив. 

 

Тока вот плаваем мы пока херово, прямо скажем, тонем на каждом шагу. Такшьт чото никакой мы не тюлень, а какаето похотливая ебобоша с бородой и с модной интимной стрижкой как у консомольца Рыбникова в фильме "Весна на Заречной улице" режиссера Марлена Хуциева.

 

Всем мурр и мирр. Отдыхайте. Некоторые вещи в этой жизни лучше не понимать и не знать - пусть себе остаются загадкой…

Чото наша дорогая редакция, конешно, как-то к середине августа за@балася, и теперь ее все тревожит. Типо, у нее сейчас тревожное расстройство, только ещё лучше. Вся её внешняя уверенность пошла кракелюром, а наружу из-под холста жизни рвется сдерживаемая вторую неделю раздражимость и желание проблеваться. Хотя телевизора у нас нет, новости мы, по возможности, не читаем, а общение с себе подобными сократили только до 

Уходишь - счастливо!

Приходишь - привет!

 

Просто, чем ты умнее, тем тебе труднее по жизни, это общеизвестно.

 

Иными словами, научно рассуждая, у нас всё по прежнему, всё как всегда, без изменений, поскольку от здоровой большой и длинной самоуверенности в завтрашнем дне до нездоровой маленькой и кривой уверенности, что все пошло по манде - один крохотный шаг. 

 

Ведь чем дурак самоувереннее, тем он смешнее. (Сия максима и про нас тоже, не только про вас). Это связано с тем, что ни одна часть нашего опыта не является также априорной. Все, что мы видим, может быть также другим. Все, что мы можем вообще описать, может также быть другим. Нет никакого априорного порядка вещей, как бы Кант сейчас не вертелся от наших слов в своей могилке в г. Калининграде.  

 

Вот и Франсуаза Саган как-то обмолвилась, что, мол, в глубине души завидует самоуверенным людям. Я, мол, никогда не бываю в себе уверена. Вот и мы тоже, как она, тоже никогда. Ну разве что по понедельникам. Но понедельник был вчера. Значит сегодня опять полная неопределенность, тревожный заебок и метафизическая рефлексия без феноменологической редукции.

 

В такие дни как нынче обычно оглядываешься назад - на пропущенные свидания, сварливых, но прекрасных дев, бесцельно прожитые годы, предательства друзей, немытые тарелки, одинокие вечера, дорожные пробки, проспанные поезда, гаишников, телефонные звонки, на которые отвечать не хотелось, или наоборот, те, на которые не отвечали тебе, облысевшие зубные щетки, недочитанные книги - и сознаешь, что это не просто пропущенные свидания, сварливые, но прекрасные девы, предательства друзей, годы, немытые тарелки, гаишники, одинокие вечера, дорожные пробки, проспанные поезда, звонки, оставшиеся без ответа, поредевшие зубные щетки, недочитанные книги - это -  вся наша жизнь. И другой не будет. Второй раз родиться не получиться, как не старайся. Своё живи. Или доживай. Одно только помогает оставаться на плаву - история скоро подойдёт к концу. Но в этом нет ничего печального. Тайны Вселенной намного превосходят возможности нашего постижения, а свет в конце туннеля отключил роскомнадзор. Поэтому рассчитывать приходится лишь на себя. И тогда мы рано или поздно припомним всё, что было с нами за время нашего долгого странствия, и перестанем тревожиться о проблемах и глобальном говне и перейдем к самому главному - к пустякам. Потому что вспомним бабушкины слова, которые она пела у нашей колыбельки: - пустяки - это самое важное в жизни.

 

 

 

Однажды, в старые времена, при половцах с печенегами, при непобедимых маркоманах, при правоверном Марке Аврелии ещё (да благословит его Аллах и приветствует) один начинающий ленивый философ решил, что в небесах полно золотых птиц. и если когда-нибудь ты решишься и протянешь руку, то обязательно поймаешь одну из них, при условии, что начнешь воспринимать себя всерьёз. Он был убежден, что за видимой простотой скрываются глубочайшие загадки, а жизнь не имеет смысла, если не понимать как она устроена. Философ полагал, что понять ее устройство очень просто. Надо отбросить все невозможное, а то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался.

 

Сказано - сделано! По итогам своего эпистемологического дискурса он всё понял и реально преобразился, но не так как хотелось, поскольку он просто забыл одну вещь, о которой предупреждал Сократ своего несостоявшегося любовника Алкивиада: Преображение имеет много обличий и свершается разными путями. К некоторым оно приходит как взрыв - так бешеный поток может раздробить камень на мелкие кусочки, к другим постепенно - как говорится, вода камень точит, к третьим как будто говна поел, и теперь твою душу пронзают промозглые ветры ненависти и невезения. 

 

Как водится, ничего приличного не получилось, если только вы понимаете про что я сейчас рассказываю. Он искал формулу тоски по далям, но, в результате стал жертвой плохо разработанной архитектуры. Ведь для того, чтобы подняться к истокам выражений смутного, нужно идти путем аффективной регрессии к их смыслу, погрузиться в несказанное и выйти из него с разодранными в клочья понятиями и только потом, на коду насладиться невыразимым и наладить жизнь за пределами поддающегося постижению, влача существование на периферии возвышенного, чтобы расцвести у порога познающего разума.

 

И вот теперь, поняв, что он знает, что ничего не знает, наш счастливый расслабленный ленивый философ может есть что хочет и сколько хочет и не худеть, работать 24х7 и не зарабатывать, покупать сметану, чтобы доесть пельмени, а затем покупать пельмени, чтобы доесть сметану, спать и не высыпаться, пить и не трезветь. Такова термодинамика жизни, говорит он, однако, записывать на бумаге или произносить вслух это слово боится. "Термодинамика" - одно из тех понятий, которых лучше избегать, если разговариваешь вслух сам с собой или пишешь короткое, но веселое эссе, хоть как-то претендующее на популярность.

 

Всем мурр. И жизнь и смерть одинаково прекрасны. Немного тревожит то, что расположено между ними

 

Ни для кого не секрет, что по утрам наша дорогая редакция не похмеляется. Не хочет, хоть и может. Такая она сволочь. По нашему мнению утреннее похмелье дело грустное, безрадостное, серое и стабильное, как среднестатистический российский пейзаж в конце октября. Но, по неизвестным науке причинам (paradox ebozus), у нас его никогда не бывает, сколько бы мы не випили накануне. Так и ходит наща дорогая редакция вечно молодая, вечно пьяная, вежливо улыбаясь и раскланиваясь, в ответ на приветствия близких и родных: "С добрым утром, ёбаный алкоголик!" 

 

Феллини регулярно отправлял посылки с продуктами на зону Сергею Параджанову. 

Начальник зоны (хозяин) стал допытываться: кто такой этот Федерико?! Рассказывают, что Параджанов на голубом глазу ответил: - Это Фёдор, мой родной брат. Он еще октябренком попал в Италию к нашей бабушке-революционерке… И даже фамилию ее взял - Феллини, что на итальянском значит "несокрушимый".

А вот вам еще один ленивофилософский мысленный эксперимент: если взять все человечество, пропустить его через мысленную мясорубку, то по итогам из полученного фарша получится мысленная круглая котлетка и ее диаметр окажется чуть меньше одного километра.

 

Признаюсь как на духу. Вокруг все свои. поэтому снова расскажу про себя, даже если вы за#блись нас слушать. Остановиться не могу, такшьт потерпите. Ленивые философы вид вымирающий, редкий, в неволе не размножаются, на воле в основном лежат на диване и читают книги. А когда не читают, тогда утешают себя стаканчиком беленькой или парой фужеров красненькой. Без пафоса и без показа факов объективной реальности, данной нам в ощущениях. Пафос у нас тоже имеется. Но он тайный, секретный. Смысл потаённости ленивого пафоса - оставаться элегантным в любой ситуации кринжа и на любом этапе глобального пиздеца. Именно потому все ленивые философы вечно купаются в море, ходят в баню, прыщут себе в лицо марциальные воды, носят фенечки и бусики, делают каждое утро художественную гимнастику (пианист Петров) и бегают в пять утра трусцой от мыса Ильи до караимского кладбища и назад. У некоторых выдающихся философов это такой вид отдыха -  бегать по горам в пять утра.

 

Также важно знать, что ленивый философ никогда не выберет себе некрасивую прекрасную деву в танцы. Особенно в танцевальном партере на концерте Пневмослонов. Он выберет там самую красивую, самую татуированную, с пирсингом от носа до пупка, с аккуратными сисями и с попой, наводящей на мысль о разрезанном напополам школьном глобусе и будет танцевать ее до упаду под нашу любимую песню Пневмослонов "Принцесса в трусах с Алиэкспресса". И что может быть прекраснее на свете, чем хорошая добрая музыка плюс сиси и попа прекрасной девы? 

 

Таковы свойства нашей неотразимой непринужденности, современности и элегантности. Мы еще с молока матери знаем, что будь ты абсолютный ленивофилософский гений семи пядей во лбу или абсолютный бодрорелигиозный дурак, тебе никогда не удастся жить обособленно в своем абсолютном мире. Снаружи кто-нить обязательно постучит в потолок, включит дрель сбоку, бабахает за горизонтом или включит невыносимо громкий унылый говнорок или не менее унылый громкий говнорэп. Поэтому наша дорога редакция постоянно задумчивая. Сидит вся такая элегантная и неотразимая, узкий лобик наморщила и думает - когда же вы сдохнете, наконец, душнилы неэлегантные.

 

Хотя, когда выпиваешь или читаешь книгу или выпиваешь и читаешь одновременно (!), то есть пребываешь в состоянии подлинной атараксии и тихого алкогольного счастья, то всеобщее глубинное ничтожество безмолвных народных масс перестает раздражать элегантных ленивых философов от слова "совсем". Мы видим в нем только робкое обещание, некое неполное сентиментальное отсутствие, некий открывающийся анальный тупик, некую тьму в конце туннеля. А сентиментальность, как мы разумеем - это бесконечно выродившаяся форма зверства, расистского сочувствия, - им надо унизить тех кого могут достать, чтобы вызвать сентиментальность по отношению к ним. Поэтому сентиментальность - не наш путь. С чего бы вдруг человеку, находящемуся в полной эмоциональной заднице, быть сентиментальным? Элегантности в данном случае вполне достаточно. Как говорил про нас Пьер Карден: Ухоженный вид, грамотная речь и воспитание - вот, что всегда будет в моде. Спасибо, Пьер. но мы от себя добавим - элегантность это не то что мы носим, а то как носим. То же касается наших ленивофилософских мыслей и прекрасных дев. Особенно прекрасных дев. Не важно под что ты свою деву танцуешь, важно как ты это делаешь. А вот с мыслям чуть по другому. Когда мыслишь (24х7), то важно также не только как ты мыслишь, но еще важнее о чем ты думаешь. Поэтому, когда мы все попадем в тюрьму за скачивание музыки или аудиокниг, наша дорогая редакция рассчитывает, что нас  рассадят по жанрам.

 

Мирр и мурр вам. Остерегайтесь. Элегантность та еще сука.

Настроение

Жара наконец закончилась. Обыкновенные +30, никакого  экстрима. Хожу все утро по саду и перманентно улыбаюсь, как будто съел на завтрак клоуна

 

Задача двух тел

Если у мужчины нет пороков, то прекрасной деве очень трудно понять, что доставит ему удовольствие.

 

Paradox ebozus (Парадокс ебозус. Лат.)

Вчера было чуть хуже, чем сегодня, но, наверное, чуть лучше, чем завтра.

Жить без чтения книг очень опасно. Выходя из библиотеки человек вынужден окунуться в реальность, а это рискованно. Реальность - жестокая тварь и она не оставляет места для волшебства или для спасения. Её берега поросли борщевиком, а её реки наполнены слезами и оплеухами. Зато у читающих людей есть выбор. Всегда. Они могут сами решить где им жить: - в романе, в книгах или в реальности, в зависимости от того, что выбрали. И есть заковыка, одна, но большая: читающие люди (т.е мы с вами) не могут определить, что является сейчас литературой, а что - действительностью. Разве кто-то может сказать с уверенностью, по какую сторону страниц книг Оруэлла или Салтыкова Щедрина он находится? Наша дорогая редакция, например, не может, даже когда хочет. Регулярно пытается, но все наши дистинкции упираются лбом в стену плача. А все потому, что трансцендентальное единство апперцепции очень редкая сука!!

 

Именно поэтому никому не следует злоупотреблять возможностью сбрасывания с пьедестала собственных идолов тире кумиров посредством спекулятивной рефлексии, чтобы освободить место для новых. Так же, впрочем, не стоит злоупотреблять сомнением в собственных силах сделать это. А если уж дошло и пошла пьянка, то разрушая и ниспровергая не надо забывать, что любому кумиру очень нравится, что его почитают и преклоняются, и в то же время его это дохуя как бесит. Мстительные, бессердечные, мнительные твари. Всех подозревают в измене, а то и в чем похуже. Помните же у Салтыкова Щедрина

"Любят русские люди бунтовать! Встанут на колени перед барским домом и стоят подлецы! И ведь знают, что бунтуют, и все равно стоят!"

 

Вредоносные последствия подобной разрушительной социальной рефлексии регулярно преподносят нам сюрпризы, становясь причиной разрывов связей, анемии, пограничных ситуаций, паранойи и прочей подобной им херни, которой приходится время от времени противостоять, попеременно подставляя щеки под все новые и новые удары, оплеухи и факапы.

 

И вот неутешительный результат - вместо того, чтобы мыслить мы взрываемся. Вместо того, чтобы смягчать навязчивые идеи и фобии мы их разлагаем. Вместо того, чтобы чувствовать, сцепившись с почвой, с плотью и кровью мы с ностальгией грезим о небесах, мечтаем увидеть звёзды вблизи, а в итогде наблюдаем как они сдуваются и гаснут.

 

Словом, мы гумус, а не люди, мелкий якобинский гумус лихорадочно пытающийся сохранить внутреннее равновесие за счет атрофированных животных инстинктов.

 

Однако, каждый вечер, закрыв очередную книгу, перевернув последнюю страницу, мы выходим на улицу и сразу начинаем вглядываться в незнакомые или полузнакомые лица, в поисках неких загадочных предрассудков или тайных пороков. Смотрим, порою даже в очках и не находим ничего. Ничего, кроме самого потаенного и секретного, кроме машинальной загадочной улыбки - этого последнего убогого отблеска утраченной элегантности..

То, что мир должен будет погибнуть возможно и даже желательно. Никто не хочет умирать, но смерть приходит за всеми. А здесь, в нашем отдельном случае, еще и накопилось всякого. Есть кое что хорошее, но и плохого с избытком. Одну страну просрали, другую насрали, сами понимаете. Запасы говна заготовленного отдельной цивилизацией на сегодняшний день воистину неисчерпаемы. При таком количестве говно становится не только способом существования белковых тел, но и философским нарративом, эмерджентной речевой практикой субъектов и эпистемологической коммуникацией объектов. Как мимоходом заметил Милан Кундера в "Невыносимой легкости бытия": "Говно - более сложная теологическая проблема, чем зло. Бог дал человеку свободу, и мы можем в конце концов допустить, что он не ответственен за человеческие преступления. Однако ответственность за говно в полной мере несет лишь тот, кто человека создал."

 

Поэтому задавать вопрос: зачем затягивать социальный фарс, состоящий из наших вопрошаний, из наших проблем и из наших тревог не имеет смысла. Зачем? Зачем? Низачем. Вселенная велика, но говна в ней больше. Это и темная материя и другие загадочные диссимуляции, которые так любит глубинное человечество, особенно,когда речь идет о предмете нашего дискурса, говне-в-себе-и-для-себя. Прибегать здесь к диссимуляции - это значит делать вид, что вы не имеете того, что у вас есть.

 

Однако, наша некомпетентность не позволяет нам высказываться по этому вопросу чересчур категорично. Просто летний мир, такой прекрасный и такой зыбкий исчезает буквально у нас на глазах. И нашу дорогую редакцию мучают угрызения совести, а вдруг мы не успеем насладиться его неразберихой до его исчезновения. Какой облом, какое попадалово, невезуха, пагуба и труба. Никому не пожелаешь. Хотя с другой стороны кое кому можно и пожелать. Не стану говорить кому, чтобы поруха и капец стали для него (не)приятной неожиданностью. А всё потому, что мы человек добрый и безотказный. Носим майку-алкоголичку с огромным декольте до пупка, чтобы всем было видно: - камня за пазухой не держим. А злимся очень редко, только когда очень голодный или когда нам врут, полагая, что мы дурачьок.

 

Так что пусть другие, более сведущие в деградации люди решают, на какой стадии агонии сейчас находится мир. А мы, справедливости ради признаем победу вонючего говна над еще одним вонючим говном, и успокоимся, чтобы выбрать для себя самое простое и ненадежное - продолжить жить своими летними фантазиями, меняя как перчатки одну иллюзию на другую...

Если ложь изреченная есть мысль, значит, по контрапозиции, всякое мышление есть ложь и тогда истина - это подлог или обманка, а наши страсти - это запахи. В конечном счете получается, что у нас если и есть какой-то выбор, то лишь между ложью и вонью. И тем не менее, несмотря на влажную жару и некоторое умственное смятение от подобных мыслей, наша дорогая редакция расположилась в саду, в беседке, которая третий год заплетается виноградом сорта крымский кишмиш, подливает себе в стакан ледяной шпритцер и думает, что вот именно сейчас, именно сегодня наступило то самое время, время когда можно наконец то оторвать жопу от кресла качалки, засучить до ушей рукава розовой майки алкоголички и задорно, с энтузиазмом взяться за какое нибудь бесполезное, никчемное, нахрен не нужное дело всей жизни. Например преобразить Вселенную в воскресную сиесту. 

 

Таким образом можно устранить нависшее над Историей Медынского проклятие, после чего она тотчас закончится, растворившись вместе с жизнью и сопутствующими ей отключениями интернета, блокировками и прочими запретами и штрафами, в абсолютном, элегическом, эпохальном ничегонеделании. Правда для этого нам с вами понадобится много свободного времени, поскольку по мнению тех, кто знает, жить - означает извлекать выгоду из своей частной ирреальности. И тут у нас все абгемахт. У бездельников, лоботрясов и ленивых философов свободного времени всегда в избытке. А их ленивая душа неспешно прогуливается по окружности бытия, встречая неизменно только саму себя. И ни до чего другого ей дела нет, поскольку точно знает, что мы находимся в пространстве, в котором информации все больше и больше, а смысла все меньше и меньше, а история Люцифера и история Адама - одна и та же история.

 

Вообщем, несмотря на столь своевременные бизнес мысли я продолжаю лениво покачиваться в кресле и смотреть на синее море вдалеке. Именно так должен чувствовать себя Бог, погружающийся в сладкий послеобеденный сон.. И тем не менее, дажа в своем сне наша дорогая редакция подавляет как может, изо всех сил, несвоевременные похвалы и восторженные величания самой себе и замыкает их в левом полушарии на раёне зоны Брока, чтобы они расцветали только у нас внутри и радовали нас, пока мы спим. Ведь четыре пятых из нашего поколения, как замечает Шамфор "умирает от печали". Так себе утешение, но  ничего другого у меня для вас на сегодня нет. Разве что Сократ, который однажды заметил, что смерть похожа на шута в ужасной маске, вырядившегося страшилищем, чтобы пугать маленьких детей. Мудрец осторожно срывает эту маску и, заглянув за нее, понимает, что там нет ничего страшного.

 

Всем мурр и мирр. Отдыхайте.

Источник всех известных нам чудовищных преступлений - жажда поклонения и капитал. Что по сути одно и тоже....

 

Капитализм по Марксу, - это  разновидность фанатизма, удачно замаскированная деньгами, анонимными глобальными интересами и контрактами, где мелким шрифтом обозначены контуры всех рисков, включая пункт о  борьбе сил добра с силами разума.

 

Рука твердо убежденного в своей правоте человека тянется к красной кнопке или к ядерному чемоданчику, а устремленные в монитор глаза предвещают убийство. Оружие - любимая игрушка таких людей. А все потому что фанатизм - восьмой смертный грех, который прививает человеку любовь к активности. Фанатизм - это пламя, в котором сгорают сомнения.

 

Именно поэтому наша дорогая редакция так любит мудрость колкой иронии, а белозубый сарказм ей милее разнузданной святости и закадрового смеха. В отличие от иронии, искусства вершин и бездн, серьёзность - искусство поверхности. Никому никогда не был опасен пораженный гамлетизмом дух, поскольку злое начало обитает в напряженной воле. в прометеевой мании величия. Мол, уничтожьте последствия творения и я восстановлю вам рай.

 

Настоящее, а не религиозное, мифологическое грехопадение начинается с глумления над собственной всеисцеляющей ленью, над эмерджентным сомнением, пороками более благородными, чем все остальные известные нам традиционные добродетели, взрощенные на законах фальшивой, но чистой морали.

 

В результате лирическая проказа фанатизма, заражает коленопреклоненные человеческие души, подчиняет их, перемалывает и воспламеняет. А тех, кто думает по другому она обнуляет. Вот почему мы казнили Сократа, разбили глиняный пифос Диогена, уморили голодом Вернадского и забили до смерти Хармса и Мейерхольда.

 

Тротуары современного мира под завязку набиты реформаторами. Ими же набиты зоны и больницы. Однако, несмотря на вышеописанный пиздец, мы по прежнему полагаем - и не без оснований - в мире вообще нет ничего прекраснее фантазий и важней пустяков, посещающих головы ленивых, в меру красивых, начитанных философов в расцвете лет .

 

Современное общество, давно уже выглядит (на вкус и цвет) как неприличная смесь пошлости и апокалипсиса - и, одновременно, как место, в котором всё еще можно грезить о провинциальной скуке во вселенском масштабе, потому что абсолютному духу живется вольготнее и веселее в обществе хвастуна, веселого пьяницы или философствующего  лентяя нежели в обществе гордого, но скучного мученика собственного величия и неуёмных, но несмешных амбиций.

 

Ведь Аллах постоянно наблюдает за нами. И поэтому надо жить и поступать так, чтобы ему время от времени улыбало и никогда не было скучно, потому что веселая улыбка - самая прекрасная вещь, которую можно делать ртом. Жаль, что фанатикам такое не понять.

 

Миру мурр. Аллах велик. Христос воскрес. Бобр добр. Переживать о будущем так же бессмысленно, как и горевать о прошлом. Всех денег не заработаешь. В мире очень много интересного. Живем только один раз. И как раз это дает планете надежду.

Ой, вы гой еси девы и джентльмены, наша дорогая редакция прочтя новость сию, зело возликовала в душе своей. О, как же здоро́во!, воскликнула она после прочтения известия сего, как же здорово, что у Британии ничего в итоге не вышло и они обосрались.

 

Иначе мы, россияне, были бы сейчас нищими, а англичане - богатыми.

Вот спросите нашу дорогую редакцию - О чем может думать Ленивый философ в пятницу? Потому как по нашему мнению привычка к разглагольствованиям отдельных представителей вида хомо сапиенс сапиенс является признаком эмоциональной ущербности. Они похожи на яблоко, красивое с виду, но полное червяков внутри. Аномальная эволюция абсолютного духа породила нас в качестве побочного продукта - ущербное человечество, обремененное несвободой, истязающее себя навязчивыми мыслями о себе. 

 

Эти первородные изъяны не поддаются лечению, поэтому остается только грезить и дрочить в одиночестве. И еще размышлять. Размышление - это соблазн, а соблазн особенней и возвышенней секса, вот мы и ценим их превыше всего, понимая при этом, что одно дело соблазн, другое - поступок.

 

Подобная сосредоточенность на себе по очевидным причинам лишена красоты, ибо никуда не ведет, не имеет цели и никого не интересует. Даже если бегать по утрам, когда воздух прохладен, тело не протрезвело, дух безмолвствует, а коты спят. Из этого следует, что нам дохрена как нравится бегать трусцой в такое время. Любой ленивый философ скажет - спросите хоть кого - утренняя пробежка делает ваш день лучше, потому что ничего хуже уже не случится, а тот, кому не страшно сейчас жить, просто страдает недостатком воображения. 

 

И вот мы встали ни свет ни заря, солнце из моря только макушку показало, соски вазелином смазали, цветастые труселя натянули, розовая алкоголичка навыпуск - бежим трусцой. У некоторых это такой вид отдыха в пять утра. Физические упражнения освобождают эндорфины, неважно какие эти упражнения: хоть бои без правил с судебными приставами, хоть бег трусцой, хоть прибивание горящих кустов совковой лопатой.

 

Добежал до мыса Ильи, поворачиваю назад к караимскому кладбищу и тут подумалось - а ведь динозавров англичане открыли в 1824 году. Аккурат в год смерти поэта-романтика лорда Байрона, шестого барона Байрона. Некоторые скажут, что совпадение. Отвечу как на допросе, для протокола= - возможно. Но ведь декабристы тоже тогда знали про динозавров. И Пушкин тоже знал о динозаврах. И Николай 1 знал и Лермонтов знал. И Тютчев знал. Складывается впечатление, что все знали про динозавров. И что? спросили мы сами себя и даже остановились пораженные глубиной и шириной нашего культурнопалеонтологического дискурса. Никто не посвятил им ни строчки стихов, ни полстрочки, ни слова  - ни Боратынский, ни Батюшков, ни Жуковский. Государь ни в одном указе словом не обмолвился. Будто бы динозавры и государство российское несовместимы. А ведь миллионы лет назад динозавры также как и мы смотрели на это же солнце своими непонимающими глазами. И еще раньше блеклые лучи того же самого солнца проникли в глубь первобытного океана и осветили первую живую клетку.

 

Может, главная мудрость, которой мы с вами должны учиться у Истории заключается в горьком вопросе: Кто же тогда мог знать, что все так обернется?

 

Мирру мурр, девы и джентльмены. Если мир кажется сейчас несколько осиротевшим, это потому, что так оно и есть.

Спасибо. До свидания.

 

Аллах не даст соврать, но мне рассказывали знающие, что если ты приближаешься к сущности ангела, то становишься бесполым. Причем пояснить, что означает у них категория "бесполый" знающие отказывались, ссылаясь на Лейбница, на то, что всякое определение есть отрицание. У нашей дорогой редакции есть два собственных объяснения понятия бесполости: первое (экзистенциальное) - все время не стоит и второе (эпистемологическое) - когда залез, а у тебя не встал. Еще, конечно, в качестве живой иллюстрации можно привлечь пример сектантов-кастратов большой и малой печатей, но про такое даже думать тяжело, не говоря уж чтобы живые картины их печатей смотреть. Однако, на бесполости и ангелах знающие (да благословит их Аллах и приветствует) не успокаивались и переходили к запрещенному российским законодательством сатане, точнее к бесам. Таким же как у Достоевского и даже лучше. Конечно, слово бесы мы для себя употребляем условно, так нам легче представить черную энергию, которая пытается нас уничтожить, убедить нас, что мы холопы, быдло и ничтожество, безумное, бездушное скопление молекул, простейший результат взаимодействия белковых тел, кусок животной плоти, которая со временем сгниет. (Нашу дорогую редакцию снова понесло и поэтому мы сейчас по быстрому развернемся на 360⁰ и вернемся в уютное домашнее русло сатанизма и бесологии).

 

Приближаясь к бесу - рассказывали знающие - начинаешь порождать недоносков. После чего они выжидающе замолкали, пристально вглядываясь в наше красивое мудрое лицо, пытаясь отыскать на нем признаки недоношенности, а не находя таковых у нашей дорогой редакции начинали профессионально озираться вокруг в поисках толп обычных бесовских порождений. А убедившись в их наличии успокаивались. И здесь со знающими нельзя не согласится, особенно если оторвать глаза от книги, выпить рюмку беленькой, запить фужером красненькой, заварить чайник тегуаниня, а затем ленивым взором осмотреться, вспоминая как на памятнике Достоевскому скульптора Меркулова было начертано: "Великому русскому писателю Ф. М. Достоевскому от благодарных бесов".

 

Ну что же - бесы так бесы. Они так и колеблются с тех пор между Раскольниковым и Иваном Карамазовым, между Баудолино и Фридрихом, между Осирисом и Сетом. пока мы на этом спектакле ощущаем себя Кирилловым. Почему именно Кирилловым, а не Наполеоном как сосед по нашей грановитой палате или не кем-то другим, сейчас попробую объяснить.

 

Кириллов у Достоевского все время пьет чай. А по меткому выражению Вяч. Иванова в "Бороздах и Межах" - чаепитие - это разновидность русского медитативного идеализма. Медитативное неторопливое чаепитие это почти как медитативный неторопливый секс (с прекрасной девой в нашем случае), который при удачном стечении может вывести нас на новый уровень осознанности. А такого уже ни одна живая душа не выдержит и опять напьётся как давеча. Остерегайтесь. Мирру мурр..

 

Всякое завоевание сопряжено с потерями - это каждый знает. Чем больше завоевываешь, тем больше теряешь. Так рушатся все империи, после чего на их месте возникает бардак. Именно поэтому наша дорогая редакция, будучи по своей природе настоящим бесстрашным воином, с детства чурается всех видов сражений и битв, включая рядовые мордобития со сверстниками. Ведь только настоящий воин не участвует ни в одной войне, проигрывает все свои сражения, никогда не ходит строем, а далеким победоносным походам под знаменами сёгуна предпочитает беседы с юными гейшами в рётэй (чайном домике). В подобных местах  такие высоколенивые персоны как мы могут говорить что думают и быть уверены, что информация останется строго конфиденциальной и не будет выплеснута вместе с остатками чая на шумные улицы Киото. К тому же чем моложе девушка, тем больше красного она носит, а мы очень любим, когда красное на смуглом, смуглое на белом и синее на голубом.

 

Таков наш идеал созерцательной жизни. Но любой идеал возникает на руинах предыдущего идеала и поэтому некоторым кажется, что мы ведем себя как предатель по отношению к своим предшественникам-солдафонам. Из-за того, что некоторые из них позволили обольстить себя миражами прогресса, а это дискредитировало их притязания на изощрённость ума. Те из них кто выжил, не понимая зачем, как и прежде остаются все теми же близкими родственниками обезьянам, лишенные опоры в вечности, которые даже не понимают, что 2х2=4 что за всяким шагом вперед следует обязательный шаг назад.  

 

Поэтому и живём словно в "Последнем галантном празднестве" Верлена. Нас окружают созданные им образы: проститутки без клиентов, поэты без таланта, дельцы без гроша, влюбленные без потенции, несчастные женщины, которые никому не нужны. Иными словами человечество с изнанки, претендующее на божественное происхождение. История, которая разворачивается на наших глазах малоинтересна, ибо сводится к легко угадываемым хитростям, а те кто вокруг ничего не понимают уже никогда ничего не поймут. Так обстоит дело со всеми людьми, что и объясняет поразительную долговечность этой пародии на ад.

Вот что интересно - про кого это Кьеркегор сказал (?): Он носит в себе тайну, как занозу в теле. Хотя, возможно, наша дорогая редакция ошибается, полагаясь на свою способность запоминать всё что видит или читает, и он такого не говорил. И тогда выходит, что спонтанные ассоциации фантомной памяти, ничто иное как мягкие оплеухи самому себе, дабы взбодриться от собственного мужества, красоты и очевидности. Волшебное зеркальце не даст соврать.

 

И вот вчера вечером сижу в саду, пью каберне с бульбашиками, наблюдаю в полевой бинокль за приезжими людьми, которые дефилируют вдоль моря туда сюда, туда сюда и постепенно до нашей дорогой редакции доходит та самая, приснившаяся под утро мысль,, что им, двуногим животным без перьев и с плоскими ногтями, словно гоголевским персонажам не хватает надежной субстанции. Фантомной субстанции дохуя много, а надежной - нихуя мало. Так - одни ничтожнейшие наваждения из перипетий наших будней: величие серости, очарование тупости, прелесть идиотизма. Сразу видно, что легкомыслие им дается не легко. Вообщем самые обычные люди. Банкроты. За что ни возьмутся, все из рук валится. А если из них сделать гвозди, то любой стройке придет пизда. 

 

Но здесь ничего личного, - обращаюсь я мысленно к тем, кто по ту сторону бинокля, никаких оскорблений ваших религиозных чувств верующих, просто философская антропология про вас так думает. А она врать не умеет, как и наша дорогая ленивая редакция. А если и умеет, то никому не показывает как, потому что, она тоже народ, как и те в бинокле и тоже вся в говне. Вся в говне, вокруг говно, а она сидит и стихи читает наизусть, пьет вино и к звёздам, к звёздам мыслями своими устремляется, сволочь дерзновенная и великолепная.

 

Помните как наш коллега по разуму Эмиль Сиоран писал о своем скептицизме: «У каждого есть наркотик; мой наркотик – это скептицизм. Я весь пропитан им. Однако сей яд позволяет мне жить, и, если бы не он, мне нужно было бы что-то более сильное и более опасное». Это прямо про нас пишет старик, потому что отдельная цивилизация не входит в список вещей, которые я в состоянии изменить или сделать ее лучше или хуже. Для этого есть люди более амбициозные и целеустремлённые, чем мы с вами. И все они по ту сторону бинокля. По эту только я, два моих кота, собака Боцман и еще пара тройка в меру пьяных красивых мужчин в цветных шортах. Так вот, если вернуться к людям по ту сторону окуляр, то они настолько реальны, настолько субстанциальны, что кажутся несуществующими. Они пятятся к своим апогеям, к тривиальным апофеозам, так и не найдя в себе достаточно сил, чтобы сохранить верность собственной скуке и пустоте.

 

Может быть мы вызываем у них чувство неудобства? Или дискомфорта? Нет не вызываем, поскольку помогаем им всем по мере сил, подменять чувство собственного ничтожества на чувство ничтожества вообще.

 

Поэтому с миром и с вещами нас - меня и остальных - связывают только слова – и это единственное, что нас роднит. А так у нас уже достаточно давно язык вызывает чувство неудобства, поскольку вакуум, который мы обнаруживаем внутри слова слишком плотен. И он давит на нас, на плечи и спину как большой мешок сахара, когда тащишь его из машины в дом. .

 

Зато в остальном всё хорошо, все как всегда, дела в нашем отдельно взятом колхозе идут всё лучше, но только неизвестно куда, народы, которые мы знали в детстве потихоньку вымерли, а мы с вами словно пигмеи духа погружаемся в бездну скуки и неталантливых попыток отыскать меру собственной несущественности.  Всем мирру муррр. Остерегайтесь.