…Ты приговорил его, Минос, судья мертвых из древних мифов. Приговор окончателен, обжалованию не подлежит…
Мужчина падает и летит сквозь ячейки сети жизни, брошенный рукой Бога. Делайте что хотите, да будет так, как повелел Бог, но пусть только умолкнет этот ужасный шум войны – он мешает мужчине спать…
А сеть сплетена из человеческих тел. Каждая ее ячейка – человек, каждый держит за лодыжки двух других, и так до бесконечности. И эти обнаженные люди бьются, изрыгают проклятья, царапают и кусают друг друга. То и дело у кого-нибудь из них разжимаются руки, и он уплывает в бездну, но прореха в сети тотчас затягивается новыми телами. А мужчина, словно невиданная рыба, плывет мимо слабеющих рук, мимо стонов и оскаленных зубов.
Но вот, ему пригрезилось, что он пробуждается. Он бродил по огромному и прекрасному городу, где разноцветные башни возносились к самому небу и были подобны могучим деревьям, а улицы оплетали их бесконечными лианами…
Он чувствовал, что проходит тревога, и не знал, почему. Но вдруг догадался: коробка! Коробка, что болталась у него на груди – машина времени. Часы на левом и правом запястьях – два необычно точных хронометра, ибо для него сверхважно знать время, чтобы сохранить власть над ним. На каждом циферблате выгравирована тонкая красная линия, начинающаяся от центра и указывающая точный час, минуту, секунду. Он знал, что секунду. И в тот же миг понял, что стрелка доберется до красной черты чуть позже, чем через пять минут. На экране машины времени цифры показывали то же самое, и падали бесшумно минуты, секунды, доли секунд. Он знал, как только часовая стрелка достигнет красной черты, машина забросит его в прошлое. Или в будущее.
Достигнет красной черты. Красной черты… Красной… И случится что-то страшное. Однако город был спокоен. Город еще не подозревал о своей участи. Только все сильнее била мужчину тревога, все отчетливей беспокойное желание крикнуть на весь город. Но город был спокоен. Ветер слегка покачивал его улицы и башни. Какая-то женщина поигрывала блестящим медальоном, висевшим у нее на шее. В парке художник писал этюд. Дети пели, подбрасывая в воздух разноцветные шары, и те, кружась, лениво падали на землю. Город казался мужчине огромной скульптурой, застывшей в неподвижности. И все же он жил.
Меньше, чем через две минуты город будет уничтожен ядерными ракетами, которые уже приближаются к цели, рассекая стратосферу и оставляя за собой недовольное ворчание пространства, встревоженного их двигателями.
Невозможно, чтобы такой прекрасный город погиб, думал Мужчина во сне, но момент гибели был обозначен на циферблатах обоих хронометров. Он знал, что ему не суждено увидеть, как вспыхнут тысячи солнц и рухнут эти башни. Как брызнет из трещин разбуженная лава, и как испепелятся , не успев сгореть, тела этих людей, как, наконец, все крики сольются в один предсмертный вопль. Город останется в его памяти таким как был, вырванный из потока времени, и гибель его будет для мужчины чем-то далеким и безразличным. Она никогда не причинит ему боли.
И все же он боялся, сам не осознавая того боялся, что машина времени не сможет вытащить его отсюда.
…В спокойном городе закричала женщина. Она рванула цепочку на шее, и цепочка разорвалась – далеко отлетел блестящий медальон. Плача, побежали дети. Вопль города обрушился на Мужчину. Он родился в миллионах душ, вырвался из миллионов ртов и сотряс башни. В нем не было ничего человеческого.
Мужчина слышал, как кричит город – словно огромное существо рвало себя на части, и каждая из них вопила и корчилась от ужаса.
Мужчина хотел зажать уши и не смог. Внезапно он вспомнил – жители города предвидят будущее и уже знают все, что произойдет. Знают, что упадут ракеты. Знают и будут кричать, пока ракеты не взорвутся. Предвидят взрыв, ослепительный свет и бесконечную тьму после.
А он, пришелец, видящий их во сне, знал, что не сможет ничего сделать. Он не успел предупредить их. Не успел даже крикнуть: внутренней голос сказал им все раньше. Он не увидит гибели города, но слышал его крик.
Большая стрелка придвинулась к тонкой красной линии, но пришельцу казалось, что миг продолжался бесконечно долго. Нахлынул страх, и некому было его успокоить, - вдруг коробка на его груди вовсе не машина времени, а сам он - лишь один из жителей города, обреченный исчезнуть со всеми?
Мужчина открыл рот...
Машина времени сработала.
Он был спасен. Один. Только один.
Город остался далеко, и крик затих. Мужчина вспомнил, что видел дурной сон, и сон этот кончился. На обоих его запястьях два сверхточных хронометра показывали одно и то же неумолимое время, и он, Мужчина, был его хозяином.Перед его глазами на берегу фиолетового моря возник низкий и словно приплюснутый город, весь изрезанный каналами.
Мужчина застонал, один, в тишине, едва нарушаемой криками птиц. Далеко-далеко какой-то прохожий обернулся к нему и пожал плечами.

Последние полевые травы заплетут в твои волосы зеленые ленты, так похожие на отсвет воды питерских каналов. Знаешь, память до сих пор хранит этот зачарованный блеск, что неторопливо прогуливался по водной глади, даже когда холодное северное небо хмурило свои седые брови. А еще она хранит золото остроконечных шпилей Петропавловки и покатых куполов на фоне все того же неба. Они (шпили и купола) словно горели изнутри, и это свечение, разливаясь над пасмурным неулыбчивым городом, смешивалось с дождевой крошкой, заставляло мерцать воздух, превращая город в мираж.
А мы тихо бродили по асфальтированным коридорам улиц. Навстречу из тумана возникали, а за спинами снова проваливались в него потертые фасады. Порывистый ветер доносил гомон толпы с Невского, к которому примешивался шум дороги. Говорят, что если прислушаться сердцем, то можно уловить за краешек “музыку – из - неоткуда” - ритм дыхания города. Забавно, ты – совершенно незнакомый человек, водил меня за руку по почти незнакомому городу всю ночь напролет, при этом, не спросив даже моего имени. Правда, это совершенно не помешало нам на пастельной скамейке Летнего сада пить горячий чай, обжигающий губы, искренне смеясь, листать свое прошлое и пробовать на вкус сновидения друг друга, соревнуясь, у кого же слаще. А утром на кухне, когда кофейный аромат переплетался с колечками сигаретного дыма, мы в один голос заявили Ксении, что хотим совершить что-нибудь великое. Тут же сонный голос сообщил нам, что питерская магия действует на нас слишком уж странно.
Но вот, сегодня я встретила тебя на вокзале в Москве, и целый день показывала город, вкладывая в твои открытые ладони московскую осень, купающеюся в голубых глазах индустриального неба. И сейчас, когда я знаю, что уже завтра с самого утра ты сядешь в машину, и стрелка спидометра начнет отсчитывать разделяющие нас километры, мне хорошо оттого, что ты приехал в мой город, что весь день твои руки согревали мне сердце. Я благодарна, за предложение разделить с тобой дорогу и одиночество, ведь знаю, что это самое главное, что ты мог бы сделать для любимого человека.

По психологии целую неделю читали лекции пл наркотическим средствам. Наверное, это наваждение. Подробно и с надрывом рассказывали про ЛСД, транки, спиды и много о чем еще. А самое главное, как все это безобразие влияет на нашу слабую и расшатанную психику. Попутно вспомнилось кое-что из прошлого, как отрывок изчерно-белого сна. Кошмара. Хватило самообладания не упасть туда.

P.S. В довершение то, что многие хотели бы от меня услышать... Поняла, что никогда не стану наркоманом. Наркотики-это зло! Теперь ничего крепче энергетиков.
[400x552]

Балконную створку захлопнут со звоном чьи-то нежные руки. Они не знают меня .
А я….я сижу на скамейке и смотрю им в окна. Не долго, до тех пор, пока те же руки не задернут прозрачную штору, закрываясь этой полупрозрачной, еле ощутимой полосой шелка от города, людей и суеты. Ведь действительно, когда шторы задернуты, в комнате создается особая, необъяснимая атмосфера домашнего умиротворения и уюта. Похоже немного на то, когда посреди большой толпы человек закрывает глаза.
Мерзнут кончики пальцев,… а так даже ничего сидеть на этой лавочки. Хотя местечко то еще, не самое живописное. Мимо незнакомые дяди и тети стройными рядами спешат домой, а я сижу и считаю падающие листья. Что еще осенью делать? Да и время скоротать как-то надо, опять не рассчитала…
Только сегодня пришло настоящее ощущение того, что пришла Осень. Нет, не просто осень, а именно Осень. Не знаю почему, но она всегда у меня начинается в октябре. Так уж заведено. Даже время точное назвать могу: сезон ОСЕНИ-2005 объявляется открытым с 6 октября. Точное московское время 5.23 утра. Наверное, просто не люблю рано вставать.
Вдруг вспомнилось, что в прошлом году, когда наступило это золотое время года, было грустно…А сейчас не так.
Задумалась: а что дальше? Подняла глаза. Зря: около клумбы с бархотками (симпатичные такие желтые цветочки) местный дворовый кабель осуществляет не хитрый акт полового удовлетворения. А она терпит и только поскуливает. И газончик рядышком миленький, ухоженный. Закралась мысль, что собаки те же люди, только не стесняются. Но нет, нельзя убивать в себе веру в эволюцию.
Ну, вот, собственно говоря, это все, чем меня порадовал этот дворик. Ничего, правда, и не требовалось. просто пора бежать к метро, я кажется умудрусь опять опаздать...

Мудрый ведет себя мудро.
К господину К. пришел профессор философии и стал рассказывать ему о своей мудрости. Спустя некоторое время господин К. сказал ему: «Ты сидишь не удобно, говоришь не удобно, думаешь не удобно». Профессор рассердился: «Не о себе хотел узнать я что-либо, а о содержании того, что я говорил». «В этом нет никакого содержания, - сказал господин К. – Я вижу, как неуклюже ты идешь, и вижу, что твой путь не приведет меня к цели. Ты говоришь темно, и твоя речь не вносит ясности. Увидев твой образ действия, я не интересуюсь твоей целью».

Если господин К. любит человека.
«Что вы делаете, - спросили господина К., - если вы любите какого-либо человека?». «Я делаю проект этого человека, - ответил господин К., - и стараюсь, чтобы он стал похожим на него.» «Кто? Проект?» «Нет, - сказал господин К., - человек».

Похвала.
Услышав, что прежние ученики хвалят его, господин К. сказал: «Когда ученики давно позабыли ошибки своего учителя, тот все еще помнит о них».

Ожидание.
Господин К. ожидал чего-то день, потом неделю, потом еще месяц. В конце концов он сказал: Я бы вполне мог выждать еще месяц, но не этот день и не эту неделю.

Труды лучших.
Над чем вы работаете? – спросили господина господина К.. Господин К. ответил: Я очень занят. Я готовлю свое очередное заблуждение.

Встреча.
Человек, который давно не видел господина К., приветствовал его словами: «Вы совсем не изменились!» «О!!», - сказал господин К. и побледнел.