Картина "Мы покорим Кавказ".
Вдохновлено стихотворением неизвестного автора:
Был генерал Дудаев,
Но он не волнует нас,
Мы его в рот ебали,
Мы покорим Кавказ!
[400x562]
Сыновья уходят в бой.
Слова и музыка - Владимир Высоцкий.
Сегодня не слышно биенье сердец:
Оно для аллей и беседок.
Я падаю, грудью хватая свинец,
Подумать успев напоследок:
"На этот раз мне не вернуться,
Я ухожу - придет другой".
Мы не успели, не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
Вот кто-то, решив: после нас хоть потоп, -
Как в пропасть, шагнул из окопа.
А я для того свой покинул окоп,
Чтоб не было вовсе потопа.
Сейчас глаза мои сомкнутся,
Я крепко обнимусь с землей.
Мы не успели, не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
Кто сменит меня, кто в атаку пойдет,
Кто выйдет к заветному мóсту?
И мне захотелось: пусть будет вон тот,
Одетый во всё не по росту.
Я успеваю улыбнуться -
Я видел, кто придет за мной;
Мы не успели, не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья уходят в бой.
Разрывы глушили биенье сердец,
Мое же - мне громко стучало,
Что все же конец мой еще не конец,
Конец - это чье-то начало.
Сейчас глаза мои сомкнутся,
Я крепко обнимусь с землей.
Мы не успели, не успели, не успели оглянуться,
А сыновья, а сыновья - уходят в бой.
Слов будет сказано мало.
Слава героям, вечная память павшим.
С Великой Победой.
Выдержка из его труда "О русском правописании" (http://slovnik.hgsa.ru/old/pravila/02.html)
[699x553]
| 19/01/2004 14:00 |
Можно войти в историю, став автором многотомного романа, а можно - всего лишь произнеся одну только фразу. Но для этого фраза должна быть меткой. Например, такой: «Караул устал!». 19 января 1918 года матрос Балтийского флота Анатолий Железняков по приказу большевистского руководства именно с этими словами разогнал в Петрограде Учредительное собрание и тем самым вошел в историю. По сути, это был последний день, когда развитие России могло пойти другим путем. Не случайно многие историки считают, что именно день роспуска Учредительного собрания (а не вооруженное восстание большевиков 7 ноября (25 октября) 1917 года 1917 года) следовало бы считать переломным моментом российской истории и, соответственно, «красным днем календаря».
Вообще-то, на самом деле, фраза, произнесенная Железняковым, была несколько длиннее и звучала так: «Я получил инструкцию, чтобы довести до вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседаний, потому что караул устал». Но сути это не меняет. А суть в данном случае заключается в том, что молодой человек 23-х лет выступил во главе отряда вооруженных матросов и фактически отменил проходившие по всей стране выборы в Учредительное собрание. Причем караул разогнал депутатов всего лишь по личному указанию большевистского лидера, поскольку декрет Совета Народных Комиссаров о роспуске Учредительного собрания был написан и принят только через сутки, в ночь с 19 на 20 января.
Вот так вот, господа, Гельфанды, Бронштейны и Ленины пудрили мозги русским простым людям, которые далее уже как заведенная машина месили революцию.
Сергей Есенин
Все живое особой метой
Отмечается с ранних пор.
Если не был бы я поэтом,
То, наверно, был мошенник и вор.
Худощавый и низкорослый,
Средь мальчишек всегда герой,
Часто, часто с разбитым носом
Приходил я к себе домой.
И навстречу испуганной маме
Я цедил сквозь кровавый рот:
"Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет".
И теперь вот, когда простыла
Этих дней кипятковая вязь,
Беспокойная, дерзкая сила
На поэмы мои пролилась.
Золотая, словесная груда,
И над каждой строкой без конца
Отражается прежняя удаль
Забияки и сорванца.
Как тогда, я отважный и гордый,
Только новью мой брызжет шаг...
Если раньше мне били в морду,
То теперь вся в крови душа.
И уже говорю я не маме,
А в чужой и хохочущий сброд:
"Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет!"
Сергей Есенин.
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.
Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.
Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.
Дар поэта - ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней.
Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,-
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.