— Чего же ему хотеть? Денег, естественно! — миролюбиво заметил я, паркуя легкий серебристый Maserati у наполовину залитой солнцем ограждающей решетки, и бросил взгляд на приближающего инспектора — единственного человека, владевшего информацией о максимальной скорости движения в этом населенном пункте.
— Уже ничего он не хочет, — произнес Стренджер, нежно поглаживая подствольный гранатомет — А максимально разрешенная скорость указана на спидометре. Трогай да…
Его голос захлебнулся скрипом дорогих покрышек сорвавшейся с места не менее дорогой металлической колесницы.
— Если денег бы денег было немного, — распинался между тем мой горе-киллер. — То к цифре, указанной на ближайшем знаке нужно добавить от 10 до 30 километров в час. В нашем же случае — около 250-260, потому, что больше на твоей развалюхе не получится.
— Развалюхе? — от удивления у меня вылетело из головы желание избавиться от этой говорливой бестии на первом же крутом повороте, — А что бы ты сказал, если б за рулем сидел человек крепкого телосложения!?
— Я бы попросил его съехать на обочину, остановиться и крепко задумался: «А я чего достиг в жизни?»
Он помедлил.
— А еще о том, что означают включенные красные и синий проблесковые маяки на крыше или под решеткой радиатора?
— Это означает, что если у вас нет таких же маячков, то, не останавливаясь нужно включить дальний свет, освещение салона, аварийную сигнализацию, противотуманный фонарь, зажигалку или спички, чтобы максимально обозначить себя на дороге! — рассмеялся я, и осекся, ибо тоже посмотрел в зеркальце заднего вида.
— Гаишники бояться потерять друг друга в плотном потоке… — несимметрично улыбнулся Стренджер. Искренней радости в его улыбке не было — уже через пару секунд она плавно перекатилась в противоположный уголок его лица:
— А в каких случаях можно ехать по полосе встречного движения?
Светлячки фар и фонарей немедленно завели какой-то кривой хоровод и с отчаянным визгом бросились по обе стороны ветрового стекла. Стрендж вцепился в ручку на полотке. Очевидно, у него пропало желание шуткой отвечать на свой риторический вопрос — лишь бы в кресле удержаться — а там, по обстоятельствам. В мою же голову закралась мысль, что если очень необходимо прочитать номер дома на левой стороне улицы, тогда, пожалуй, можно. Хотя, откуда я знаю? Я по тротуарам люблю ездить — там пешеходов больше…
Мы уже выехали на умеренно пустое шоссе.
160, 180, 200, 210.
«Жаль, что нет таких знаков» — снова полезла идиотская детская мысль. «Неплохой вышел бы тест для проверки показаний спидометра!»
Суета слева отвлекла от размышлений:
— А каких случаях нужно пропускать машины на перекрестке? Если они оборудованы бульдозерным ножом, то можно? — в голосе попутчика зазвучали ноты надежды.
— Ни в каком случае, от меня они живьём не уйдут! — уверенно произнес я, нахмурив брови. Получилось очень серьезно, и я с удовольствием наблюдал, как нервно заелозил ногами Стрендж, устраиваясь поудобнее в неуютном кресле.
Выжал одной ногой сцепление, другой нажал на педаль газа, не отпуская при этом педаль тормоза, и развернул машину поперек дороги…
— Хм. И это называется езда? — донесся с заднего сиденья знакомый голос. — Сознайся, ты за свою жизнь даже ни одного пешехода не сбил. О чём это говорит? Правильно. Поживи чуток. Всё равно с такой ездой ты долго не протянешь… А уж мы. Нас не покидает ощущение, что с тобой что-то не так, и ты снова можешь исчезнуть в любой момент. Поэтому здесь так тревожно… и так хорошо. Мы без тебя никуда, понимаешь.
— Хихих. Ага. Пора меняться! Если не хочешь — попадёшь в АД! — язвительно хохотнул Стрендж, явно имея в виду какой-то тест.
— Ну вот, спать я сегодня ночью не буду. Вы меня напугали! — стараюсь отшутиться, слушаю их болтовню, и у меня кружится голова.
— И правильно. Утром поспишь. А ночью надо смотреть на звезды. Их здесь, по-моему, раза в три больше, чем положено… — смеется Ви.
— Ага. А перед тем, как я снова исчезну, меня заставят оплатить дополнительные звезды, поштучно, по списку. Как счета за телефон! — улыбаюсь. — Хм… Могли бы заранее сообщить расценки, я бы еще подумал.
— Какой ты экономный парень! — неподражаемо улыбается подстриженный Засранец.
— Не кривляйтесь! — повелительным тоном произносит Ви, и мы умолкаем — только Стренджер скалится из-под уже несуществующих усов в надежде, что никто этого не заметит. Или наоборот?…
— Просто ты, как многие, испытываешь смутное отвращение к чужому семейному счастью — продолжает открывать мне веки Валькирия. — Но это — лечится. Просто не будь старой девой — это тебе вполне по силам, ты ведь знаешь, что на самом деле сейчас происходит.
Хоть я и уверен, она мало обо мне знает, но её чутье — это нечто! Попала в точку, ничего не скажешь. Впрочем, моё знание о ней еще меньше, поэтому я тихонько замолкаю от полноты ощущений, но потом неожиданно прозреваю, выглядываю в окно и вижу