Предположим, вам что-то сильно мешало. И добрый доктор вам это что-то отрезал. Ну, или вырезал, смотря где оно было.

Первое время у вас болит вообще все. Потом болит там, где вырезали. Потом - только там, где резали.

Это такая тупая боль, несильная, но надоедливая. Она ни на минуту не оставляет в покое, усиливаясь при каждом движении. Любая мелочь превращается в проблему. Если вам хочется повернуться на другой бок или, не дай бог, чихнуть - вы первым делом вспоминаете о том, что сейчас будет больно, а также о том, что с вами сделали и вообще всю эту историю с самого начала.

А потом боль затихает и прекращается совсем, и швы под повязкой начинают отчаянно чесаться. Это значит, что раны ваши уже почти зажили, и очень скоро заживут совсем без следа, если их не трогать и не заносить инфекцию.

Всякий, с кем такое бывало, знает - терпеть эту боль совсем не трудно.

Самое трудное - не чесать под повязкой.

Ухаживал за мной как-то один мужчина. Весь трепетал, вращал глазами, словом, был на высоте. Я даже прониклась, ей-богу. Ждала, раскинувшись, и грудь моя вздымалась, как бурное море.

Мужчина, однако, не спешил бросаться в это море вниз головой. У него дома шел ремонт, а он этот ремонт выполнял. Он менял унитаз и красил батареи. Он был весь в краске, в цементе и в плинтусах, и из этих оскорбительных декораций посылал мне флюиды своей страсти. Я негодовала. Я ему так и сказала - либо у тебя роман, либо у тебя ремонт. Пора, мол, сделать выбор.

Мне было невдомек, что выбора никакого нет. Ремонт настолько интереснее любви, в нем столько поэзии, огня и созидательной мощи! Он преображает жизнь и приближает ее к божьему замыслу,. Каждое усилие прямо на глазах расцветает результатом. Каждый вложенный рубль материализуется во что-нибудь приятное. Один раз вы прибьете полочку, и эта полочка будет радовать вас ежедневно долгие годы.

Разве можно это сравнить с бессмысленной беготней, от которой не остается ничего, кроме сожалений?

Я сегодня заказала новые двери. Это лучше всех оргазмов на земле.

Ребеночек мой окончил начальную школу и хватит, я считаю. Горд и счастлив так, словно кто-то ее не окончил.

По этому случаю был большой шопинг, поздравить и пожелать женишка хорошего сбежался весь ТЦ (нас там знают давно и с самой лучшей стороны - столько блестящей дряни, сколько мы, там не купил еще никто). Куплены первые лодочки на каблуке, первый лифчик (со стразами, а как же) и первые взрослые колготки. Получилась реальная такая телка с раена.

Сама я последний раз ходила на каблуках лет в 17 и с тех пор ни разу. Покупать покупала - а вдруг нобелевский банкет, мало ли, - но не надевала никогда, считая такую обувь униформой русских блядей. Ребеночек мой объездил пол-Европы, и всюду я ее тыкала носом - вот, видишь, это цивилизованная немецкая (австрийская, шведская, чешская) девушка, а вот посмотри на это крикливое безобразие - это русская туристка. Ребенок смотрел на крикливое безобразие с благоговением и шептал - о, какие туфли, какие бусики! Как в телевизоре!

Если ребенка не воспитывать, а только любить, из него вырастает благодушное, конформное существо с незамутненной идентичностью. Ему некого ненавидеть, не с кем бороться и нечего доказывать, он доволен местом своего обитания, ниоткуда не ждет подвоха и не видит никакой катастрофы в том, чтобы иметь хоть что-то общее с теми людьми, которые вокруг.

Рассказывала подруге, как мне понравилось в больнице.

- Но позволь, - сказала подруга. - Если тебя так все достало, почему больница? Зачем так мрачно? Почему не уехать одной на недельку к морю или куда ты там любишь, в Германию в свою? Хорошо, хорошо, все знают, что ты ненормальная и тебе совестно тратить на себя семейные деньги. Почему не уехать на недельку просто за город? Почему отдыхать надо непременно под капельницей?

- Глупый вопрос, - сказала я. - Глупый и странный. Это что же, я буду там благоденствовать одна, а тут все будут за меня отдуваться? Вот если я при смерти - то имею право на время выйти из игры. Это идеальная отмазка.

В детстве у меня была книжка про девочек-сироток из католического приюта. Жизнь их была полна невзгод и притеснений, и худшей из всех была обязанность мыть костел накануне мессы. И вот десятилетняя героиня буднично размышляла, как бы этой повинности избежать: "Можно, например, сломать ногу. Нет, это не поможет. Сестра Урсула даст костыль и все равно отправит работать. Значит, надо сломать сразу обе ноги." Как наверняка сломать обе ноги, девочка не придумала и решила проблему иначе, напустив себе чернил в глаза. Слепота освобождала от работы на неопределенный срок.

Когда очень не хочется заниматься своей жизнью, человек быстро и безошибочно находит способ уклониться от этого, легально и без угрызений. Как урка на лесоповале отрубает себе руку, чтобы не марать воровское имя созидательным трудом, так обычный гражданин ускользает в болезнь, в идею или в любовь, не желая участвовать во всем этом балагане, а желая, наоборот, балансировать на острие, или вкушать блаженство, или вообще, не к ночи будь сказано, познать истину.

Любовь - лучшая из всех отмазок, если вы решили наплевать на свою жизнь всерьез и окончательно. Вам не до пустяков, у вас вот-вот случится поворот в судьбе, и вы не смыкаете глаз, боясь пропустить ту звезду, что возвестит освобождение. Тогда вам не придется больше таскать соломинки на своем горбу, не придется вить гнездо из фантиков, топить печь и чинить забор, новая жизнь сойдет на вас сама, чистая и пахнущая лаком, там, в этом новом мире, все будет уже готово, все уже будет сделано за вас.

А потом действие наркоза заканчивается, и вечером вам не приносят таблетку, и утром вы выходите на крыльцо, и в пакете у вас чашка, ложка и расческа, вы смотрите на небо и вас пошатывает, и путь ваш лежит к дому, о котором вы так давно не вспоминали, и тогда вы думаете - первым делом нужно, пожалуй, заняться забором.

В моей жизни было много всякого счастья, и я думаю, что это еще не предел.

Когда выходишь на набережную и видишь прямо напротив машину, что приехала за тобой. Когда бежишь к этой машине, и ныряешь в нее, и закрываешь за собой дверцу, и это значит - я от вас от всех уехала.

Когда спускаешься с кафедры, и тебя окружают поговорить об этом, а ты ускользаешь как будто в туалет, а сама окольными путями выбираешься на набережную, и вдыхаешь эту свободу, и это называется - я вас всех сделала.

Когда ходишь по новой квартире, гладишь каждый угол и знаешь, каким он станет через полгода, таскаешь тяжести и оттираешь грязь, и на руинах воздвигаешь чертог, и говоришь - я вам всем доказала.

Когда нагибаешься над кроваткой, и берешь, и прижимаешь к себе младенчика, и груди текут молоком, а сердце нежностью, когда устраиваешь младенчика на коленях и думаешь - я вас всех обманула.

Когда идешь по весенней улице вся новенькая, стройная и нарядная, и любуешься своим отражением в витринах, и все на тебя смотрят, как ты весело шагаешь и смеешься - я вас всех в гробу видала.

Когда переводишь дух и улыбаешься, когда обнимаешь изо всех сил, когда дремлешь под мышкой, вся розовая от радости, и продолжаешь улыбаться, и никто, никто не прочитает в этой улыбке - все равно вам меня не получить.

А самое лучшее, что было в моей жизни - это был общий наркоз.

Музыкалка - это та порция ада в нашей жизни, которая не дает забыть, что все мы смертны и что это, в общем, не беда.

Я ее ненавижу за то, что в нее надо ездить, а ребенок - за то, что там надо играть на пианино. Ненавидеть мы обе умеем, это у нас семейное.

В те дни, когда у нас музыка, ребенок четыре года подряд куксится, огрызается и норовит заболеть. Запинать ее заниматься дома невозможно физически - это сперва скандал, потом долгие рыдания, потом, как следствие рыданий - головная боль, а там и спать пора, добро победило. Каждый год в мае она кричала - ура, год закончился, а на следующий я не подписывалась, отсосите. Как мы в таком режиме одолели четыре класса - непостижимо разуму.

И ведь не сказать, чтоб ей не везло на педагогов. Первая носилась с ней, как курица с яйцом, и даже уйдя в лицей готовить лауреатов, давала ей уроки на дому - единственная причина того, что нас не выгнали с позором в первую же зиму. Она облизывала ребенка с ног до головы, ставила ему руки и натаскивала по сольфеджио к зачетам - ребенок прятался в шкаф и умолял: "Мамочка, я буду заниматься, правда-правда, пусть она только не приходит!"

Вторая была консерваторская доцентша, но снисходила вполне себе добродушно. Ни от одной из училок мой ребенок не слышал грубого слова, получал свои четверки и ненавидел этих прекрасных женщин всей душой заодно с фортепиано и музыкой вообще.

Две недели назад консерваторская леди вышла из строя, и питомцев ейных передали кому попало, какой-то начинающей барышне (с опытными и заслуженными такие номера, как чужая нагрузка, не проканывают).

Пока я пишу этот пост, мой немузыкальный ребенок играет свои пьесы по пятому разу каждую, и сегодня это уже третий абсолютно добровольный подход к снаряду. Ура, завтра на музыку, - когда я вчера услышала эти слова, я подумала, что у меня белая горячка. Мама, ведь правда, меня переведут в пятый класс?

Она ее полюбила, эту училку. А тех не полюбила. Нипочему. Все, как в жизни.

Как все же хорошо, что у меня дочка. Ничего не надо делать.

Ну научишь ее сперва не разговаривать с незнакомцами, потом, чуть погодя - объяснишь, какие тампоны лучше, а дальше знай напоминай, чтоб не давала кому попало. Курорт практически.

Будь у меня сын, я бы охрипла объяснявши. И чем дальше, тем больше надо было бы объяснять, потому что есть вещи, до которых мужчине самому нипочем не допетрить. У них в этом месте дырка в голове.

Сынок, говорила бы я ему, сынок. Если ты пригласил девушку домой - ты пригласил ее в постель. Если она приняла приглашение - она сказала тебе "да". Не надо сидеть четыре часа как пень и ждать, что оно само. Оно само бывает только, если она решила получить тебя во что бы то ни стало. Либо ради прописки, либо назло подружке. Только так оно бывает само. А если ты хочешь по-людски - то это твоя забота.

И помни, сынок - чем дольше ты сидишь как пень и ждешь неизвестно чего, тем больше она на тебя злится. Не надо помещать женщину в ситуацию, когда она чувствует себя идиоткой. Этого не выдержит никакая симпатия. Это тебе кажется, что ты деликатен. На самом деле ты просто боишься и не знаешь как. Так ты, сынок, перестань бояться и придумай как, через полчаса будет поздно. В мужчине ценят либо деньги, либо страсть. Денег у тебя нет. Дальше надо объяснять?

Кстати, сынок. Надеюсь, ты догадался ее сперва накормить? Голодные девушки удивительно неромантичны.

И не надо предлагать ей суп и котлеты из холодильника. Она не крановщик после смены. Суп и котлеты подает женщина мужчине, а не наоборот. Ты ведь у меня не пидор, сынок, или я чего-то не знаю?

Ты ведь, конечно, обо всем позаботился заранее, правда? Продумал меню, все купил накануне и теперь либо привел ее к накрытому столу, либо, играя мышцами, жаришь ей минутный стейк, да? Я ведь уже объясняла тебе, что тащить ее в магазин затариваться на ужин - это только тебе кажется безумно трогательным, а ей совсем не кажется. Она тебе, слава богу, не жена, чтобы планировать бюджет и беречь твои деньги. И ей совсем не лестно, когда ее низводят до положения жены, поверь мне, сынок.

То, что девушку надо проводить домой, даже если у тебя пуля в сердце - это ты, надеюсь, уже усвоил. Пока ты студент, можно и на метро, а потом уже будет нельзя, никогда больше. Привыкай иметь разменные деньги, сынок, чтобы не быть лишний раз нелепым.

Зачем тебе лишний раз? Ты и так всегда нелеп.

Сынок.

Я долго не знала, как его правильно назвать, это свойство. Свойство, делающее человека безнадежным. Непригодным для жизни и для каких-то взаимодействий, кроме самых простейших.

Когда-то я думала, что это происхождение и прочие неизлечимые социальные маркеры. Потом грешила на душевную черствость. Еще на невежество. Какое-то время мне казалось, что всему виной специфический опыт или, наоборот, отсутствие специфического опыта.

Теперь мне кажется, что правильный диагноз - необучаемость. Неспособность усваивать информацию.

Такой человек всю жизнь хочет колбасы, потому что его в детстве научили, что колбаса - это вкусно, и он запомнил это крепко-накрепко. Эта позиция никогда не пересматривается, даже если дать ему перепробовать все на свете от селедки до фуа-гра. Пока вы кормите его селедкой, он будет есть и даже нахваливать. Если вы прямо скажете, что хотите селедки - он принесет вам селедки. Но если его на минуту оставить в покое, он будет мечтать о колбасе, потому что он помнит, о чем положено мечтать, а все остальное он немедленно забыл. И про фуа-гра, и про мороженое, все как приснилось.

Он никогда не догадается, что вам хочется селедки, хоть вы и говорили ему много раз, что вы без ума от этого блюда. И совсем не потому, что в грош не ставит вас и ваши желания. И не потому, что вырос в семье, где за селедку били смертным боем. И даже не потому, что мало читал и селедка находится за пределами его кругозора.

Он вас услышал, не беспокойтесь. Но из этого ничего не следует, потому что - ну услышал и услышал. Мало ли звуков вокруг. Он вас услышал и спокойно вернулся мыслями к колбасе. В его мире ничего не изменилось. От числа повторений и от степени наглядности не зависит, кстати. Можете хоть на уши встать. Он не тупой и не упрямый, он необучаемый.

Это такая форма инвалидности, которая не позволяет человеку восполнять свой ресурс. Если ресурс невосполняем - его приходится очень осторожно расходовать. Так, чтоб хватило на жизнь. Необучаемый человек удивительно нетороплив и сдержан до безмятежности. Ему не надо ничего успеть, у него другая забота - растянуть свой скудный запас на подольше. Он любит сидеть дома, потому что так и не усвоил, где еще можно бывать. Любую чепуху он откладывает до выходных, а то и на годик-другой - во-первых, бережет энергию, а во-вторых - куда спешить? Колбаса никуда не убежит.

Она долго хранится.

Я зарабатываю свой хлеб немецким языком.

Всем страшно нравится, как я это делаю. Кто попал ко мне - тот попал в сказку.

Никто не знает, что материала у меня ровно на два года. Полтора года я могу учить, не приходя в сознание. Потом я в один из дней ловлю себя на размышлениях - что бы с ними сегодня поделать. Месяц спустя я начинаю рыться в своих папках. Спустя еще месяц ищу что-нибудь интересное в сети.

Если я начала готовиться к занятиям - это значит, пора расставаться. Кто не выучил язык за два года, тот не выучит его никогда. Кто за два года язык выучил - тому не нужно его больше учить.

Это как со словарями. Если тебе мало словаря на 50 000 слов - значит, словарь тебе вообще больше не нужен.

Вот и с любовью так же.

Звонит подруга с первоапрельской шуточкой - сообщает замогильным голосом, что муж от нее ушел к какой-то суке.

Со мной на такие темы шутить нельзя. Это бесчеловечно. Я хаваю все за чистую монету и начинаю горячо поздравлять, желать побольше веселья и женишка хорошего, пока не выясняется, что это меня так разыграли и что на самом деле ничего хорошего в жизни не бывает.

Все это время ребенок приплясывает рядом, сильно волнуясь: "Что ж ты такая глупая у нас, мама. Почему ты ей не ответила, что этот муж ушел к тебе и что вы друг друга любите уже десять лет??? У тебя совсем нет чувства юмора!"

Когда мы впускаем другого человека в свою жизнь, мы, конечно же, понимаем, что он этого недостоин.

Но если нам приспичило, мы как-то умеем себя уговорить. Это несложная задача, особенно на заре отношений, когда все вокруг пламенеет в лучах, звенит щемящей нотой и всякой там пышной розой, т.е., проще говоря, когда мы носимся со своей любовью, а на самого человека практически не отвлекаемся, потому что в этот прекрасный период нам абсолютно не до него. Когда здравый смысл робко скребется в эти запертые двери, у нас есть способы его заткнуть.

Эти способы всем известны. Идеальных людей нет, а то, что он кладет носки под подушку - это милая причуда, которая вас даже забавляет. У него было трудное детство, а теперь, окруженный любовью, он сразу начнет есть ножом и вилкой. У него просто не было мотивации, но теперь все иначе, и в вашу честь он разведется с женой и купит зимнюю резину. Ему просто никто не сказал, что перед кунилингусом надо бриться, а вы ему объясните, и он все поймет.

Эти прекрасные заблуждения основаны на главном ошибочном постулате - что человека можно изменить.

Если мужчина не умеет целоваться - это не потому, что он девственник. Он просто не умеет целоваться, и вы ничего не сможете с этим поделать, потому что он считает, что он умеет. Если он в койке молчит, как пень - это не потому, что в садике ему запрещали разговаривать после отбоя. Ему просто так удобно, и молчать он будет всегда, как вы ни подпрыгивай. Если он не выносит мусорное ведро - это не потому, что он не любит жену. Он не жену не любит, он не любит выносить ведро.

Если человек постоянно психует и бесится - это не от беспросветной жизни. Он будет психовать и беситься, даже если его обложить ватой, ибо такова его природа. Если при зарплате в 30 тысяч ему не на что сделать загранпаспорт - он его не сделает и при зарплате в 50 тысяч, причем именно по причине нехватки денег. Отношения с деньгами вообще не зависят от дохода, и вы напрасно мечтаете, что денег станет больше и вы заживете совсем по-другому. Денег у вас станет больше, но жить вы будете точно так же. Если он ездит на лысой резине - это не потому, что ему не заработать на новую. Он ее не купит, даже если вы дадите ему денег. 

Посмотрите внимательно на этого человека именно сейчас, когда он второй или третий раз лежит в вашей постели. Вот таким он будет всегда. Вам ничего не удастся в нем исправить.

Но мы все равно будем надеяться на чудо и верить в великую силу любви, ибо таково милосердное лукавство природы, ведь таким как есть - вообще никто никого бы не взял, и род человеческий прекратился бы уже наконец.

Если ты хочешь, чтобы тебя не обижали, для этого есть три способа.

Можно сделать так, чтобы тебя любили. Это самый затратный способ. Заебешься потом эту их любовь поддерживать в тонусе.

Можно сделать так, чтобы тебя боялись. Это достигается быстрее и обходится гораздо дешевле, чем любовь. Но все равно этот страх надо время от времени взбадривать, это неприятные и обременительные процедуры.

А можно сделать так, чтобы к тебе просто не приближались. Это бесплатно.

При совке можно было купить валюту и можно было провезти ее на Запад, но это было незаконно и сурово каралось. На границе поезд проверялся на валюту вплоть до личного досмотра со снятием трусов. Я запекала дойчмарки в курицу. Когда приходил таможенный контроль, на столике громоздилась разверстая курица на жирной газете - объедки в застывшем жиру, до которых никто ни разу не дотронулся.

Когда я еще работала на кафедре, я сделала так, чтобы никто не таскал мои материалы из незапиравшейся личной ячейки на предмет копирования. На каждую папку я наклеила значок радиоактивности и надпись - чем дольше вы держите в руках эти документы, тем больше рентген вы получаете. Глупым филологам этого было достаточно.

Если ко мне лезет с любовью пролетарий, я просто говорю, что у меня триппер.

Если с любовью лезет интеллигент - я говорю, что мне негде жить и хорошо бы денег в долг.

Остальным я доверительно сообщаю, что мы все умрем и что скорей бы уж.

Цель достигнута - меня никто не обижает и мне это ничего не стоит.

Избитая метафора про бабочек в животе всегда меня как-то настораживала. Ситуация, когда в живом организме обитают насекомые, не кажется мне ни радостной, ни вдохновляющей.

Когда вам кажется, что в животе у вас порхают бабочки, на самом деле там копошатся личинки.

Лучше всего, конечно, если вы живете одна в своей квартире.

Во-первых, собственная жилплощадь вообще украшает девушку. Во-вторых, это удобно – он приехал, а вы уже такая в халатике, а не в сапогах и в шубе, и ужин уже на столе, все это сильно экономит время. Это место, где его ждут, чтобы накормить, утешить и похвалить (дома его тоже ждут, но совсем не затем, чтобы похвалить), и куда он, по вашим расчетам, должен вечно стремиться душой. Если не отвлекаться на мелочи вроде праздников и выходных, то вполне можно представлять себе, что тихое счастье вдвоем уже наступило – вот же он, такой родной и домашний, хлебает супчик под кухонным абажуром, а вы сидите напротив, подперевши щечку. А когда он на ночь глядя уедет к жене, вы ляжете не в гроб, как вам кажется по неопытности, а в горячую ванну.

Короче, если вы одна в своей квартире – то жаловаться вам не на что, дивная сказка вашей любви протекает в самых благоприятных декорациях и настоящих проблем вы еще не нюхали. Проблемы начинаются, когда у вас полный дом народу и к вам нельзя.

Эти проблемы решаемы. Во-первых, для дивной сказки существуют отели с почасовой оплатой. Их кто-то должен найти в Интернете, обзвонить, прицениться и сделать заказ, и я не стала бы исключать вероятность, что этот кто-то будете вы. Это не повод для огорчения, поверьте. Гораздо хуже, если ваш любимый быстро и непринужденно находит телефоны таких отелей в записной книжке своего мобильного. Нумера эти, как правило, убоги и печальны, брать для вас всякий раз свадебный люкс никто не будет, это и в эконом-варианте недешевое удовольствие. Свое шампанское вы будете пить из стакана для зубной щетки, а если в гостинице предусмотрен ресторан с доставкой в номер – вы пообедаете в раздетом виде на одеяле, а потом будете снова любить друг друга, на этот раз среди хлебных крошек. И как бы вам эти крошки ни кололи спину, как бы вас ни оскорбляли эти простыни в пятнах – вам не на что жаловаться, вам повезло, и настоящих проблем у вас еще не было, настоящие проблемы начинаются, когда ему нечем платить за отель.

Вы напряжете воображение и вспомните, что для таких случаев существуют подруги. Должен же от них, в самом деле, быть хоть какой-то толк. Вы их трудолюбиво обзвоните и попросите пристанища. Одна подруга скажет вам, что посягать на женатого мужчину – преступление, у нее у самой так мужа увели. Другая, пребывающая последние несколько лет в отношениях мучительных и неясных, не захочет смотреть на ваши довольные рожи, когда у нее, можно сказать, рушится мир, причем ежедневно. Третьей подруге поощрять адюльтер не позволят убеждения, сложившиеся одинокими ночами и ни разу ее не предавшие по причине отсутствия повода. Замужних подруг вы даже спрашивать не будете, у них и так в доме не протолкнуться. Ваш любимый никакой активности не проявит, предупреждаю сразу и честно. Его друзья просто не поймут такого безобразия, а могут и спалить, они тоже все страшные семьянины.

Вы будете безутешны оттого, что никак не получается побыть вдвоем, вы будете согласны уже на заднее сиденье машины где-нибудь в лесопарковой зоне, и вам будет казаться, что все пропало, но это будет неправда, это вы еще не видели настоящего горя.

Настоящее горе настанет, когда он приведет вас среди дня к себе домой, когда вы подниметесь на лифте по очереди, когда он впустит вас по условному стуку,стараясь не греметь замком, когда вы увидите все эти халатики и флакончики, когда он на ваших глазах постелит новую простыню, а перед тем, как уходить – откроет все окна и двери, и еще пол за вами вымоет, как за покойником.

Сонечка была очень гордая. Она никогда не спала с теми, кто водил ее в рестораны, потому что это означало бы отдаться за суп. С теми, кто приходил к ней в гости с креветками, шампанским и всякой другой провизией, она не спала тоже, потому что отдаться за мешок картошки или за мороженую курицу было бы ничуть не лучше, чем за суп. Шампанское, кстати, сильно усугубляло ситуацию, потому что это означало бы отдаться за стакан. Не принимать угощения и тем самым развязать себе руки Сонечке не приходило в голову - она любила поесть, да и выпить была не дура.

Еще Сонечка была очень честная. Она никогда не спала с теми, за кого не готова была выйти замуж прямо сейчас, чтобы не подавать ложных надежд. Точно так же она не спала с теми, с кем ей не очень хотелось - не хотела оскорблять их снисходительностью. С теми, с кем очень хотелось, она тоже не спала, потому что считала недопустимым использовать живого человека для своей телесной прихоти. Еще Сонечка не спала с теми, кому однажды сказала, что спать с ними не станет никогда или больше никогда - как бы не повернулось дело впоследствии, им следовало знать, что сонечкино слово дороже золота.

Кроме того, Сонечка не спала с теми, кто звал ее в постель слишком рано или слишком поздно, не тем голосом или не в тех выражениях, потому что Сонечка была плюс ко всему очень романтичная и в музыке любви не терпела ни одной фальшивой ноты. Брутальность ее оскорбляла, а робость вгоняла в тоску, трахаться в спальне ей казалось по-супружески уныло, в лифте - слишком нервно, а в лесу были муравьи и грибники. Ночью Сонечка предпочитала спать, днем у нее были дела поважнее, летом для секса было слишком жарко, зимой - соответственно, а осенью Сонечка впадала в депрессию, как все порядочные люди, и не хотела вообще ничего.

По совокупности этих условий Сонечка сидела без секса в среднем пять месяцев из шести, что имело, помимо минусов, два бесспорных плюса - можно было не принимать никаких пилюль и никаких решений.

Теперь понятно, почему я сплю, как в Освенциме, втроем на нарах.

Ребенок, оказывается, боится спать у себя в комнате. Там ночью приходит женщина в белом. Ее никто не видит, только моя дочь. Она приходит развесивши волосы, и у нее на руках хирургические перчатки.

Эту квартиру мы расселили сами, это была коммуналка на три семьи. Самую скверную комнату я взяла себе. Там жила пьяница Валя, когда-то тоненькая и нежная, любившая своего Сашу. Саша умер от язвы на диване, там, где теперь мой стул, скорая не приехала. Спустя десять лет умерла от героина их дочь, на том же диване, там, где теперь мой стул. Я думала, все ужасы этой квартиры я взяла на себя. Оказалось - не все.

Про другие комнаты мы ничего не знаем. Может, там все было еще хуже.

Я буду сама теперь спать в ее комнате. Я хочу посмотреть на эту женщину в белом.

Нет, я не боюсь. Это она пусть меня боится.

Этот фильм давно считается классикой. Летит межпланетный корабль, на случайной планете цепляет какую-то случайную фигню - из фигни вылупляются монстры и начинают всех пожирать. Команда блокирует отсек за отсеком, ряды редеют, вскоре корабль захвачен полностью. Единственная женщина, оставшаяся в живых, прячется в специальной капсуле. Капсула предназначена для катапультирования в открытый космос в случае полной катастрофы. Она сидит и дрожит в этой капсуле, отступать некуда. Отовсюду тянутся враждебные щупальца, и она нажимает кнопку.

Ты молодая и сильная, ты хочешь всего на свете, а пока оно там раскачивается, ты хочешь жить как человек, ты хочешь себя уважать, видеть вокруг приятное и вдохновляющее и вообще ты хочешь личное пространство, скроенное по мерке, ты хочешь много простора в светлых тонах, ты хочешь пушистых ковров, мало мебели и стерильную чистоту.

Тогда ты покупаешь эту квартиру и устраиваешь ее пушисто и стерильно, устраиваешь месяцами, наплевав на свою молодую жизнь, потому что это важнее. И мужчине, который нечаянно оказался с тобой рядом, ты, так и быть, позволяешь присутствовать в этом прекрасном мире, позволяешь участвовать в его создании, даже допускаешь мысль, что вот в этом кресле будет сидеть именно он, и он будет топтать этот пушистый ковер и мять эти прекрасные простыни. Не то чтобы тебе было радостно от этой мысли, ты просто надеешься, что он будет осторожно ступать по ковру и беречь кресло, а на простынях лежать неподвижно, ты надеешься запугать его до такой степени.

Очень скоро ты поймешь, что оберегать эту твою красоту никто не будет, ты будешь разглаживать простыни и собирать вокруг кресла пустые миски и банановые шкурки, ты будешь отвоевывать свою уютную норку обратно каждый день, а потом ты его выгонишь на хрен, и кресло заблестит как новое, и ковер заколосится, и простыни всегда будут гладкие, наконец-то, Господи.

Это ты что-то размечталась, а на самом деле родится ребенок, и твой мир сожмется до этой спальни, ты все там устроишь белоснежно и бархатно, и муж какое-то время будет робеть и благоговеть, а потом начнутся опять банановые шкурки и какие-то газеты и вообще следы присутствия.

Ты будешь бороться, вытеснишь его в отдельную комнату, где можно не убирать, и с удвоенной силой станешь лелеять свою территорию, ремонты и дизайн, вазы и подушки, но тут подрастет ребенок до такой степени, что потребуется детская.

Дальше ты будешь оберегать то, что тебе осталось - кухню, прихожую и твою комнату, выносить игрушки, бумажки и штаны, учебники, газеты, ботинки и какую-то неопознаваемую дрянь, ты будешь ежедневно бороться за свой островок нормальной жизни, очищая его от чужого мусора, и даже если ты возьмешь уборщицу, это не поможет, потому что здесь не поможет ничто.

И однажды ты остановишься и поймешь, что жизнь проиграна, что твой мир захватили чужие, для которых ты компост, и твои робкие мечты о тишине на чистом ковре никого на свете не интересуют, и бороться с ними бесполезно, они сильнее и их больше, ты давно уже не заходишь в их комнаты и боишься зайти в кухню, и твоя комната тоже давно уже не твоя, они везде, везде обертки, вывернутые штаны и банановые шкурки, ты держишь еще пока только ванную.

Это последний привет от твоей мечты, стерильная сантехника, сверкающие зеркала и полотенца в тон, вот так ты хотела жить, думаешь ты, глядя на журчащую струю, но тут в ванную тоже ломятся, и если бы была тут такая кнопка, ты бы ее нажала.

Моя мама была в молодости женщина с запросами, окружающей действительностью тихо и сдержанно брезговала и утешалась слабыми приветами из нормального мира, поступавшими из кино и прессы.

Советских газет у нас в доме сроду не водилось, мама покупала польские женские журналы, свободно лежавшие в киосках по причине всеобщего невежества. Там, на фоне бесполезных кракозябров иного языка, попадались мутные перепечатки фотографий из западных изданий, на которых, если всмотреться, можно было различить, что нынче носят и вообще как надо жить.

В одном таком журнале была серия, рекламировавшая дамскую и детскую моду в одном флаконе. Там фигурировали прелестная изящная мама и прелестная дочка примерно за пару лет до полной лолитообразности, в платьях одного фасона с поправкой на невинность. Эти кадры меня завораживали, как бухгалтера трамвайного парка завораживает фоторепортаж со свадьбы престолонаследника. Вот мама с дочкой в кафе - мама, сложив ножки ромбиком, элегантно пригубила капуччино, дочка в более блеклых тонах тянет спинку над своим мороженым, ножки так же. Вот мама, раскрыв изящную пудреницу, красит губы кармином - дочка, косясь на маму, мазюкает губки бесцветным бальзамом ровно в той же позе. Цветущая мама посвящала этот нежный бутон в вечную тайну моды, вкуса и хороших манер в объеме целого разворота.

Подразумевалась, очевидно, некая эстафета женственности.

Эти картинки вспомнились мне вчера, когда мы с дочечкой покупали с уличного лотка две скалки - большую и маленькую.

Если вы помните по имени человека, которого любили пять лет назад - это не потому, что он незабываем. Это не означает, что эта любовь значила для вас так много, что до сих пор и бла-бла-бла.

Это означает только то, что в вашей жизни с тех пор не происходило ничего интересного.

Если вы не просто помните по имени того, кого любили пять лет назад, а до сих пор приходите скандалить к нему под дверь - это говорит о том, что в вашей жизни с тех пор вообще ничего не происходило.

Любовь - это не пища. Это таблетка от скуки, которая к тому же никогда не помогает. Т.е. это даже не таблетка. Это такая биодобавка.

За прошлый год я четыре раза была в разных странах и восемь раз в Финляндии, которая вообще не считается, я купила две шубы, отложила сколько-то денег, перевела ребенка в другую школу, полюбила-разлюбила. Я считаю свою жизнь чудовищно, беспросветно нудной и однообразной. Я считаю, что за прошлый год в моей жизни ровно, абсолютно ничего не произошло и что скучнее жить нельзя. Меня бы очень выручила какая-нибудь любовь.

А каково тем, кто за пять лет один раз купил новые ботинки, один раз прошел техосмотр и два раза поругался с женой? Представляете, что для них значит эта давняя любовь? Она для них значит все.

У меня есть знакомый, который один раз побывал в Таиланде, тоже что-то очень давно. Его это так потрясло, что он до сих пор рассказывает об этой поездке, не жалея огня и красок. Больше он с тех пор нигде не был. Я, кстати, нисколько не удивлюсь, если он и в Таиланд никогда больше не поедет, чтобы не разрушить волшебство. Какая жизнь без волшебства? Тоска одна.

Вот и с любовью так же.

Один мой давний знакомый был смолоду паренек с запросами, а с возрастом из него получился мужчина с запросами, что закономерно.

Жизнь его запросы удовлетворять не чесалась, был обычный унылый кошмар в виде жены и дочери в условиях если не коммунальной квартиры, то близко к тому.

Тогда он взял это дело в свои руки. Сперва он искал истину в диапазоне от Кастанеды до вообще палаточных каких-то сект, потом всех там победил, включая Кастанеду, и отправился побеждать толстый мир, тонкий ему наскучил. Он поехал в Америку и стал там перевоплощаться из программиста в сомелье и обратно, при этом необузданно мигрируя из штата в штат. Поздее его снова поманили тонкие миры, теперь он ездит в Перу курить кактусы (Кастанеда довольно быстро оправился от удара). Короче, при нулевых стартовых условиях человек постоянно находил, чем себя развлечь. Не то что я.

Личную жизнь свою он тоже устроил как нельзя лучше. Мужчина он, как уже говорилось, с запросами и взыскует прекрасного ежедневно, а лучше не по разу. Сначала он страдал, как мы все. Одна большая любовь, ну, другая большая любовь, ну ладно, еще одна - все как всегда, одно мозгоебство и толку чуть. И он нашел выход - в платных услугах.

Он научился играть в эти живые игрушки с большой фантазией, домысливал им личность и биографию, корректировал и то и другое в лучшую сторону и устроил себе опять-таки на пустом месте прекрасный мир, полный секса, смысла и добра. Огорчало и не давало развернуться только то, что мир этот стоил денег, немаленьких даже в сегменте масс-маркет, в котором мой приятель обитал.

И тут жизнь наконец спохватилась, или это недобитый Кастанеда послал из-под кактуса ментальный привет, - короче, на чувака свалилось наследство в виде квартиры, которое и было целиком положено на алтарь любви, т.е. проще говоря - все до копейки потрачено на блядей.

Когда деньги закончились, он сказал: - Я, наверное, единственный человек на свете, который проебал наследство в буквальном смысле слова. Поржал и поехал в Перу в гости к кактусам. И к Кастанеде, ага.

А мы тут... Эх.