
*Собака – не человек*
Опять долгая ночь. Ночь одиночества. Холодная осенняя ночь. Сколько можно засыпать с ноющим сердцем в холодной постели? Сколько ему еще пить эту горькую чашу одиночества? За что, за что он столько времени чувствует себя вечным изгоем, вечным провинившимся?
Сегодня опять почувствовать на губе соленый вкус…нет, плакать это не по-мужски! Но что он может поделать с собой? Душа по каплям вытекает из него каждую ночь. Никто не увидит этих слез. Кроме…
Кроме собаки, его верной собаки Шейда.
Если бы ни этот лохматый угрюмый пес, он бы уже давно свихнулся. Приходить каждый вечер в ледяной пустующий дом – нет, этого не выдержал бы даже он. Пусть хотя бы темная тень Шейда встречает его. Хотя бы в этих темных глазах светится любовь и преданность. Пусть собака, пусть хромая дворняга, но она ждет его. Она рада ему, она любит его. Да, собака – это не человек, но все же…
В камине тихо догорал огонь. Шейд, примостившись у ног хозяина, смотрел на умирающее пламя.
Иногда в его собачьем сердце вдруг просыпалась необъяснимая тревога. Наверно, подходит срок и его огня, он уже старый пес, и когда-нибудь так же тихо погаснет на руках хозяина. Немного грустно, но все не так уж плохо. Ведь, если смерть настигнет его тогда, когда рядом будет хозяин, то и могила покажется ему теплой кроватью.
В темных глазах собаки промелькнуло воспоминание.
Сколько лет прошло, когда этот лохматый пес в первый раз переступил порог его нынешнего дома?
Хозяин был тогда молод, да и сам Шейд был почти щенком. Они столько лет вместе, что, кажется, знают друг о друге все. И черный пес вздрагивает, если в голову вдруг приходит шальная мысль о том, что если бы хозяин не взял его тогда к себе, он бы умер где-нибудь в грязной подворотне, мокрый от слез, никому не нужный, одинокий старый пес. Но что мучить себя бессмысленными предположениями? Он дома, у него есть хозяин, и смерть не застанет его в одиночестве. Что ж, пусть тогда приходит, он прожил долгую жизнь, и ни о чем не жалеет.
Огонь потухал, и хозяин поворошил догоравшие угли. Сегодня опять его ждет пустая холодная кровать. Засыпать рядом с одиночеством – это не просто. А ведь когда-то все было другим.
Он был молод, он любил и был любим. Он до сих пор помнит во всех подробностях их свадьбу, майский вечер, и ощущение крыльев за спиной. Он купил большой загородный дом, чтобы им и их будущим детям было свободно жить вместе. Он помнит два светлых года, проведенных с любимой женщиной, помнит почти каждый их день, почти каждый миг. А потом на него словно обрушился страшный сон. Непонимания, упреки, обиды. Измены, укоры и …уход. Она ушла от него к другому, оставив его одного наедине со своею болью. Он остался один в теперь бессмысленно и даже жестоко большом доме. Первую неделю он даже боялся выходить из него, потому что знал, что не найдет в себе силы вновь войти в огромный пустующий дом, гроб его мечты и счастья. И вот однажды, пересилив себя и выйдя на улицу, у ворот он увидел черного пса, даже почти щенка, с перебитой лапой. В собачьих глазах светилась мольба, мольба не оставить его одного, подарить любовь, дом, крышу. Грязный черный щенок, выкинутый кем-то, да к тому же побитый – как немой символ его никому ненужной сломанной любви. Он понял, что судьба смилостивилась и подарила того, кто хотя бы отчасти, хотя бы на время скрасит его одиночество. «Что ж, тебя тоже предали, как и меня, почему бы нам тогда не улучшить жизнь друг другу?» - подумал он.
Он взял его к себе, выходил, как смог залечил раненную лапу. Шейд до сих пор немного хромает, но это ничего…А назвал он его так, потому что Шейд в переводе – «тень». Собака – тень, он сам – тень, да и жизнь его – тень. Свет уже давно не заглядывал в окна этого дома, каждый день – лишь шлейф тяжких воспоминаний о безвозвратно ушедшем прошлом. По-моему, Шейд – самое подходящее для всего этого слово.
Так и жили эти две тени вместе в холодном доме. Собака, верно любящая своего хозяина и хозяин, ищущий утешение в темных преданных глазах.
Но с каждым днем это становилось все невыносимее и тоскливей. Годы уходили, как вода сквозь пальцы, он жил, словно робот. Каждое утро одно и то же – вой будильника, душ, завтрак, работа.
Он работал, как проклятый, просто потому что боялся того одиночества, которое сидело почти в каждом углу его пустого дома. Бесконечно одинаковые будни, ненужные выходные и тоскливые праздники.
Каждый вечер он растапливал камин, и ему казалось тогда, что при свете теплого огня это съедающее одиночество съеживалось, забивалось в свои углы, и хоть немного отпускало его.
Шейд ложился тогда у его ног, и они оба погружались в воспоминания. Он не знал, о чем думал его верный пес в те мгновения. Может быть, о том дне, когда его, грязного и мокрого, внесли сюда в первый раз.
А он…он снова вспоминает его прошлую жизнь, счастливую и светлую, когда он
Читать далее...